Борис Кокушкин - Рабыня Малуша и другие истории
Неожиданно за окном послышался топот копыт по деревянному настилу подъемного моста, и стали слышны переговоры привратных стражников. Но, о чем они беседовали, было не разобрать. Вскоре разговор стих, и глухой конский топот раздался уже со стороны двора.
– Малуша, глянь, кого это принесло? – обратилась княгиня к девушке.
Малуша, ни слова не говоря, тут же выбежала из терема и почти сразу же вернулась обратно.
– Посыльный от князя Святослава, – возбужденно проговорила она.
– Зови его сюда, – распорядилась княгиня.
Малуша снова выскочила наружу и вернулась с запыленным комонником.
– Я пойду к себе, – начал было Григорий, но Ольга остановила его:
– Какие тут секреты, сиди. Говори, – обратилась она к комоннику.
Тот, поклонившись, начал рассказывать:
– Княжич приказал сказать, что до вятичей добрались без особых трудностей…
– Без особых? – перебила его Ольга. – Значит, что-то произошло в пути?
– Так, небольшие стычки с лесными татями. В одной из них князя выручил комонник Корж с братовьями – загородили князя от стрел своими щитами, а потом порубили тех мечами. После этого княжич приказал им быть все время рядом с собой. Ныне он и спит на привале в их окружении.
Услышав это, Малуша повернулась к рассказчику и зарделась. Ольга также повернулась к ней и слегка улыбнулась.
– Что, вятичи согласились платить нам дань? – спросила она воя.
– Они поначалу опасались половцев, но, когда княжич предложил им совместный поход на них и обещал оставить небольшую дружину для защиты, согласились выступить вместе.
– Твой сын оказался неплохим переговорщиком, – заметил священник.
Ольга ничего не ответила ему и продолжала пытать комонника:
– Так они пошли на половцев?
Комонник замялся, опустив глаза.
– Что случилось, говори, – твердым голосом произнесла княгиня.
– Когда стали собираться в поход, вятичи решили помолиться своим богам.
– Идолам? – спросил Григорий.
В ответ посланец только кивнул головой.
– Не тяни, – потребовала Ольга.
– Пока молились, прискакал гридень из дозора, упредил, что показались половцы. Отбились от них, но четверо гридней из дозора были утнуты[62]…
– А после? – нетерпеливо спросила Ольга.
– Через три дня Святослав со своей дружиной и вятичи с ихним кметом[63] пошли на половцев. Меня же послали к тебе, княгиня.
– Одного? – удивленно вскинула брови Ольга.
– Нет, троих, – ответил комонник. – Двоих я оставил на Почайне – нечего им понапрасну болтаться на княжьем дворе.
– Добро, ступай пока, – отпустила его княгиня.
Наутро в Людной палате собрались бояре, князья и тысяцкие. Ольга передала им новость от Святослава.
– Главного княжич достиг, – сообщила им Ольга. – Отныне последнее славянское племя станет платить дань нам, а не диким степнякам. От этого Киеву, а значит, и нам с вами, великая корысть.
Присутствующие зашептались, обсуждая благую весть. Подождав, когда перешептывание утихнет, княгиня продолжила:
– Не можно знать, как поведут себя вой вятичей. Посему полагаю, что надобно послать подмогу княжичу – в степях за Итиль-рекой надо оставить заслон, без подмоги княжичу трудно будет совладать с хазарами. Что скажете?
После некоторого раздумья встал боярин Скор.
– С вятичами все ладно вышло. Это добре, – согласился он. – Половцев такоже следует упредить. А вот пошто нам ратать с хазарами? Последнее лето они особо не беспокоили нас. Людишек токмо напрасно погубим…
Его перебил воевода Свенельд:
– Вражину надо бить, когда он не готов к набегу. Тогда его проще одолеть.
– Вам бы, варягам, только мечами махать, – взвился Скор. – А головы-то положат наши людишки!
– Я со своими людьми готов выступить хоть завтрева, – осек его Свенельд. – Я готов послать две дружины с ярлом[64] Сваргом.
– Ну, вот и идите, – не отставал Скор.
– Ты, боярин, привык хитрить да ловчить, – вмешался в спор князь Ракита. – Рассуждаешь не как нарочитый муж[65], а подобно местнику[66]. Думаешь только о своей выгоде, а не о всем обществе…
– Не тебе бы, князь, укор мне делать, – вспылил Скор.
– Князю Ставру потребно выделить своих комонников, – вмешался в разговор князь Ракита. – Подати с вятичей пойдут через его земли. Он и назначит мыту[67], добрую часть которой, как всегда, оставит себе…
– А ты не считай чужое добро! – вспыхнул черниговский князь.
