Иван Кошкин - За ценой не постоим
Обзор книги Иван Кошкин - За ценой не постоим
Иван Всеволодович Кошкин
За ценой не постоим
Моим родителям — с любовью и благодарностью.
От автора
Сражение за Скирмановский плацдарм привлекло мое внимание случайно. В мемуарах Михаила Ефимовича Катукова ему посвящена отдельная глава «Удар по выступу», но из нее нельзя составить полное впечатление о масштабе операции и ее результатах. Насколько мне известно, до сих пор не вышло ни одного специального исследования, посвященного Скирмановской операции. В этом нет ничего удивительного — всего через день после успешного окончания советского наступления началась вторая стадия «Тайфуна». Грозные события последующих недель заслонили маленькую победу местного значения, но важность этой операции для 1-й гвардейской танковой бригады и ее командира трудно переоценить. Кроме того, сражение за Скирмановский плацдарм интересно еще и тем, что потери противника по нашим документам не так уж сильно расходятся с потерями, которые подтверждают немцы.
Эта повесть ни в коем случае не претендует на точную реконструкцию битвы. Я лишь надеюсь, что мой рассказ пробудит в читателях интерес к истории нашей страны.
Не могу не сказать о людях, без которых книга, наверное, не была бы написана, и уж, во всяком случае, оказалась бы куда менее достоверной. Я глубоко признателен Дмитрию Шеину за предоставленные копии дел Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации и за его постоянную поддержку. Неоценима помощь, которую оказали Михаил Денисов, Дмитрий Козырев и Виктор Крестинин, взявшие на себя роль добровольных литературных редакторов этой книги. Роман Алымов и Алексей Леонтьев, восстанавливавшие и водившие Т-34, поделились своими знаниями об этом танке. Денис Салахов консультировал меня по вопросам действий советских диверсионных групп. Рустам Азербаев дал важную информацию о жизни образованных слоев казахского общества до революции и в 20–30-е годы.
Восемь часов политрука Трифонова
Снег шел всю ночь, накрывая землю белым одеялом, сырой холод пробирал до костей, и к полуночи Волков приказал развести костры. Светомаскировка летела к чертям, но иначе рота могла просто потерять боеспособность, и лейтенант выбрал из двух зол меньшее. Накануне двое бойцов начали глухо надрывно кашлять и жаловаться на жар. Санинструктор роты сержант Пашина доложила, что средств от простуды она не имеет, и Волков приказал ей сопроводить больных на батальонный пункт медицинской помощи. Обратно Пашина вернулась одна, на вопрос командира доложила, что оба бойца отправлены в медсанбат с воспалением легких. В медпункте сержанту выдали какой-то противопростудный порошок, но, по словам санинструктора, лечить им можно было разве что совесть врача. Промозглая сырость нанесла роте первые потери. Вода в окопах стояла по колено, мокрые ватники и шинели не спасали от холода, и когда на землю упали первые хлопья, лейтенант велел разжечь костры, закрыв их со всех сторон плащ-палатками. Грелись отделениями, чтобы не оголять окопов, заползая в неуклюжие шатры со своей, советской стороны, следили, чтобы пламя не разгоралось слишком ярко, не освещало нависшие ветви берез.
Обойдя взводы, Волков вернулся к себе на КП. Трофейные часы, добытые полтора месяца назад в его первом на этой войне бою, показывали три часа ночи, и лейтенант решил, что должен хоть немного поспать. Командный пункт роты представлял собой три окопа, вырытые на небольшой возвышенности в полукилометре от переднего края. Отсюда Волков мог видеть позиции первого и второго взводов, занимавших район примерно в полтора километра по фронту. Здесь же располагался второй эшелон обороны, в составе третьего взвода и пулеметного отделения. Часовой, засевший в стрелковой ячейке, к счастью, не спал и хрипло крикнул: «Стой, кто идет?», недвусмысленно лязгнув затвором. Назвав пароль, выслушав отзыв и похвалив за бдительность бойца, совсем мальчишку, из пополнения, комроты подошел к окопу, где с вечера изволили отдыхать его политрук. На высоком месте вода в ямах не собирается, и политрук роты Колька Трифонов спал, можно сказать, с комфортом. Вместе со связными и телефонистом он с вечера натаскал на дно окопа лапника, и теперь все трое дрыхли, тесно прижавшись друг к другу. Зимние шинели, надетые поверх ватников, а также невесть где спертый огромный кусок брезента, сложенный вдвое, давали неплохую защиту от холода, во всяком случае, дружный храп звучал вполне себе бодро, без малейшего признака нездоровья. Лейтенант нагнулся и осторожно встряхнул политработника за плечо.
