Колин Маккалоу - Антоний и Клеопатра
— Однако, — и голос его зазвенел, — прежде чем я закончу, я должен обсудить дела на Востоке. То есть дела императора Марка Антония. Во-первых, Рим получал ничтожно малую дань от провинций Марка Антония с тех пор, как он стал триумвиром Востока после Филипп, около шести с половиной лет назад. То, что я, триумвир Рима, Италии и островов, смог снизить одни налоги и отменить другие, — это моя заслуга, без помощи Марка Антония. И прежде чем кто-либо на передних или средних скамьях вскочит, чтобы напомнить мне, что Марк Антоний дал мне сто двадцать кораблей для кампании против Секста Помпея, я должен всем вам сказать, что он потребовал плату от Рима за эти корабли. Да, он выставил счет Риму! Я слышу, как выспрашиваете «сколько?». Сорок восемь тысяч талантов, почтенные отцы! Сумма, составлявшая сорок процентов содержимого подвалов Секста Помпея! Остальные шестьдесят шесть тысяч талантов пошли Риму, не мне. Я повторяю, не мне! Они пошли на уплату огромных общественных долгов и на урегулирование зерновых запасов. Я — слуга Рима, я не хочу быть хозяином Рима! Я могу получить доход, но только если этот доход — освященный веками обычай. Те сто двадцать кораблей стоили по триста шестьдесят шесть талантов за корабль, и Антоний их одолжил, а не дал. Новая квинкверема стоит сто талантов, но мы вынуждены были нанять флот Марка Антония. В казне не было денег, но мы не могли позволить себе отложить нашу кампанию против Секста Помпея еще на год. Поэтому от имени Рима я согласился на это вымогательство, ибо это настоящее вымогательство!
К этому времени на скамьях поднялся шум, сидевшие выкрикивали кто оскорбления, кто похвалу. Семьсот сторонников Антония понимали, что должны защищаться, и кричали громче всех. Октавиан с бесстрастным лицом ждал, когда все успокоятся.
— Но получила ли казна эти шестьдесят шесть тысяч талантов? — спросил Попликола. — Нет! Только пятьдесят тысяч были положены в казну! Где остальные шестнадцать тысяч? Может быть, они осели в твоих подвалах, Октавиан?
— Нет, не осели, — мягко ответил Октавиан. — Ими заплатили римским легионам, чтобы предотвратить серьезный мятеж. Тема, которую я намерен обсудить с членами этой палаты в другой раз, ибо это должно прекратиться. Сегодня палата обсуждает правление Марка Антония на Востоке. Это мошенничество, почтенные отцы! Обман! Магистраты Рима ничего не знают о деятельности Антония на Востоке, а казна Рима не получает дань с Востока!
Он замолчал, посмотрел на скамьи сначала справа, потом слева, остановил взгляд на сторонниках Антония, которые стали отводить глаза. «Да, — подумал Октавиан, — они знают. Неужели они думали, что я не узнаю? Неужели они считали, что я был искренен, когда предложил проголосовать за благодарение в честь Антония?»
— Все на Востоке — обман, — громко произнес он, — вплоть до сообщений о победах Марка Антония над парфянами. Не было побед, почтенные отцы. Никаких. Наоборот, Антоний потерпел поражение. До того как он получил свой триумвират, летний дворец царя парфян в Экбатане уже имел семь римских орлов, утраченных, когда Марк Красс и семь легионов были уничтожены при Каррах. Позор для всех истинных римлян! Потеря орла означает потерю легиона в обстоятельствах, когда после сражения поле боя остается в руках неприятеля. Эти семь орлов символизируют позор Рима. Но они были единственными, которыми располагает враг. Да, я говорю это в прошедшем времени. Специально! Ибо за шесть с половиной лет, в течение которых Марк Антоний управлял Востоком, еще четыре наших орла ушли в летний дворец в Экбатане! Их потерял Марк Антоний! Первые два принадлежали двум оставленным в Сирии легионам Гая Кассия, которым Марк Антоний доверил защиту Сирии, пока он бражничал в Афинах после вторжения парфян. Что он обязан был сделать? Остаться в Сирии и выгнать врага! Но он не сделал этого! Он убежал в Афины продолжать свой беспутный образ жизни! Его губернатор Сакса был убит, и другой Сакса, его брат, тоже. Возвратился ли Антоний, чтобы отомстить за них? Нет! Не возвратился! Он управлял тем, что у него осталось, из Афин, и когда парфян выгнали, их победителем был Публий Вентидий, обыкновенный заводчик мулов! Хороший человек, великолепный военачальник, человек, которым Рим может гордиться, гордиться, гордиться! А его начальник в это время бражничал в Афинах, делая краткие вылазки по Адриатике, чтобы досаждать мне, своему коллеге, потому что я не выполнил то, что обозначено в нашем соглашении. Но я выполнил и, когда пришло время, лично приехал туда. То, что я доверил командование в моей кампании Марку Агриппе, было продиктовано соображениями здравого смысла. Он намного лучший военачальник, чем я или, как я подозреваю, Марк Антоний. Я предоставил Марку Агриппе свободу действий, а Антоний связал Вентидия по рукам и ногам. Вентидий должен был сдерживать парфян для своего начальника, пока его начальник не соизволит поднять свою крепкую задницу, будь это пять месяцев или пять лет! К счастью для Рима, Вентидий проигнорировал его приказ и выгнал парфян. Но я думаю, почтенные отцы, что, если бы Вентидий подчинился его приказу, Антоний привел бы легионы к поражению! Вот как сейчас!
