Ян Мо - Песнь молодости
Дао-цзин ничего не ответила и подошла к книжной полке.
Кроме книг по литературе, здесь были американские и французские журналы мод. Дао-цзин перелистала несколько страниц и остановилась на большой цветной фотографии золотоволосой девушки в костюме, сшитом по последней парижской моде.
— Я слышала, что тебя избрали в этом году «королевой красоты» Пекинского университета. Ты действительно хороша. Красивая внешность — счастье. Но если у человека к тому же и душа прекрасная, тогда он подлинно красив!
Ли Хуай-ин покраснела, но не рассердилась:
— Линь Дао-цзин… э-э, Лу Фан — никак не могу привыкнуть к твоему новому имени, вот я и оплошала. Я сегодня очень устала.
Когда Хоу Жуй с Дао-цзин вышли на безлюдную улицу, уже было темно.
— Не пойму, зачем тебе это нужно. Потратить столько времени и сил, чтобы завоевать доверие какой-то «королевы красоты»? Что проку от таких людей? Ради встречи с тобой я проторчал у нее целый вечер, да так ничего и не сделал полезного!
— Хоу Жуй, ты вникнул в то, о чем говорилось в «Декларации от первого августа»? Мы не должны отгораживаться от всех, как это делали раньше. Ли Хуай-ин — хорошая девушка, справедливая, энергичная. Конечно, сказывается ее происхождение, а также буржуазные взгляды поэтессы Хуан Мэй-шуан из «Фужэня»[133], с которой она водит дружбу. Поэтому она еще путается в политике. Но ты учти другое: она имеет влияние на студентов, она «королева красоты» университета, успешно учится, искренне помогает другим. Она пользуется авторитетом не только у себя на факультете. Разве мы не должны завоевывать на нашу сторону таких «середняков»? Не следует видеть только их отрицательные стороны.
Некоторое время они шли молча. В лицо дул резкий холодный ветер. Хоу Жуй поеживался.
— Лу Фан, дела наши не блестящи, — серьезно сказал он. — Мы наметили реорганизацию студенческого союза и вступление в Ассоциацию, а в результате может получиться…
— Что может получиться?
— Что… — Хоу Жуй запнулся. — Что мы сами себе выроем могилу. Может случиться, что лишь небольшая часть студентов согласится вступить в Ассоциацию.
— Говори конкретнее, — обернулась к нему Дао-цзин. — Почему мы должны потерпеть поражение? По-моему, часть студентов с одобрением встретит предложение о вступлении в Ассоциацию, и это тоже будет нашим успехом.
Хоу Жуй кивком головы выразил свое согласие.
— Мы объединили пока небольшое число прогрессивных студентов, таких, как Чжан Лянь-жуй, например. Пусть их немного, но они понимают серьезность положения и настроены весьма активно. Беда, однако, в том, что всякие националисты — гоминдановцы, троцкисты, правые и прочие — поднимут крик и заявят, что те, кто хочет вступить в Ассоциацию, попались на удочку коммунистов… Прогрессивные студенты уже открыли в союзе борьбу с таким обманом, причем борьба идет тяжелая. В результате отдельные «средние» студенты перешли на нашу сторону: например, У Цзянь-чжун, — ты его сегодня видела. Но многие студенты не выдержали напряжения, пали духом и решили «стоять вне группировок». Характерно, что реакционеры заранее подготовились: в самый разгар дискуссии кто-то швырнул в окно камень…
— Как же вы это допустили? — замедлила шаг Дао-цзин.
Хоу Жуй задумался.
— Мы плохо подготовились, не использовали всех наших возможностей. Мы хотели на этом общем студенческом собрании переизбрать руководство союза — иначе говоря, создать новую студенческую организацию и от ее имени вступить в Ассоциацию. Однако к открытию собрания в актовом зале была только треть всех студентов университета. Реорганизация союза не удалась. Пришлось лишь выступить с предложением о вступлении старого союза в Ассоциацию. Здесь мнения разделились… Дело кончилось одним шумом.
В узком переулке Дао-цзин остановилась, оглянулась и пожала товарищу руку.
— Не падай духом. Мы все равно возьмем верх. Ты прав — надо было лучше подготовиться. Вы поторопились с собранием, а основная масса студентов осталась в стороне. Нечего и удивляться, что так получилось.
В голосе Дао-цзин не было и тени недовольства. Она очень терпеливо излагала свои мысли:
— Я твердо считала, что студенты Пекинского университета — передовые и сознательные. Из-за отсутствия должной организационной работы некоторой части молодежи ничего не остается, как углубиться в учебу, чтобы отвлечь себя от тяжелых мыслей.
Уверенность Дао-цзин передалась Хоу Жую, и он улыбнулся:
— Лу Фан, я тебе очень признателен. В трудную минуту всегда нужна помощь и поддержка. Я тоже думаю, что скоро обстановка в нашем университете изменится. Я хочу посоветоваться с тобой о дальнейших планах. Давай еще пройдемся. — Чтобы не вызывать подозрений у прохожих, Хоу Жуй обнял Дао-цзин, и они пошли дальше.