Княгиня подняла руку, призывая всех к спокойствию, и после того, как в палате установилась тишина, негромко сказала:
– Стыдитесь, мужи. Затеваете распри, словно на торгу. Не о том печетесь. Не пособить Святославу мы не можем, иначе все наше воинство останется в хазарских степях. Пусть каждый боярин, воевода, каждый князь выделит по пять десятков комонников.
– Эка! – воскликнул черниговский князь Ставр. – Где же взять эти пять десятков? Прошлый раз княжичу дали…
– Может быть, попросить Свнельда отыскать у тебя людишек? – перебила его Ольга.
– Зачем мне варяг? – испугался Ставр. – Не доставало еще чужеземцев пускать в свои земли! Сами управимся.
– Вот и договорились, – заключила княгиня, вставая с кресла и давая понять, что прием закончен.
Когда все разошлись, Ольга прошла в свою светелку и приказала Малуше:
– Позови ко мне ключницу, а потом принеси кваску. Я пока прилягу, утомилась что-то…
Малуша стрелой полетела исполнять приказание.
Возвращаясь с квасом, она едва не столкнулась с выходящей от княгини Меланьей. Та посмотрела на девушку и загадочно улыбнулась.
Вскоре ключница вернулась, неся что-то завернутое в убрус[68].
– Возьми, – обратилась княгиня к Малуше. – Это тебе. Меланья, помоги ей обрядиться.
– Ой, что это? – воскликнула пораженная девушка.
– Пойдем, пойдем, я помогу тебе, – улыбнулась ключница. – Увидишь…
Вскоре Малуша, одетая в расшитое платно – подарок княгини – ворвалась в покои Ольги, упала на колени и, плача, стала целовать ей руки.
– Ну вот! Заместо радости – слезы, – с напускной строгостью проговорила княгиня. – Носи, а то, небойсь, и перемены-то нет праской[69]. А теперь идите обе, дайте отдохнуть.
Женщины вышли, а Малуша продолжала плакать.
– Ну, чего ты новое платно мочишь? – обняла ключница девушку. – Радоваться надо…
– Да я радуюсь. Вон приехавший комонник рассказывал, что батюшка с дядьями спасли княжича от татей. Княжич приблизил их к себе…
– Вот видишь, как все складывается, – продолжала успокаивать Меланья названную дочку. – Ну, порадуйся, а мне надо бежать – за новыми стряпухами пригляд нужен…
Через несколько дней Киев отправлял новую дружину в помощь Святославу.
В то время, когда прилетевшие с юга птицы вили гнезда и начали высиживать птенцов, в Киев возвращались вой Святослава. Об их приходе упредили посланные вперед комонники, рассказавшие, что удалось захватить богатую добычу, пленных половцев и хазар. По этому случаю жители Подола оделись в лучшие одежды, все были взволнованы: у многих в дружине Святослава были отцы, братья, сыновья…
Стража на стенах и башнях Горы внимательно всматривалась вдаль, стараясь первыми углядеть прибывающих. И вот, когда день уже заканчивался и надежды на их возвращение сегодня, казалось, погасли, со сторожевой башни раздались крики:
– Идут вой! Вижу дружину! Возвращаются!..
Сейчас же весть разнеслась не только по Горе, но и по всей Почайне. От Подола и Перевесища понеслись звуки бил[70], народ, собравшийся было расходиться на покой, вывалил из жилищ, замелькали факелы…
Подъезжающие комонники и гридни двигались в плотном людском коридоре, многие из них останавливались и сходили с коней возле своих хибарок, землянок или жилищ своих родственников или просто знакомых.
По вьющейся вверх к Горе дороге поднимались княжьи гридни, впереди которых на белом коне ехал княжич Святослав в окружении близких воев.
Малуша, стоя позади княгини на ступенях княжеского терема, увидела отца, когда голова колонны въезжала в ворота. Корж ехал чуть позади Святослава.
Святослав с ближними воями подъехал к крыльцу терема и не спеша слез с коня. Он разительно отличался от того уноши, что уходил в поход. На его плечи было наброшено красного цвета корзно[71], рука лежала на крыже[72] меча. Повод его коня тут же принял его рында.
Подойдя к первой ступеньке крыльца, княжич остановился и низко поклонился матери. Потом поднялся выше и, подойдя к княгине, вынул из ножен меч и положил его к ногам Ольги.
– Прими, княгиня, покорность вятичей и нашу преданность тебе, – торжественно произнес он.
Малуша из-за плеч свиты княгини с восторгом смотрела то на отца, то на дядьев, то на княжича и видела, что родичи с удивлением и радостью также смотрят на нее.
