Серо Ханзадян - Царица Армянская
удовольствие общение с этим молодым рыбаком. Он словно бы ощущал в нем всю
силу и чистоту моря.
— Приходят оттуда и полудикие люди. Скот у нас крадут. Все оружие у
них — камень да палка.
Каранни ужасно захотелось побывать в тех загадочных местах, но не
теперь. Потом как-нибудь. Сейчас перед ним маячила тень Мурсилисова посла.
Все на забывалось, как заносчиво он держался. Жаль, сразу на ум не пришло:
надо было не о камень разбить таблички с письмом Мурсилиса, а о голову его
посла.
Над морем вдруг навис туман. День склонялся к вечеру. Каранни
поспешил к себе в шатер. Там горел медный светильник. На подушках,
скрестив ноги, с видом пугливой овечки сидела дочь Миная, окутанная
нежно-прозрачным покрывалом и намасленная благовониями. Прислуживающая ей
жрица начертала на глиняной дощечке какие-то линии и узоры и сунула под
подушку, затем вынула из-за пазухи малюсенькую — с мизинец, — тоже
глиняную фигурку, положила ее у светильника и, шаркая ногами, вышла вон.
Каранни сел на подушку из шкуры барса.
— А ведь я так и не знаю, как тебя зовут, дочь Миная.
— До того ли тебе, занятому человеку, величать простую девушку по
имени, божественный? — вроде бы недовольная тем, что это так, ответила
Нуар.
— Но тебя спрашивает престолонаследник страны, твой повелитель!
Дочь Миная смиренно поцеловала руку царевича.
— Нуар мое имя, божественный...
— Жена бога Ара тоже Нуар! Вот так-то.
Нуар сжала ладонями свои округлые узкие плечи. Ей вспомнился их дом,
тот уголок в нем, где стояла изваянная из камня богиня Нуар, и отец, по
которому девушка очень скучала.
— Прости, мой повелитель, не моего разумения это дело. Но как бы
сказать... Не слишком ли много их, этих богов?..
— А ты чья родом, Нуар? — прервал ее Каранни.
— Отец мой медник в Нерике. Он не знает, где я... Втайне от него, с
помощью жрицы-колдуньи, ушла я темной ночью в Дзюнкерт, чтобы поведать
тебе о беде твоей супруги... Но Урси Айрук-старший запретил мне выходить
из его дома. Целых три дня продержал взаперти...
— Урси Айрук тронул тебя?..
— Не успел он, божественный. Первые два дня я не подпускала его,
сославшись на то, что это дни воздержания богини Эпит-Анаит, а на третий
день богиня Цовинар утопила его.
Каранни взял с серебряного блюда краснобокое яблоко, протянул его
Нуар. И тоже подумал: почему их так много, богов?.. Кто так сказал? Эта
девушка?.. И царица, жена его, Мари-Луйс, тоже так говорит...
Нуар надкусила яблоко.
— Да пошлют тебе боги пять тысяч лет жизни, мой повелитель.
— А у тебя только один бог, Нуар?
— И одна любовь! — И она, заплакав, прижалась к Каранни. — Много,
очень много богов. О, если бы у меня был только один господин, только один
бог!
Каранни вновь тяжело вздохнул и, помедлив, спросил:
— Кто желал тебя?.. Любишь кого?
— Люблю того, кто не любит меня... Видишь, властелин наш, боги
немилосердны.
— А меня любишь, Нуар?..
Спросил и устыдился своего вопроса.
Нуар взволнованно сказала:
— Ты мой царь, мой властелин, мой бог. Я что конь в твоей колеснице,
что твоя гончая на охоте, принадлежу тебе от рождения!..
Раздался стук. Каранни, однако, не обратил на него внимания.
Зачарованный, глядел он на Нуар. Один господин, один бог?! О боги, сейчас
у меня разорвется голова!.. Снаружи послышался голос Каш Бихуни:
— Родоначальник Васпуракана Андзев пожаловал!..
— Пусть ждет рассвета.
А рассвет был еще далеко...
Утром Каранни вышел из шатра царственно разодетый. Подумалось:
наверно, посол Мурсилиса уже вернулся восвояси и плетет там своему царю
все, что бог на душу положит. Бог лжи. И Каранни усмехнулся. У них, у этих
хеттов, небось и такой бог есть.
Он чувствовал себя спокойным и уверенным, ни на волосок не боялся
Мурсилиса. Тот не посмеет выступить в поход на Нерик. Напрасно Нуар
тревожится. Ни в коем случае не посмеет.
