Хаджи-Мурат Мугуев - Буйный Терек. Книга 2
— Сделаем, что можем, — коротко сказал есаул Коцоев.
— В центре, на Назрановской дороге, в стороне Алхан-Чурта, буду я с главными силами. Кто бы первым ни принял бой, мы или наши левый и правый отряды, — держитесь стойко! У меня достаточно резервов, семь орудий, казачья конница, мы непременно опрокинем имама. Это его последняя ставка, силы его разрознены, часть ушла на Моздок, другая — под Грозную. Нас здесь больше, за нами — крепость, с нами артиллерия, удобные позиции. У них же нет тыла, нет пушек, ингуши ненавидят их. Так как, товарищи, как говорил Ермолов, сомнём мюридов, не допустим их к Капкаю?
— Нас послали наши матери и отцы, как же мы пропустим к ним врагов? Кази-мулла никогда не дойдет до Осетии, — решительно сказал Туганов.
— Не дойдет и до казачьих хуторов и станиц, — поклялся Сухов.
— Дойдет до своей могилы! — заключил майор Швейковский, которого на время своего отсутствия Огарев назначил комендантом крепости.
— А как вы думаете, Александр Николаевич? — поинтересовался Огарев.
— Конечно, имаму не победить нас. Этот налет от отчаяния… — сказал Небольсин.
— Именно! Так сказано и в приказе генерала Вельяминова, где нам указываются наши боевые действия. А куда вас, с кем бы вы хотели быть в эти дни? — спросил Огарев.
— С моими друзьями осетинами, — указывая на Туганова, ответил Небольсин.
— Правильный выбор, я не сомневался, что в бою вы будете с вашими кунаками и побратимами, — закрывая военный совет, сказал Огарев.
Глава 20
Правофланговая партия мюридов, насчитывавшая тысячу сто всадников, под командой Гамзат-бека перемахнула через приграничную полосу, разделявшую богатые пастбищные луга мирных чеченцев и казачьих станиц. Проделав ночной рейд в шестьдесят верст, партия рассеклась на две части. Одна, свыше восьмисот всадников, прячась в зарослях густого камыша, окаймлявшего берега Терека, незаметно для казачьих постов и пехотных секретов приблизилась к Моздоку. Переплыв под утро реку, она вышла между станицами Павлодольской и Новоосетинской и затаилась в густом лесу. В этих диких девственных чащобах, в высоких кустах орешника, дикого кизила, терна и шиповника укрылась от казачьих глаз партия, возглавляемая Гамзат-беком. Дальше начинались дремучие леса из бука, дуба и ивняка, почти вплотную подходившие к неширокой дороге, проложенной вдоль берега реки и соединявшей все станицы от Моздока до Прохладной. За станицей Черноярской шел Ставропольский тракт, который через станицу Екатериноградскую соединял Петербург и Москву с Владикавказом и Грозной.
В Екатериноградской располагались пехотный батальон Тенгинского полка, два легких орудия и местные казачьи сотни, численностью до шестисот человек. В Черноярской и соседней с нею Новоосетинской русской пехоты не было, не имелось и орудий. Эти станицы защищали осетины, которых насчитывалось триста одиннадцать человек. Постоянную связь с казачьей линией несли конные разъезды, пешие секреты и летучая почта.
Триста мюридов, отделившихся от отряда Гамзат-бека, для того чтобы скрыть движение главных сил, рано утром, не таясь, вышли из зарослей ниже Моздока и с ходу атаковали солдатские посты возле хуторов Веселый, Осетинский и форпост «Верный». Завязав огневой бой, зарубив несколько не успевших уйти в укрытие солдат, мюриды подожгли хаты поселенцев и, обтекая Моздок, подались в сторону Ногайской степи. Гарнизон Моздока попробовал было настичь горцев в поле. Однако подполковник Сипягин, боясь оставить город беззащитным и понимая, что мюриды, возможно, ведут лишь демонстрацию, велел казакам и вышедшей в поле пехоте обстрелять орудийным огнем горцев, но самим не удаляться в степь. Казаки дважды сходились в шашки с отдельными группами мюридов, но серьезного дела не было, и это еще больше утвердило Сипягина в предположении, что мюриды не тут готовят главный удар.
«Отвлекающий маневр», — решил он и на всякий случай послал конные разъезды из станиц Луковской и Павлодольской, приказав павлодольцам связаться с новоосетинскими и черноярскими сотнями. К вечеру предположения подполковника получили некоторое подтверждение.
Пешая армянская рота из самообороны города вместе с двумя сотнями донских казаков скрытно подобралась по оврагу к небольшому отряду горцев и обстреляла их. На помощь разбежавшимся горцам бросились мюриды из резерва Гамзата. Они пошли в шашки, но донцы встречной конной атакой смяли их. Длинные стальные пики донцов разметали мюридов, вооруженных одними кинжалами и шашками, а вторые и третьи казачьи шеренги с налета рубили смятых пикинерами горцев. Армянская самооборона залпами и частым огнем преследовала бросившегося вспять противника.