Он замолчал, только чтобы насладиться наступившей тишиной. Восемьсот человек словно онемели. Из них большинство — сторонники Антония — сидели ошеломленные, не зная, сколько известно Октавиану, и с ужасом ожидая исхода. Ни звука протеста, ни единого звука!
— В прошлом мае, — бесстрастно произнес Октавиан, — Антоний вел огромное войско из Караны в Малой Армении на восток. Это был долгий марш. Шестнадцать римских легионов — девяносто шесть тысяч человек — и еще кавалерия и пехота из его провинций — это еще пятьдесят тысяч — остановились в Артаксате, столице Армении, прежде чем отправиться в незнакомую страну. Проводниками у Антония были армяне, которым он доверял. Одна из трагедий моего рассказа, почтенные отцы, в том, что Марк Антоний продемонстрировал ужасную способность доверять не тем людям. Его советники могли протестовать до посинения, но Антоний не слушал мудрых советов. Он доверял там, где доверять было нельзя, начиная с царя Армении и кончая царем Мидии. Оба Артавазда сначала ввели его в заблуждение, а потом остригли, как овцу. Антоний потерял свой обоз, самый большой, какой когда-либо собирал римский командир, а вместе с обозом потерял два сильных легиона, возглавляемых Гаем Оппием Статианом из известной семьи банкиров. Еще два серебряных орла ушли в Экбатану. Итого четыре орла, утраченных Антонием. Теперь одиннадцать орлов украшают летний дворец царя Фраата! Трагедия? Да, конечно. Но более того, почтенные отцы, это катастрофа! Какой иноземный враг будет бояться мощи Рима, если римские войска теряют своих орлов?
На этот раз молчание было прервано тихими рыданиями. Несомненно, все сенаторы уже слышали про это, но большинство не знали подробностей.
Октавиан снова заговорил:
— Без осадных механизмов, похищенных мидийским царем Артаваздом вместе с остальным обозом, Марк Антоний более ста дней бесполезно сидел перед городом Фрааспа, не в состоянии взять его. На его фуражные отряды нападали затаившиеся парфяне во главе с неким Монесом, парфянином, кому Антоний всецело доверял. Пришла осень, и у Антония не осталось другого выхода, кроме как отступить. Пятьсот миль до Артаксаты, преследуемые Монесом и парфянами, которые тысячами убивали отстающих. Это были по большей части вспомогательные войска, неспособные передвигаться с той же скоростью, с какой шли легионы. Но римский губернатор, использующий вспомогательные войска, обязан защищать их так, словно они тоже римляне. А Антоний бросил их ради спасения своих легионов. Возможно, я или Марк Агриппа в подобных обстоятельствах сделали бы то же самое, но я сомневаюсь, чтобы мы потеряли обоз, позволив ему отстать от армии на сотни миль. В конце ноября отступление было завершено и армия разместилась во временном лагере в Каране. Затем Антоний убежал в небольшой сирийский порт Левкокома, оставив Публия Канидия вести войска, отчаянно нуждавшиеся в помощи. На том последнем марше многие погибли от холода, много было случаев отморожения пальцев рук и ног. Из ста сорока пяти тысяч человек больше трети умерли, в большинстве своем это были вспомогательные войска. Честь Рима запятнана, почтенные отцы. Я хочу сказать о потере одного человека, Полемона Понтийского, царя-клиента, назначенного Марком Антонием. Полемон внес большой вклад в победы Публия Вентидия, дав Антонию войска, и даже сам принял участие. Я добавлю, что от имени Рима я решил выделить небольшую часть денег Секста Помпея, чтобы выкупить царя Полемона, который не заслуживает участи умереть пленником парфян. Он будет стоить казне ничтожно малую сумму — всего двадцать талантов.
Плач стал громче, многие сенаторы сидели, закрыв лица складкой тоги. Черный день для Рима.