— Лу Фан, хотел было сказать тебе, но…
— Лучше скажи, раз уж начал.
— Лу Фан, не лучше ли тебе держаться немного в стороне? Среди студентов прошел слух, что в университете появилась изменница, агент охранки. Поэтому-то Чжан Лянь-жуй и убежала, как только услышала твое имя. Лу Фан, может, ты пока укроешься где-нибудь?
Дао-цзин долго молчала, а потом решительно сказала:
— Нет. Я отсюда никуда не уйду. Сейчас у нас самое трудное время. Я не могу никуда уйти от вас!.. Я буду всеми силами помогать тебе, Хоу Жуй. В партийной организации университета осталось всего три коммуниста, а работать надо в любых условиях.
— Хорошо. Пусть будет по-твоему. Только ты будь осторожнее. У меня к тебе есть еще один вопрос: как ты стала… вот такой, Лу Фан?
— Что? Говори яснее! — Дао-цзин остановилась и посмотрела по сторонам.
— Ты раньше была какая-то грустная и нелюдимая. Верно ведь? А сейчас совсем другая.
Дао-цзин была удивлена подобным вопросом.
— Вот странно, откуда ты знаешь, какой у меня был раньше характер. Мы с тобой только начали работать.
— Да, ты, конечно, удивляешься. Это естественно. Я давно слышал фамилию Линь Дао-цзин. Еще когда учился в школе, я часто бывал у своей тетки. Моя двоюродная сестра тогда дружила с тобой и много мне рассказывала о тебе. Она говорила, что о тебе можно книгу написать. Я не думал, что ты и есть та Линь Дао-цзин. Только сегодня вот Ли Хуай-ин проговорилась.
— А как звать твою сестру?
— Чэнь Вэй-жу.
— А-а! Как она поживает?
— Она умерла.
— Что ты говоришь! Отчего?
— Покончила с собой…
Слова Хоу Жуя болью вонзились в сердце Дао-цзин. Она вспомнила свою неразлучную подругу детства — чернобровую красавицу Чэнь Вэй-жу. Медленно повернув голову к Хоу Жую, она спросила:
— Как же так? Ведь она вышла замуж за богача?
Послышался скрип ботинок полицейского. Хоу Жуй тотчас же непринужденно обнял Дао-цзин.
— Ее муж завел себе «новую радость», и сестра с горя отравилась, оставив двух детей. Тяжелая история… Это произошло в прошлом году…
— Да, я на самом деле была такой, как тебе рассказывала сестра. Но и сейчас я стала не намного лучше. Не помню, как я удержалась от слез, когда Чжан Лянь-жуй отвернулась от меня… — Дао-цзин схватила Хоу Жуя за руку. — Хоу Жуй, дорогой товарищ, знал бы ты, как мне трудно!.. Никого нам в помощь не присылают, студенты не верят мне, ругают. Да тут еще контрреволюционеры распоясались… И Ван Сяо-янь вот… Хоу Жуй, помогай мне, иначе я не выдержу.
— Да, трудно. Но ты, Лу Фан, выдержишь. В этом я не сомневаюсь, — тихо сказал Хоу Жуй. — Кстати! — торопливо добавил он. — Я знаю: у тебя наверняка нет денег. У меня немного осталось. Возьми себе, я обойдусь.
Дао-цзин за целый день съела только две лепешки. У нее не оставалось ни гроша. Помощь товарища была как никогда более кстати. Она ответила Хоу Жую долгим благодарным взглядом.
Глава двадцать седьмая
Полуденное зимнее солнце бросало свои слабые лучи. Ван Сяо-янь со стопкой книг понуро брела домой мимо парка «Цзиншань». Вдруг откуда-то сбоку вынырнул Дай Юй.
— Янь! Куда? — скривил он губы в улыбке.
— Ты? Где ты целую неделю пропадал? — удивилась Сяо-янь и покраснела. Сердце у нее забилось.
Дай Юй пошел рядом с ней, касаясь ее руки.
— Ты никуда не спешишь? Поговорим?
— Пойдем к нам.
— Нет, лучше в «Бэйхай». Давно мы там не были.
Сяо-янь согласилась. Дай Юй взял у нее из рук книги, и они повернули к воротам парка.
Зимой в «Бэйхае» пустынно и холодно. Тесно прижавшись друг к другу, они сели на скамью около ограждавшей искусственное озеро парка решетки. Поблизости никого не было. Дай Юй прижал к своим губам руки Сяо-янь и уставился в ее печальные глаза.
— Янь, что с тобой? Все грустишь и грустишь! Давай скорее поженимся, и у тебя переменится настроение. Почему ты упрямишься… и молишься на свое девичество?
— Перестань ты! — резко оборвала его Сяо-янь и отодвинулась. — Я еще не старая дева. У тебя мысли всегда работают в одном направлении. Я и сама не знаю, почему у меня эти дни такое настроение. Цзюнь-цай, ты не ошибся? Ведь Ван Чжун — плохой человек: преследует девушек, запугивает и избивает людей… Какой же он коммунист? Я не хочу, чтобы этот тип руководил мною!