Как ни уверен, а приказал тем не менее позвать одну из
жриц-прорицательниц.
— Что сейчас делает в Нерике моя супруга царица Мари-Луйс? В
безопасности ли она?..
— В полной безопасности под сенью всеславного бога Шанта, — ответила
жрица, закрывая при этом глаза и вроде бы что-то обдумывая. — Вот по воле
богов я вижу царицу армянскую Мари-Луйс. Она в храме, молится о тебе, о
своем супруге. А вот я вижу, как ее натирают благовониями. Она содержит
свое тело в холе и неге, чтоб быть в радость тебе. Никакая беда ей не
угрожает, божественный.
Каранни щедро одарил прорицательницу и отпустил. И никто не ведал,
что жрица эта подослана хеттами и сама из хеттов.
Каш Бихуни по им самим установленному порядку велел построить войско
по четыре человека в ряд.
При появлении престолонаследника затрубили все трубы, загудели рожки.
Родоначальник Васпуракана Адзев чуть не бегом приблизился к Каранни. Надо
сказать, что это был действительно, как утверждали, крупный мужчина, с
кустистыми бровями, длиннорукий.
Каранни недовольно взглянул на Андзева, знал, что тот в давней тяжбе
с Урси Айруком из-за пастбищ и рек, что пролил немало крови в Тавруберане.
Одним словом, истинный смутьян. Однако что-то он слишком весел, чем-то,
видно, доволен. Может, уж прослышал о смерти своего врага Урси Айрука?..
Каранни сдержал гнев и, не успел еще Андзев раскрыть рот, громко
сказал:
— Привет тебе, любимец моего царя-отца, Андзев. Поведай,
родоначальник, благоденствует ли твоя страна, в полном ли здравии твой
род, все твои близкие?
Андзев медленно опустился на колени:
— Все хорошо, божественный. Вся моя жизнь...
— Отец мой велел спросить, в сытости ли живет у тебя мастеровой люд и
твои воины?
— Все сыты, государь мой!
— Не сетуют ли боги твои, что мало жертв им приносишь?
— Но...
— Мой царь-отец, который тебе повелитель, не имеет ли причины быть
недовольным тем, что ты недостаточное число работников посылаешь на
возделывание его земель, на устройство дорог? И тигровых шкур ты отцу
моему не шлешь, чтобы мог он упокоить усталые ноги свои в их тепле и
мягкости. Не шлешь ему и рабов в дар, из числа тех, что насильно угоняешь
у своего соседа, тавруберанского родоначальника Урси Айрука!..
Андзев и на коленях был почти вровень со стоявшим перед ним во весь
рост царевичем. Каранни с горечью посмотрел в его растерянные, бегающие
глаза.
— Встань, властитель Васпуракана. Если боишься, что накажу тебя, то
напрасно. Ты к другу приехал. А если, выражая почтение, склоняешься передо
мной, то этого делать не следует, потому как ты в возрасте отца моего, и,
повторяю, он любит и чтит тебя и просил приветствовать тебя, дать в твою
честь обед.
Родоначальники были восхищены мудростью и благоразумием
престолонаследника: «Страна наша сейчас во власти сильного человека!» — с
радостью думали они.
В честь Андзева Каранни устроил игрища, в которых участвовали все
царево войско и войска родоначальников. Затем выехали на лодках в
увеселительную прогулку по морю, не очень, однако, удаляясь от берега. Был
дан и отменный обед. От выпитого вина и пива все раскраснелись и обратили
взоры на запад, туда, где несет воды священный Евфрат.
Каранни вспомнил слова Мари-Луйс, которая как-то сказала: «Познай
того, к кому питаешь враждебные чувства, и тем освободишь себя от излишней
ненависти». Ненависть — состояние, недостойное похвалы, но она, увы, часто
сопутствует нам...
Родоначальник Андзев прибыл с двумя сыновьями и с полсотней воинов.
На душе у него было неспокойно. Он ненавидел Куммаху со всеми ее
уложениями и грезил о том, чтобы объявить себя царем Васпуракана. Из
страны хеттов к нему то и дело наезжают разного рода люди. Разве
престолонаследнику это неведомо, о боги?.. Царь хеттов Мурсилис говорит
ему: «Ты, Андзев, отойди от Уганны, и я пришлю тебе корону. Твоей голове
очень пойдет корона». И много другого обещал ему Мурсилис. От вожделений
сердце у Андзева разрывается. Да и что ж в том такого, что хочется быть