Девятнадцать убитых и семеро раненых попали в руки донцов. Из опроса пленных выяснилось, что горский отряд — это вовсе не основные войска имама, а абреки, чеченские байгуши, несколько ногайских и кумыкских бродяг, словом, только те, кто присоединился к горцам по пути их следования.
«Ложное движение, отвлекающий маневр», — уже не сомневался подполковник Сипягин и, послав донцов преследовать разбитых абреков, сам двинулся на помощь Новоосетинской станице, откуда прискакали гонцы, уведомившие о нападении Гамзата всеми своими силами.
По тревоге больше половины гарнизона Моздока выступило через Луковскую на помощь осетинам-казакам.
Как ни осторожны были мюриды, как ни скрытно шли они по казачьей стороне, пройти восьмисотенной лавине незамеченной оказалось невозможным. Сторожевые посты станиц Павлодольской и Новоосетинской обнаружили большую партию горцев, прятавшуюся в зарослях Терека на левом берегу.
Сейчас же задымились, запылали сигнальные костры; на курганах появились наблюдатели, летучие посты связались со станицами Черноярской, Екатериноградской и Приближной.
Всегда находившиеся в положении боевой тревоги, казаки этих станиц приготовились к отражению горцев. Первый удар мюридов пришелся на станицы Новоосетинскую и Черноярскую. Ранним июльским утром посты новоосетинцев заметили высыпавшее из лесной чащи трехсотенное скопище горцев. Мюриды в конном строю ринулись на малочисленную разведку осетин. Дав с коней залп, новоосетинцы отступили к завалам и рвам, окружавшим станицу. Часть мюридов спешилась и бросилась на завалы. Здесь были лучшие части Гамзата, его личная охрана, составленная из близкой родни и тех аварцев, которые пошли за ним, покинув Аварию и ханшу Паху-Бике. Здесь были шестьдесят лучших джигитов из Унцукуля, Гоцатля, Ашильты и Иргиноя; тут были наездники из Елисуя, Табасарани, Ботлиха; беледы из горной Чечни; абреки и аширеты из Тарков; кумыки, порвавшие с родиной и своими близкими из-за любви к вольной походной, полной приключений жизни, которую им давал газават. Пешие мехтулинские воины с криками «алла», не обращая внимания на огонь из-за завалов, уже добежали до рвов, окружавших Новоосетинскую. Еще вчера перед вечерним намазом Гамзат-бек передал благословение на победу и приказ имама разгромить обе станицы отступников-иров[68], осмелившихся отклонить обращение имама вернуться к мусульманству и перейти на сторону газавата.
Защиту Новоосетинской несли сто семьдесят человек, которыми командовал есаул Елбаев. Станица эта была хорошо укреплена и некоторое время, даже без помощи соседей, могла б выдержать натиск мюридов. В эту ночь в ней находилась еще и охотничья команда Бутырского полка в составе тридцати семи человек, шедших из станицы Прохладной в Грозную. При первой же тревоге солдаты вместе со своим прапорщиком Ковтуном и с новоосетинцами бросились к завалам. Смешавшись с казаками, солдаты открыли огонь по пехоте и коннице горцев.
Мюриды, не ожидавшие встретить здесь русскую пехоту, остановились, затем попятились, видя, как из леса на них пошли в атаку конные казаки. Это соседи, черноярцы, но главе с хорунжими Тускаевым и Бучкиевым на галопе вовремя подоспели к бою.
На левом крыле сражения мюриды дошли до завалов и частично овладели ими, но новоосетинцы ударом в шашки и ружейным огнем выбили их. Тут дрались даже женщины-осетинки. Особенно отличились две, Гопушти-Ага и Мистолати-Сона, мужественно сражавшиеся в первых рядах защитников и погибшие в рукопашном бою.
Завидя подошедшую помощь со стороны Черноярской, казаки и солдаты бросились на отступавших мюридов. Горцы, оставив несколько убитых, повскакали на коней и во весь намет понеслись к лесу.
Победа казалась полной. Соединившиеся отряды новоосетинцев и черноярцев в свою очередь в конном строю ринулись за бегущим противником. Они нагнали замешкавшихся мюридов и вломились в их арьергард, рубя отступающих. Осетинские «тох!» и «марга!»[69] смешались с «алла» горцев.
На плечах бегущих осетины проскакали лес, дальше начался густой камыш. Он стеной стоял слева и справа, шурша своими желтыми мохнатыми верхушками. Его высокий, выше человеческого роста, метелки качались по ветру. Казалось, не было ни конца, ни краю этому камышовому морю, и только далеко, верстах в трех, снова темнел густой зеленый лес.
