Хаджи-Мурат Мугуев - Буйный Терек. Книга 1
Обзор книги Хаджи-Мурат Мугуев - Буйный Терек. Книга 1
Буйный Терек. Книга 1
Памяти отца посвящаю
Предисловие
Изобилующая яркими эпизодами эпопея кавказских войн, сложные перипетии борьбы горских народов за свою свободу и независимость с давних пор привлекали внимание русских писателей. Крупнейшие представители нашей художественной литературы, нередко сами бывшие очевидцами и участниками описываемых событий, — Пушкин, Грибоедов, Бестужев-Марлинский, Лермонтов, Лев Толстой уделяли Кавказу видное место в своих произведениях. В русской дореволюционной литературе, в стихах и прозе, в исторических романах и драматических произведениях кавказская тематика играла значительную роль. Но здесь немало было и псевдоисторической, ура-патриотической, лубочной макулатуры. Советский исторический роман, коренным образом отличающийся от дореволюционного романа, также уделил подобающее место кавказским сюжетам. Из советских писателей Кавказом интересовались Ю. Тынянов («Смерть Вазир-Мухтара»), П. Павленко («13-я повесть о Лермонтове», «Шамиль», «Кавказская повесть»), С. Голубов («Солдатская слава»). Я здесь не упоминаю о других авторах, писавших на эти темы; произведения их представляют различную ценность и различный интерес.
Само собой разумеется, что ценность художественных произведений, посвященных исторической тематике, во многом зависит от знакомства авторов этих произведений с источниками и литературой вопроса. На одно художественное воображение и пылкую фантазию полагаться нельзя. Русские дореволюционные исторические романисты далеко не всегда достаточно знали историю, причем нередко не избегали и нарочитой ее фальсификации. Полную противоположность подобным авторам представлял Лев Толстой. В своем великолепном «Хаджи-Мурате» он показал серьезное знание источников, специальной и общей литературы. Пишущему эти строки вспоминается, как искрение радовался Л. Н. Толстой, когда престарелый библиотекарь Румянцевского музея (теперь библиотека им. Ленина) замечательный библиограф И. Ф. Федоров приносил ему какое-нибудь редкое издание по истории кавказских войн.
Но надо сказать по справедливости, что сами историки не всегда могут оказать нужную помощь писателям. Многие важные источники, особенно местные, еще не изучены и не опубликованы. Кроме того, нередко сама трактовка тех или иных событий и их освещение могут лишь запутать писателя, а не оказать ему необходимую помощь. Так, например, за последнее время много чернил пролито, немало различных дискуссий проведено на тему о характере движения горских народов Северного Кавказа в первой половине XIX века. В ходе обсуждения сталкивались диаметрально противоположные точки зрения. Если одни историки выступали с признанием демократического характера, движения горских народов, вызванного внутренними условиями их жизни и отличающегося своей антифеодальной и антиколониальной направленностью, то другие историки, видели в выступлениях горцев, главным образом в мюридистском движении, лишь результат подрывной деятельности англо-турецкой агентуры, причем отрицали какую-либо внутреннюю социальную базу движения. Горячим пропагандистом последней точки зрения был Багиров. В период расцвета «культа личности» выступление Багирова получило известный резонанс. Так, в Тбилиси в 1953 году был опубликован целый сборник документов и материалов под заголовком «Шамиль — ставленник султанской Турции». Подбор источников в этом сборнике был определенно тенденциозен.
Конечно, в пылу полемики и с той и с другой стороны допускались всякого рода преувеличения. Неприемлема безоговорочная апологетика мюридистского движения, начатая с легкой руки М. Н. Покровского, идеализировавшего Шамиля и даже называвшего мюридизм «демократическим учением». Но также совершенно неприемлемо превращение горцев Дагестана и Чечни, боровшихся за свою свободу и независимость, в каких-то послушных приспешников реакционной султанской Турции и английских шпионов.
В ноябре 1956 года в Институте истории Академии наук СССР состоялось совещание советских историков по вопросу о движении горских народов Северного Кавказа в первой половине XIX века, где довольно тщательно и обстоятельно были разобраны противоречивые точки зрения, были внесены нужные коррективы, высказаны новые соображения. В ходе обсуждения было отмечено, что движение под флагом мюридизма «безусловно, имело внутренние социальные корни, но в то же время не являлось социально однородным. Прогрессивную струю этого движения представляло горское крестьянство с его антифеодальными и антиколониальными устремлениями. Но руководство движением принадлежало мусульманскому духовенству и феодализирующейся верхушке узденчества. Религиозная идеология движения притупляла политическое сознание трудящихся горцев Дагестана и Чечни, изолировала их от других народов Кавказа и России, сковывала развитие их социальной борьбы, против местных эксплуататорских элементов»[1]. Точно так же правильно указывалось, что нет оснований считать Шамиля и его наибов англо-турецкими агентами, а все движение рассматривать как результат воздействия внешних сил. Но в то же время нельзя не считаться с тем, что и Турция и Англия (да и Персия в известной степени) пытались использовать мюридизм с его исламистской идеологией как орудие своей агрессивной, антирусской политики на Кавказе. При всем этом и само мюридистское движение надо рассматривать в его историческом развитии; оно пережило несколько этапов, которые следует четко различать. Ранний этап мюридизма Гази-Магомеда и молодого Шамиля и позднейший этап — период создания теократической державы Шамиля, — конечно, весьма значительно разнятся.
