Ступников Юрьевич - Всё к лучшему
Доктор поначалу растерялся, но с благодарностью вспомнил советы не жалеть, заказывая себе в кабинет качественное масло, и никогда не отказывать пациентам в помощи. Они и так с этим постоянно сталкиваются. «Нет» существует, чтобы вымогать деньги. «Да» – чтобы их зарабатывать. И доктор осторожно, с непривычки даже нежно, боясь навредить, сделал то, о чем его просили.
– Хорошие у вас руки, понимающие, – сказал, уходя, пациент. И попросил назначить курс лечения. Раз или два в неделю.
Через день, сославшись на рекомендацию, пришел еще один клиент. И еще один. И даже двое. Они были разные, но у всех у них было что-то общее – тот же массаж простаты. Много пациентов – выше заработок. Он вздохнул и наконец почувствовал себя мужчиной. Усталым временами, но зато состоявшимся. Не пальцем даланным. Так, не сразу и даже не прямо, раз-два – и все дело, он нащупал свое призвание. Слава о нем разошлась по городу, а вместе со славой – достойный доход, уважение и обширные связи.
– Ничего удивительного, – сказал я, дослушав. -Пациенты в большинстве своем, небось, солидные, лет за пятьдесят и старше. Простатиты разные, эхо грехов молодости, растаявшие миражи торопливой некогда подручной любви. И пальцы у тебя всегда были золотые, всю жизнь детей лечил, ласковый.
– Да ты как был мальчишкой, так и остался, – благодарно отмахнулся он. – Есть и такие. Но мало. У меня основная клиентура другая, более просвещенная и надежная. Сам не ожидал. Геи называются. Только не все из них могут об этом говорить вслух, а тем более жить с постоянным партнером. Вот у людей проблема и возникает в личной жизни. А я тут как тут. Туточки. Массаж простаты – дело полезное и приятное. И всем хорошо выходит, во здравие.
– Ну ты… прямо золотарь, – выдохнул я. – Никогда бы не подумал.
– А это все потому, что у тебя проблемы в голове, а не как у нормальных людей, где положено. У меня тоже когда-то так было, даже позаковыристей: призвание, гордость за свое дело, долг, еще скажи. Гордость – это твои возможности купить. Или продать то, что умеешь, и тому, кто больше заплатит. Жаль потерянные годы, раньше мог найти свое счастье, если б знал тогда, где искать. Коммунисты все-таки здорово голову забивали разной ерундой, только бы не платить.
Он вздохнул и протянул руку. Энергично, позитивно, стремительно. Клоунадя, как ведущий по телевизору, доносящий что-то до умственно отсталых там, за экраном. Иначе нельзя – не поймут. Особенно начальство.
Я пожал ее, запнувшись. А ведь мог бы и перчатки надеть, холодно уже на улице. Зима…
МАЛО ЛИ ЧТО?
Дедушка сначала попросил документы, надолго задумался и все пытался взять в толк, у кого я получил разрешение задавать вопросы.
– Без разрешения же нельзя, – повторял он. – Мало ли что?
А я тоже никак не мог взять в толк, кого он имеет в виду, говоря о «разрешении». Но явно не себя самого.
Так мы и толковали.
Его мать в 1938 году забрали в НКВД. Она была шляхеткой, из дворян, но дети об этом не знали. Забрали ее потому, что много лет до того она не раз ездила в Польшу, к родственникам. Тогда арестовывали всех, кто имел родных в этой стране и навещал их, не подозревая, что это аукнется лагерями и смертью.
Мать его замучили в смоленской тюрьме. До сих пор не сказали, где она похоронена и кто подписывал смертный приговор.
– Чтобы не было причин для мести, – объяснили.
Видимо, в этом мире палачи живут долго. Им есть, что терять.
Но он и не настаивал. Мало ли что?
Из-за матери его не сразу приняли в пионеры. А он, как и большинство, верил в Сталина. И приходил на уроки, где все вместе они дружно выкалывали иголками глаза в книгах и учебниках, где были портреты Блюхера, Тухачевского, Бухарина, Зиновьева и других предателей, бывших вождей. А их имена и текст замазывали чернилами. Новые учебники не поспевали за разоблачениями.
– И я выкалывал глаза. Старался. Врагов же надо ненавидеть. Все так считали.
– Все, – назидательно сказал дед. – Это и есть народ.
И я настороженно посмотрел по сторонам. Мало ли что?
Потом началась война. Оккупацию они с отцом благополучно пережили в Минске. В школе он вступил в национальную прогитлеровскую молодежную организацию. Там давали дополнительный паек и учили ненавидеть тех же, кого надо было ненавидеть до войны. И еще оставшихся.
Но после разгрома немцев под Сталинградом отец сказал, чтобы он оттуда вышел. Вернутся – спросят. А лучше, когда власть тебя ни о чем не спрашивает. Мало ли что?
