Иван Кошкин - За ценой не постоим
Сейчас она скинула тюк на край окопа и, застегнув шинель, махнула рукой, видимо, подразумевая, что товарищ комвзвода и товарищ политрук должны немедленно исчезнуть с ее глаз. Боец, шедший за ней, сбросил свою ношу рядом и, отдуваясь, сел на нее.
— Что там у тебя, Катюша? — спросил Медведев.
— Сено, — махнула рукой Пашина. — На дно постелю, сверху брезент, не на голой же земле им лежать. Давайте, давайте отсюда, товарищи, у вас свои дела.
Трифонову, конечно, не понравилось, что сержант вот так запросто приказывает ему убираться, но, вспомнив, как Пашина отвечала тем, кто пробовал с ней спорить, политрук вздохнул и кивнул старшине. Оба полезли из окопа и, согнувшись, двинулись по ходу сообщения к роще.
— Непорядок это, конечно, — пробормотал Медведев. — Старшему по званию…
— А ты ей прикажи, — хмыкнул Николай.
Издалека донесся сдавленный крик, и Трифонов чуть не врезался в спину старшины.
— Что за… — начал было взводный.
Гулко ударил винтовочный выстрел, за ним второй.
— Федотов! — крикнул Николай и, оттолкнув Медведева, бросился вперед.
Он всегда считал себя неплохим бегуном, поэтому очень удивился, когда Медведев обогнал его и пошел проламываться через подлесок, обрушивая с ветвей пласты снега. В руках у старшины был ППШ, и политрук запоздало сдернул с плеча карабин и загнал патрон в патронник. Он знал, он знал, что с этим Ивановым что-то нечисто, он должен был проверить его внимательней! Вне себя от чувства вины и подступающего бешенства, Трифонов бежал за старшиной, изо всех сил стараясь не отстать еще больше. Роща кончилась внезапно, сразу за ней шел некрутой подъем до гребня холма. Впереди, метрах в двадцати, один человек, стоя на коленях, склонился над другим, лежащим в снегу. Увидев выбежавшего из рощи Медведева, сидящий замахал рукой и голосом красноармейца Чуприна крикнул:
— Сюда! Сюда!
Трифонов подбежал к мальчишке и рухнул на колени рядом со старшиной, который осторожно поддерживал голову красноармейца Федотова. В правой руке Федотов сжимал винтовку, а левую, почему-то черную, приложил к животу.
— Он его ножом ударил, — захлебываясь слезами, затараторил Чуприн. — И хотел винтовку вырвать, а товарищ Федотов в нее вцепился и не отдает, а я его в бок толкнул, тогда он побежал…
Сзади подбежало еще несколько красноармейцев, они толпились, не зная, что делать, пока их не растолкала неведомо откуда взявшаяся сержант Пашина. Приказав всем отойти в сторону, она быстро расстегнула на Федотове шинель и ватник, разорвала гимнастерку и, стерев снегом кровь, принялась бинтовать живот.
— А вы чего столпились? — рявкнул на своих бойцов старшина. — Ты и ты — останетесь здесь, понесете его в батальонный пункт, остальные — по местам, быстро!
— Смотри, наповал уложил!
Один из красноармейцев, ушедший вперед метров на двадцать, показывал куда-то вниз, и Трифонов только сейчас увидел, что в снегу лежит еще одно тело. Он поднялся и подбежал к убитому — «Иванов» лежал ничком, первая пуля учителя математики ударила его в плечо, вторая пробила ватник как раз напротив сердца. Боец осторожно, рукоятью вперед протянул Николаю самодельный нож с коротким, чуть больше десяти сантиметров, узким лезвием.
— Перо, — сказал красноармеец и, видно, заметив недоумение на лице политрука, пояснил. — Нож на бандитском жаргоне. Я в угро[6] работал до войны, насмотрелся…
Трифонов толкнул труп ногой и присвистнул — раненный в живот, Федотов сумел уложить врага, не потратив ни одной пули зря.
— Поднимайте его, осторожно! — крикнула сзади Пашина. — А ты молчи, не разговаривай!
Трифонов повернулся и побежал обратно. Бойцы, быстро собрав из двух жердей и пары шинелей носилки, осторожно укладывали на них Федотова. Увидев политрука, Виктор Александрович приподнял голову и слабым голосом сказал:
— Товарищ политрук… Я… Вот, подвел… — голос у него и впрямь был виноватый.
Трифонов выдохнул и сделал знак бойцам остановиться. Политрук присел перед носилками и, взяв раненого за правую руку, осторожно ее пожал.
— Товарищ боец, вашей вины тут нет. Это был… — решение пришло внезапно, и Николай вдохновенно продолжил: — Это был диверсант. Понимаете? Немецкий диверсант, отлично подготовленный. — Николая понесло. — Настоящий головорез. Вы молодец — не дали ему завладеть оружием и застрелили его. Объявляю вам благодарность.
Жалкое выражение на лице Федотова сменилось почти радостью, он облегченно вздохнул и сказал:
— Служу трудовому народу. Он очень опытный… Сказал, что снег из сапога вытряхнет, нагнулся… Я даже ничего заметить не успел.
