Наталья Павлищева - Владимир Красно Солнышко. Огнем и мечом
Святополка с его женой и колобжегским епископом в узилище посадил, а вот до Ярослава дотянуться не мог. Да и в чем обвинит? В том, что Туровский князь ему земли поделить предложил? Так ведь Ярослав ничего не ответил… В глубине души князь Владимир хорошо понимал, что Болеслав Святополка, а особенно дочери в темнице ему не простит, значит, война с Польшей? Пока Болеславу не до Руси, он воюет с немецким Генрихом, только это пока и спасет Киев от нападения, а потом? Разозлившись на прямые слова пасынка, князь отправил его с княгиней в темницу и теперь не знал, как быть дальше. Особенно почему-то Владимир был зол на Рейнберна, ему казалось, что епископ, призванный самой верою налаживать мир между христианами, плетет нити заговора против него, используя нестойкого Святополка.
Раздумывая о том, как быть, князь долго сказывался больным, не допуская к себе никого, кроме лекаря. Но вечно лежать на ложе не станешь, пришлось вставать и приниматься за дела. Конечно, первым делом князь решил навестить опального епископа. Если пасынка и его жену Владимир приказал поместить просто под замок, то Рейнберн сидел в настоящем узилище. Когда распахнулась тяжелая дубовая дверь, открывая небольшую каморку со скудным убранством внутри и навстречу князю едва приподнялся от слабости худой, изможденный невольным постом старик, Владимир поразился, как мог так скоро Рейнберн превратиться из живого даже тучного бодрячка в сущую развалину? Он сурово поглядел на стража: неужто морят голодом или бьют? Князь был готов наказать провинившихся, ведь велел только запереть и никого не пускать, но никак не мучить. Но оказалось, что никто мучить или морить голодом и не собирался. Еду носили с княжьей кухни, вода всегда есть, в каморке не так чтобы холодно, только промозгло, но и во всем каменном тереме так. Света и впрямь мало, ведь окошко крошечное, но очаг горит.
Рейнберн говорить с князем попросту не стал, объявил, что его смерть ляжет грехом на совесть Владимира, что такая гибель принесет ему, Рейнберну, ореол мученика, а князю Владимиру муки адовы, так как губит он невинного. Князь разозлился на проклятья:
— А не ты ли против меня сына подговаривал?!
Епископ сверкнул глазами:
— Не сын он тебе! Ты его отца убил!
— Не тебе о том судить! — Князь резко повернулся, шагнув к двери. Уже у выхода процедил сквозь зубы: — Помрешь в темнице…
Так и случилось: Рейнберн быстро отдал богу душу, хотя его стражники клялись перед князем, что пальцем епископа не тронули, не обидели ничем.
Ни к княгине Марине, ни к Святополку Владимир разговаривать не пошел. Он уже хорошо понимал, что услышит, и не хотел повторения беседы с Рейнберном. Велел кормить получше, слуг допустить да гулять выводить. Только пообещал, что если упустят Святополка или княгиню, то пострадают не одни стражи, но и их семьи.
* * *В Новгород примчался гонец от епископа Анастаса Корсунянина к его другу архиепископу Иоакиму. Это был старый знакомый Иоакима, ездил почти постоянно, потому долго объяснять ничего не пришлось. Епископ махнул рукой, отсылая служек из горницы, и подозвал киевлянина к себе ближе. Протянул руку для благословения, перекрестил склоненную голову и только потом поинтересовался:
— Что в Киеве?
— Беда, владыко, — взволнованно выдохнул из себя гонец.
Епископ оглянулся на дверь, проверяя, плотно ли закрыта.
— Что?
— Князь Владимир своего сына князя Святополка с женой и их священником Рейнберном в узилище посадил! Рейнберн там помер!
Иоаким, пробурчав «Поделом!», спросил другое:
— За что Святополк в узилище?
— Никто не ведает. О чем-то повздорили с князем, но разговор шел наедине.
— И княгиня тоже в темнице?
— И княгиня Марина тоже. Только они не в темнице, просто под замком. Сидят врозь, Святополк в Вышгороде, а княгиня в Киеве. Епископ Рейнберн тоже был в Киеве. Князь сердит очень.
— Что еще просил сказать епископ?
— Более ничего, обещал, что станет присылать весточки.
— Благодари епископа. Иди, я велю тебя принять.
Гонец ушел, а епископ задумался. Что произошло между князем Владимиром и Святополком? Что-то должно было сильно рассердить Владимира, если велел посадить в темницу сына, пусть и неродного, и его жену. За Рейнберна Иоаким, всегда считавший колобжегского епископа выскочкой и зазнайкой, не переживал. Поразмыслив, он позвал служку и попросил сообщить князю Ярославу, что хочет с ним говорить.
— Пусть придет немедля.
— Немедля не получится, владыко. Князь с семьей в Ракоме.