После победы, снова из-за матери, его не сразу приняли в комсомол. Припомнили. Но взяли. И он не сразу вступил в Коммунистическую партию, куда очень хотел. Но допустили. И он учился, занимал должности и служил.
И всегда помнил о матери. В смысле, как о «враге народа», из-за которого у него в любой момент могут быть неприятности.
Мало ли что?
Но все было нормально. Жизнь прошла, дети выросли. Пенсия начисляется. Немного обидно, что ничего особенного не сделал. А что сделаешь?
И своей матери дед уже не стесняется. Даже наоборот, мол, мы из дворян, а не хухры-мухры, как другие. Есть чем гордиться.
Многое он узнал, о чем теперь можно узнавать из разрешенных, понятно, источников. Раньше все врали, и правда была запрещена. Где ее возьмешь, у кого спросишь?
Да и мало ли что?
– Народ не обманешь, – сказал он, прощаясь. – И сегодня мы, наконец, знаем о том времени. Я жил – и не знал. Теперь вот читаю. И, к слову, пытаюсь выяснить, сможем ли мы, дети репрессированных, получить надбавку к пенсии за своих расстрелянных коммунистами родителей. Пока отказывают. На себя у них деньги есть.
Кстати, у меня не будет проблем из-за того, что я с вами поделился?
– Не думаю, – неуверенно ответил я. – А вы никому не рассказывайте. Мало ли что?
ПОЗИТИВ
Один человек мне сказал, что для здоровья необходимо смотреть на все вокруг позитивно и глубоко.
– Иди ты… – интеллигентно подумал я и внутренне улыбнулся.
Он ходил к психотерапевту, и тот научил, как жить красиво. Главное – избегать отрицательных эмоций и всего, что их может вызывать. Остальное по ситуациям. Так учат специалисты за большие деньги малого бизнеса.
Ему это было нетрудно. Он не работал, потому что в коллективе невозможно избежать конфликтов, пересудов или неувязок. Сплошной негатив. А люди не вещи. Их на место просто так не поставишь. Все норовят подвинуть или продвинуться сами, выдавливая и улыбаясь. Во-вторых, много денег за работу никогда не предложат, а по мелочевке каждый день ходить и еще возиться, чтобы потом отчитываться перед убожеством с биркой «начальник», для него было несерьезным. И он жил подальше от забот. Свободно и радостно. На содержании жены.
Она тоже не работала, но владела, потому как была дочкой очень богатого папы. Чиновника, который построил, пока служил народу, несколько своих бизнесов и стал владельцем кучи акций некогда общенародных заводов. Общенародные прежде были ничьими. Чиновникам в конце-концов эта несправедливость надоела, и они разделили все, что можно, между собой и теми, кто поначалу подставлялся за них в неразберихе. Остальных, убогих, но с претензией друг перед другом, припрятав насущное, плотно заняли бегом трусцой по магазинам, научив их, неблагодарных, радоваться, когда есть что есть.
Чтобы списать украденное, страну объявили банкротом и переоформили вновь нажитое. Без всяких там революций, по-тихому. Отсчет пошел. Это называется «перезагрузка». Так ее папа, который был чиновником, назначаемым и убираемым, оказался наконец настоящим хозяином жизни. А рабочие остались ни с чем, как и были на самом деле. И еще никем. Приложением к работе. Зато все по-честному и без лицемерия.
Папа, однако, не нарадуясь, окочурился, но оставил ей много чего, как раз что нужно для полноценной жизни. То есть все, что не забрали после поминок гражданские жены, обиженные Богом родственники и друзья по бизнесу. Каждый дождался своего. Это и есть торжествующая, как похоронный марш, справедливость.
Он и она любили ходить по магазинам и выбирать. Правда, поодиночке, потому что у каждого были свои позитивные и полезные для здоровья маршруты. Она навещала косметичку, фитнес-клуб, бассейн, модельного стилиста, презентации и встречалась с подругами, такими же, из высокого мира звуков и моды. Они тоже знали, что пишут в глянцевых журналах о жизни: как не стареть, выглядеть моложе, привлекать, массажироваться, пить по утрам апельсиновый «фреш» и не есть после шести вечера. А также одеваться в бутиках, на чем ездить и получать многоразовый и протяжный, как московское «а», сексуальный оргазм.
Он тоже занимался. С утра на тренажерах. Принимал аспирин против тромбов, а также коньяк за здравие. Не выносил сигаретный дым, этот запах неудачников. Вечерами пописывал в стол. В смысле, писал. Из газет читал только бизнес и солидную гламурную прессу, там интересно и очень лично. О великих людях – это тех, что в телевизоре и об их самом главном. Единственном. Новости смотрел выборочно, чтобы не травмировали, но быть в курсе. Тех же валют. Для общего развития. Общение свел до здорового минимума, избегая негатива чужих проблем.