— Колька… Ко-о-лька.
Политрук что-то пробормотал и попытался повернуться на бок. Волков собрал в горсть снега и хладнокровно приложил ладонь к широкому Колькиному лицу. Трифонов открыл глаза и с тихой ненавистью произнес:
— Зараза ты, Сашка, такой сон похерил.
— Вставай, морда рязанская. Все же видно, что ты не воевал как следует, дрыхнешь, что барсук, — проворчал командир. — Спать нужно осторожно.
— А чего такое-то? — Политрук аккуратно выпростался из-под брезента и неловко вылез из окопа. — Черт, заколодел весь.
— Руки-ноги разомни, — посоветовал Волков, снимая с руки часы. — На, держи, разбуди меня через два с половиной часа. С ног падаю, если и сегодня не посплю — ни хрена командовать не смогу.
Трифонов энергично помахал руками, несколько раз сжал и разжал кулаки, затем принял у ротного часы и с видимым удовольствием застегнул их на левом запястье.
— «Омега», — ухмыльнулся он, натягивая поверх браслета трехпалую рукавицу. — Слушай, Сашка, а подари их мне?
— Обойдешься. — Шинель, которую лейтенант с вечера для легкости оставил в окопе, совершенно задубела. — Вот, мать ее, еще сломаю сейчас… Значит, смотри сюда, я разрешил бойцам погреться, ты на них не наскакивай, там Денис и Андрей Васильевич присматривают. Пройди по взводам, как раз секреты должны смениться…
— А так все спокойно? — спросил политрук, поднимая с земли карабин и разматывая тряпки, закрывавшие затвор и дуло от снега.
Он осмотрел затвор и вскинул карабин на плечо — Трифонов трепетно заботился обо всем, что стреляет, и в этом вопросе небрежения не терпел.
— Вроде да, но вы посматривайте, — пробормотал лейтенант, устраиваясь между храпящими бойцами. — Так не забудь, разбуди…
Волков заснул прежде, чем успел договорить. Трифонов покачал головой и, нагнувшись, накрыл командира брезентом по шапку. Лейтенант был на ногах больше суток и нуждался в отдыхе, пожалуй, больше, чем кто-либо другой.
26 октября батальон, совершив форсированный шестидесятикилометровый марш из Каширы под Тулу, влился в боевой состав 290-й стрелковой дивизии. Дивизия, изрядно потрепанная предыдущими боями, занимала рубеж Солосовка — Смирное, в трех километрах к югу от Ясной Поляны. Такой марш показался бы тяжелым даже летом. Теперь же по раскисшим проселкам, в сапогах, на которые налипло по пуду грязи, бойцы шли на пределе человеческих возможностей. Полевые кухни отстали безвозвратно, патронных двуколок не было — боеприпасы, пулеметы и минометы тащили на себе. С первых же километров люди стали избавляться от лишнего, по их мнению, груза. За утерю оружия ждал трибунал, поэтому выбрасывали каски, саперные лопатки, противогазы. Комбат, капитан Ковалев, предупредил, что за недостачу военного имущества ответят старшины, и разбазаривание амуниции удалось пресечь. Последние десять километров марша батальон тянулся исключительно на воле командиров. Трифонов запомнил, как один из бойцов первого взвода вдруг сел прямо в грязь на обочине, люди шли мимо, но тут к отставшему подбежал комвзвода, младший лейтенант Берестов, и крикнул: «Иван, голубчик, помоги!» Огромный красноармеец по фамилии то ли Громов, то ли Шумный, родом откуда-то из-за Урала, вышел из строя, они вдвоем вздернули человека на ноги и поволокли за взводом, пока тот не пошел сам. В пяти километрах от назначенного рубежа Ковалев спешился и повел свою кобылу в поводу — лошадь начала шататься.
К счастью, рубеж уже был подготовлен к обороне — строительный батальон закончил работы за час до подхода дивизии. Ковалев, в общем, остался доволен позицией, лишь первой роте пришлось поработать. Комбат посчитал, что станковые пулеметы не имеют надлежащих секторов обстрела, и приказал отрыть новые окопы. Дивизии здорово досталось в предыдущих боях, собственно, лишь батальон Ковалева можно было назвать полностью укомплектованным. Да и то станковых пулеметов имелось в наличии лишь четыре, из них один — скорострельный Дегтярев[1], капризный, как солистка Большого театра. Четыре батальонных миномета — почти артиллерия, вот только на каждый приходилось едва по двадцать выстрелов. Были еще ротные, но их мины, и без того едва сильнее ручной гранаты, в такой грязи становились почти бесполезными…