Ярослав завел себе еще один двор за пределами Новгорода — Ракому, и часто жил там, когда у новгородцев не было в нем необходимости. Его дружина тоже в Ракоме, а варяги жили на Поромонь-дворе на Торговой стороне.
Ярослав примчался сразу, несмотря на вечернее время, видно, понял, что владыко зря звать не станет. Епископ Иоаким, наблюдая с крыльца, как с трудом слезает с лошади хромой князь, мысленно пожалел его: вот ведь дал бог увечье. Строен князь, крепок в кости, но правая нога хрома с детства. Иоаким помнил рассказы о том, как Блуд заставлял Ярослава малым ребенком вставать на больную ножку. Если бы не кормилец, не ходить княжичу совсем, только его стараниями преодолел Ярослав боль, поднялся на ноги.
— Звал, владыко?
— Новости есть, пойдем ко мне. Не терпит отлагательств.
Услышав о заточении брата, Ярослав заскрипел зубами:
— За мной очередь!
— Ты что, князь, ведаешь что? — подозрительно заглянул ему в глаза епископ.
Тот вздохнул:
— Да, владыко. Святополк присылал ко мне с предложением после смерти отца поделить Русь меж собой миром, чтобы после не воевать. Ему Туровские и Червенские земли, мне Новгород, юг Мстиславу, а Киев отдать Борису.
— Что ты ответил?
— Ничего.
— Как ничего?
Ярослав чуть пожал плечами:
— Просто не ответил, и все.
Иоаким готов был отдать Червенские земли Святополку, но зачем же отдавать Киев Борису?! Но сейчас не это было важным, главное то, что князь Владимир, видно, узнал о намерении сыновей поделить Русь после его смерти. Епископ против дележа, искренне против и не сомневался, что киевские священники тоже. Как теперь поступить? Князь Владимир разозлен, Святополк в опале, неужто действительно очередь за Ярославом?
— Не бойся, князь, Новгород тебя поддержит.
— Я не гнева князя боюсь. Болеслав не простит заточения своей дочери и гибели Рейнберна, ему только и нужен повод для рати. Теперь есть. Ляхи войной пойдут на Киев.
Иоаким понимал, что так и будет, но сразу прикинул выгоды такого поворота событий — Владимиру, занятому войной с поляками, станет не до Новгорода. И все же нужно срочно крепить дружину! Это понял и Ярослав, князь Владимир на сам город ратью не пойдет, слишком далеко и опасно, пока до Новгорода доберется, печенеги или те же поляки Киев разорят. Значит, у Ильменя его дружину ждать не стоит. Но что делать, если позовет к себе, как Святополка, и посадит под замок? Видно, об этом подумал и епископ, не просто подумал, но и спросил:
— Если в Киев позовет, что делать станешь?
— Не знаю, — вздохнул Ярослав. — Идти нельзя, и не идти тоже.
Оставалось надеяться, что не позовет. Но в Новгороде приняли свои меры. Ярослав вдруг решил выпустить наконец свои деньги, как советовал ему Иоаким. Сначала тайно позвал к себе резчика, чтоб сделал отлив, потом еще двух мастеров, и вот серебряная монета уже у него в руках! У князя Владимира на монете значилось: «Владимирово серебро», у Ярослава — «Ярославле серебро». Отлитую деньгу он сам понес епископу.
Тот неурочному приходу князя подивился, но был рад. Иоаким все еще был недужен, видно, сильно прихватило холодным ветром, кашлял и кашлял. Ярослав попросил разговора наедине. Дождавшись, пока их оставят, протянул на ладони новую монету. Иоаким, щуря слезящиеся глаза, попросил поднести свечу ближе, долго разглядывал. Когда понял, что перед ним, ахнул:
— Ай да князь! Кто еще знает?
— Пока никто, это первая.
— Для чего лил?
— С варягами расплачиваться буду, каких нанимать придется.
Иоаким задумался.
— Думаешь, придется?
— А как же? — вздохнул князь.
В закрытые цветным стеклом окошки едва пробивался неяркий свет осеннего дня. Пламя свечи слегка колебалось, подчиняясь только дыханию людей. Было тихо и спокойно, и казалось, что на всей земле так. Но оба понимали, что это обман, неспокойно на Руси, вдруг стало совершенно ясно, что скоро грядут какие-то тяжелые и опасные события. Два человека — старый и молодой — сидевшие рядом, понимали и другое — в этих грядущих событиях они крепко связаны друг с другом и предать один другого не могут, иначе погибнут вместе.
Князь Владимир за сыном Ярославом в Новгород не прислал, не до того.
* * *Святополк сидел в Вышгороде, там быстро нашлись те, кто помнил заветы княгини Ольги и князя Ярополка, кому Владимировы выскочки не по нраву. Боярин Путша пристроил своих людей охранять Святополка, опальному князю носили лучшие яства, гулять водили каждый день, не отказывали ни в чем. И о делах в Киеве он всегда знал.