— Все, все, хватит разговоров, — резко приказала Пашина. — Несите его, быстрее, только не растрясите!
Бойцы подняли раненого и осторожно понесли на батальонный пункт приема раненых.
— Думаешь, и впрямь диверсант? — спросил старшина, глядя им вслед.
— Да какой диверсант, — махнул рукой Николай. — Дезертир, судя по всему, может, из уголовников, — он показал Медведеву нож. — Просто… Ну да ты сам все понимаешь.
Медведев кивнул и обернулся к Пашиной, которая собирала свою сумку:
— Катенька, он выживет?
Санинструктор молча взяла из рук Трифонова нож, покрутила его и отдала обратно.
— Лезвие короткое, а ел он недавно. До этого двенадцать часов марша без еды — кишечник должен быть пуст. Если организм крепкий — должен выжить.
Она повернулась и пошла обратно. Политрук и старшина посмотрели друг на друга.
— Ну…
— Ну…
— В один голос, — хмыкнул Трифонов. — Ладно, я на командный пункт — пора ротного поднимать, если он уже не проснулся.
— Товарищ политрук… Коля, а с ним что делать? — Медведев кивнул на Чуприна.
Боец Чуприн переминался с ноги на ногу почти на том же месте, откуда махал рукой и кричал: «Сюда-сюда». Он очень боялся сурового старшину и еще больше — молодого парня с серьезным лицом и нарисованной на рукаве шинели звездой. Но страшнее всего была мысль, что эти двое сейчас повернутся и уйдут, и боец Чуприн снова останется один и будет блуждать по этим сырым холодным холмам, перелескам, никому не нужный. Трифонов посмотрел на паренька, потер подбородок, не зная, на что решиться. Снова подступили мысли о куреве.
— А, да что тут, в самом деле, — он махнул рукой и повернулся к старшине. — Дай-ка ее сюда.
На плече у Медведева висела винтовка Федотова, его подсумки, гранатная сумка, в общем — все снаряжение пехотинца, кроме противогаза и лопатки, оставшихся в окопе. Старшина, недоумевая, подал «мосинку» политруку, Николай осмотрел затвор, взял винтовку на прицел. Чуприн судорожно сглотнул, словно опасался, что суровый политрук прямо здесь и расстреляет его из этой трехлинейки.
— Значит, говоришь, толкнул этого? — спросил он, мотнув головой в сторону убитого.
— Д-да, — кивнул Чуприн.
— Он не ожидал сопротивления, — заметил Трифонов, гордясь своей проницательностью. — Ни от того, ни от другого. Иначе дорезал бы Федотова и забрал оружие, но нервы сдали и побежал. Так говоришь, ездовым винтовка не положена?
— Так не хватает… — робко начал Чуприн и отшатнулся, когда политрук сунул ему в руки трехлинейку.
— На, держи, — приказал Трифонов. — Старшина!
— Есть, — мрачно отозвался Медведев.
— У тебя во взводе убыль — бери его себе, — бодро скомандовал Николай.
— И что я с ним буду делать? — уже больше для порядка спросил комвзвода-2.
— Посадишь в ячейку на место Федотова, — разъяснил политрук. — Слушай, ну брось, что нам теперь, второй раз его в батальон под конвоем посылать? Пусть здесь искупает.
В словах политрука был резон, и старшина, вздохнув, сунул Чуприну подсумки.
— На, держи, только смотри мне — это не лошадей терять.
Чуприн расстегнул ремень, суетливо, но правильно приладил подсумки и гранаты.
— А теперь бего-ом марш! — приказал старшина.
Старшина и красноармеец бодрой рысью устремились по утоптанному следу в рощу, а Трифонов зашагал по целине на командный пункт.
* * *Волков по-прежнему спал в своем окопе, но уже один — телефонист и оба связных сидели в соседних ячейках, нервно направив стволы винтовок в сторону позиций второго взвода. Николая снова строго окликнули, выслушали пароль, после напоминания сказали отзыв.
— Спит? — кивнул политрук на командира, укрытого брезентом.
— Да, — ответил телефонист — худощавый паренек, до войны работавший на телеграфе в Дмитрове. — А нас он разбудил. Говорит, выстрелы слышал.
Трифонов повернулся к часовому.
— А командира почему не разбудил?
Красноармеец поежился, потом пробормотал:
— Так выстрелов всего два было… Я «связь» поднял… Товарищ политрук, он же двое суток не спал…
Николай вспомнил — этот парень был из тех, кто выходил из окружения вместе с Волковым. Трифонов не мог отделаться от мысли, что, если бы в окопе спал он, часовой разбудил бы после первого же выстрела, даже если бы знал, что политрук без сна уже неделю. Сразу пришла вторая мысль: а стал бы Медведев защищать своего бойца, не будь тот своим братом-окруженцем? Мысль была гадкая, но избавиться от нее Николай не мог, и просто толкнул лейтенанта в плечо. Брезент отлетел в сторону, Волков сел и посмотрел на политрука вполне ясными глазами:
