Николай Гейнце - Современный самозванец
Молодой человек вздохнул несколько свободнее.
– Все благополучно, – отвечал он уже совершенно твердо.
– Благополучно, так благополучно, и слава Богу… Тебе надо будет сегодня вечером уехать.
– Куда?.. – побледнел снова Иван Корнильевич.
– В Варшаву, на несколько дней… Надо переговорить и столковаться вот по этому делу…
Корнилий Потапович взял со стола бумагу и подал Ивану Кор-нильевичу.
– А как же… касса?.. – с трудом произнес он, взяв бумагу.
– Касса, что касса?.. Касса останется кассой… Артельщик под моим наблюдением будет вести эти несколько дней ежедневные расчеты…
– Прикажете сдать?..
– За сегодняшний день сделаем обыкновенную дневную проверку… Не ревизовать же тебя… Ведь ты сам хозяин, не наемный кассир, не Сиротинин…
Иван Корнильевич вздрогнул.
Это, как и все его смущение, не ускользнуло от зоркого глаза Корнилия Потаповича.
Ему теперь не надо было и ревизии.
Он знал заранее, что найдет в кассе в отсутствие сына.
Не знал только суммы недочета, но сумма в этом случае была безразлична.
Не надо думать, что происходило это безразличное отношение к сумме со стороны старика Алфимова в силу перевеса нравственных соображений, – нет, он даже теперь, решившийся расквитаться со старыми долгами, далеко не был таким человеком.
Не надо забывать, что у Ивана Корнильевича в деле был свой капитал, и Корнилий Потапович был уверен, что недочет, и прошлый, и настоящий, не превысит его, такой недочет не мог бы остаться незамеченым им.
Значит, деньги Корнилия Потаповича были целы.
Что же касается до решения сквитаться со старыми долгами, то взятые им у дочери своего барина сто тысяч рублей, принадлежащие по праву Елизавете Петровне Дубянской, даже со всеми процентами составляли небольшую сумму для богача Алфимова, и душевное спокойствие, которое делается необходимым самому жестокому и бессердечному человеку под старость, купленное этой суммой, составило для Корнилия Потаповича сравнительно недорогое удовольствие.
Он имел возможность себе его доставить.
– Так сегодня поезжай с курьерским… – сказал старик Алфимов.
– Слушаюсь-с.
Корнилий Потапович начал объяснять подробно суть поручения, даваемого им Ивану Корнильевичу, и давать некоторые советы, как вести себя и что говорить при тех или других оборотах дела.
Иван Корнильевич внимательно слушал.
Наконец старик кончил и взглянул на часы.
– Однако, мне пора по делу… Так сегодня, с курьерским…
– Слушаюсь-с.
Корнилий Потапович и Иван Корнильевич вдвоем вышли из кабинета.
Первый уехал из конторы, а второй вернулся в кассу.
XXVIII
Очная ставка
Подозрения, высказанные графом Сигизмундом Владиславовичем и подтвердившиеся для Корнилия Потаповича при последней беседе с сыном, – оправдались.
При произведенной единолично стариком Алфимовым во время отсутствия сына проверке кассы обнаружился недочет в семьдесят восемь тысяч рублей.
«Вовремя надоумил граф, спасибо ему…» – подумал Корнилий Потапович, окончив тщательную проверку и убедившись, что цифра недочета именно такая, ни больше, ни меньше.
«Ведь времени-то прошло со дня его заведывания всего ничего… Эдак он годика в два и себя, и меня бы в трубу выпустил… А теперь не беда… Пополню кассу из его денег… сто двадцать тысяч, значит, вычту, а остальные пусть получает, а затем вот Бог, а вот порог… На домашнего вора не напасешься…»
«Но нет, этого мало… – продолжал рассуждать сам с собою, сидя в кабинете после произведенной поверки кассы и посадив в нее артельщика, Корнилий Потапович, – надо его проучить, чтобы помнил…»
Он провел рукою по лбу, как бы сосредоточиваясь в мыслях. «Надо освободить и вознаградить Сиротинина…» Вдруг он вскочил и быстро, особенно для его лет, заходил по кабинету.
– Да, так и сделаю… – сказал он вслух, вышел из кабинета а затем и из конторы.
Он прямо поехал к судебному следователю, производившему дело о растрате в его конторе.
Следователь в это время доканчивал допрос вызванных свидетелей.
Старику Алфимову пришлось подождать около часу, несмотря на посланную им визитную карточку.
Наконец его пригласили в камеру судебного следователя.
– Чем могу служить? – спросил сухо последний.
Бывший весь на стороне Дмитрия Павловича Сиротинина, он инстинктивно недружелюбно относился к этим «мнимо потерпевшим» от преступления кассира.
– Я к вам по важному, экстренному делу…
– Прошу садиться…
Корнилий Потапович сел на стул.
– Видите ли что…
– Опять растрата?.. – перебил его судебный следователь.
– Да… Нет… – смешался старик… – Совсем не то… У меня есть к вам большая просьба.
– Какая?
– Вызовите меня и моего сына для очной ставки с Сиротининым.
– Это зачем?.. – вскинул через золотые очки удивленный взгляд на Алфимова судебный следователь.
– Это необходимо…
– Но…
– Без всяких «но». Арестант Сиротинин категорически отказался заявлять на кого-либо подозрение в краже денег из кассы, признал, что действительно получал от вашего сына ключ от нее, следовательно, ни в каких очных ставках надобности не предвидится…
– Но я говорю вам, что это необходимо…
– А я попрошу вас не вмешиваться в производимое мною следствие.
– Но Сиротинин не виновен…
– Что-о-о?! Как вы сказали?.. – воскликнул следователь.
– Я сказал, что Сиротинин не виновен…
– Вы открыли вора?..
– Да… – чуть слышно произнес Корнилий Потапович.
– И он?..
– Мой сын…
– Он сознался?
– Нет, но он сознается при вас, и при мне, и при Сиротинине, здесь, на очной ставке… У меня в руках доказательства…
– И вы хотите начать дело против него?
– Нет… Я хочу, чтобы урок для него был памятен…
– Это другое дело… Хорошо… Ваш сын в Петербурге?
– Нет, он в Варшаве, но будет здесь послезавтра.
– В таком случае, я вызову вас повестками через два дня…
– Благодарю вас.
Корнилий Потапович простился со следователем, который на этот раз любезно протянул ему руку и очень ласково сказал:
– До свидания!..
– Повестки вы пришлете ранее?
– Повестки вы получите завтра.
Старик Алфимов вышел.
«Надеюсь, это будет ему уроком… Несчастному еще сидеть три дня… Ну, да ничего… Упал – больно, встал – здоров… Чутье, однако, не обмануло меня, Сиротинин не виновен… То-то обрадуется его невеста, эта милая девушка», – думал между тем судебный следователь, когда за Алфимовым захлопнулась дверь его камеры.
Вернувшемуся сыну старик Алфимов не сказал ни слова по поводу обнаруженного им недочета в кассе, подробно расспросил о поездке и исполнении поручения и даже похвалил.
У Ивана Корнильевича, во все время поездки страшно боящегося, что его отцу придет на ум в его отсутствие считать кассу, при виде спокойствия Корнилия Потаповича отлегло от сердца.
– Там следователь прислал повестки… – небрежно уронил старик в конце разговора.
– Следователь?.. – побледнел Иван Корнильевич.
– Да, и меня, и тебя вызывает, – подтвердил старик, от которого не ускользнуло смущение сына.
– Когда?
– На завтра.
Разговор происходил дома, вечером, вскоре по приезде молодого Алфимова с Варшавского вокзала.
Выйдя из кабинета отца, Иван Корнильевич прошел в свои комнаты, но ему, несмотря на некоторую усталость с дороги, не сиделось дома.
Мысль о завтрашнем допросе у следователя, об этой пытке, которой ему представлялся этот допрос, не давала ему покоя.
«Необходимо повидаться с Сигизмундом, – решил он. – Но где его сыскать?»
Иван Корнильевич позвонил и приказал явившемуся на звонок лакею заложить коляску.
– Слушаю-с, – стереотипно отвечал лакей и удалился.
«Он дома или у Асланбекова, или у Усовой, у Гемпеля он был недавно, часто он у него не бывает, – продолжал соображать молодой Алфимов. – А видеть его мне нужно до зарезу…»
Он в волнении ходил по своему кабинету и каждую минуту поглядывал на часы.
Наконец, в дверях появился лакей.
– Лошади поданы, – заявил он.
– Наконец-то! – с облегчением воскликнул молодой человек, взял шляпу, перчатки и вышел в переднюю.
– Отец дома? – спросил он на ходу лакея.
– Никак нет-с, они уехали…
Иван Корнильевич вышел из подъезда, сел в коляску и приказал ехать на Большую Конюшенную.
На его счастье граф Стоцкий оказался дома. У него были гости… Баловались «по маленькой», как выражался Сигизмунд Владиславович, хотя эта «маленькая» кончалась иногда несколькими тысячами рублей.
– Вот не ожидал! Вот одолжил-то! Ты когда же вернулся? – встретил с распростертыми объятиями граф молодого Алфимова.
– Два часа тому назад.
– Ты настоящий друг. Спасибо… А мы тут бражничаем и перекидываемся в картишки…
– Я к тебе по делу.
– Дело не медведь, в лес не убежит… Да что такое?.. Ты расстроен?..