Я остановился на дискуссии историков, так как это имеет непосредственное отношение к трактовке соответствующих событий в историческом романе Мугуева «Буйный Терек».
Писатель Хаджи-Мурат Мугуев родился в семье военного. Первую мировую войну провел на Турецком и Персидском фронтах. После организации Красной Армии вступил в ее ряды и провел в них всю гражданскую войну. В 1920—1921 годах находился на Персидском фронте. Литературным трудом стал заниматься с 1926 года. На протяжении всей Великой Отечественной войны служил в рядах Советской Армии.
В своем художественном творчестве Мугуев особое внимание уделяет военной, военно-исторической тематике. С основания Союза советских писателей Мугуев является его деятельным членом. Им написано шестнадцать книг, среди них «Врата Багдада», «Ингушетия», «Смерть Николы Бунчука», «К берегам Тигра», однотомник «Повести», «Степной ветер», «Астраханские дни», «Кукла госпожи Барк», «Советский Колумб».
Уроженец и знаток Кавказа, Мугуев давно интересовался историческим прошлым вольнолюбивых горских народов и не один год подбирал материалы для большого художественного произведения. Исторический роман его «Буйный Терек» посвящен очень интересной и богатой событиями эпохе. Здесь рассказывается о последних годах «проконсульства» на Кавказе А. П. Ермолова, о начале мюридистского движения, о деятельности имама Гази-Магомеда, провозгласившего газават; о дебютах молодого Шамиля, о героических эпизодах русско-персидской войны 1827 года.
Мугуев очень серьезно подошел к своей большой и ответственной теме. Несомненно знакомство автора с источниками и литературой вопроса, причем использованы и местные материалы. Автор, сам связанный непосредственно с теми местами, где происходили события его романа, сумел передать их колорит, своеобразие, их суровую красоту. Чувствуется в романе и известная традиция поколений, что является его особо привлекательной чертой.
Роман Мугуева представляет широкое полотно, изображающее Кавказ и Закавказье 1825—1827 годов. Автор переносит действие своего произведения из аулов горной Чечни и Дагестана в русские военные крепости и крепостцы, в Грузию, в Тифлис, под Елизаветполь. В романе много действующих лиц, много примечательных и запоминающихся эпизодов, характеризующих исторические и бытовые особенности эпохи.
Автор, как я уже сказал, выбрал очень интересный исторический момент. О начале мюридистского движения до сих пор писалось очень мало. Между тем это движение с его лозунгом газавата, получившего в дальнейшем такой широкий размах, являет чрезвычайно характерные и любопытные черты. Мугуев яркими красками рисует Гази-Магомеда, фанатика-пропагандиста, умевшего зажигать своей пламенной проповедью народные массы. Автор старается особо подчеркнуть антифеодальную, демократическую направленность обращений и воззваний Гази-Магомеда. Несомненно, что рядовые горские крестьяне шли прежде всего против феодалов, и это было использовано Гази-Магомедом и его ближайшими соратниками. Но возможно, что Мугуев все же переоценивает демократизм самого Гази-Магомеда. Правда, Мугуев приводит весьма показательные примеры расправы Гази-Магомеда с феодалами, зажиточной верхушкой и разбогатевшими муллами. Но здесь большую роль играет стремление установить шариат и главную роль передать воинствующему исламистскому духовенству. Мугуев наглядно показывает социальные, политические и национальные противоречия, которые остро давали себя знать в Дагестане и Чечне. Грызня светских и духовных феодалов между собой, их интриги и склоки, подкупы и взятки, пресмыкательство перед русскими властями и одновременно тайные сговоры с персами, турками, англичанами, полнейшее игнорирование интересов широких народных масс — все это изображено в романе ярко и впечатляюще. Живо и образно, например, написана сцена в Хунзахе, на совещании у аварского хана Абу-Нуцала и его матери ханши Паху-Бике. Здесь очень эффектно разоблачение мнимого святого, отъявленного проходимца Саида-хаджи.
