Наталья Павлищева - Владимир Красно Солнышко. Огнем и мечом
По первой воде к Олаву Харальдсону и на варяжский Готланд поплыли посланники с приглашением варягов на службу к новгородскому князю. Желающих нашлось много, хотя и знали, что новгородский князь серебра на ветер не бросает, скуповат, но лучше уж скупому князю служить, чем совсем никакому.
* * *Служанка принесла радостную весть: король Болеслав Храбрый пошел ратью на туровские и червенские земли в отместку за заточение своей дочери! Марина довольно усмехалась, отец, видно, примирился с немецким королем Генрихом и теперь намерен наказать князя Владимира за такое обращение со своей любимицей! Поделом! Где это видано, чтобы княгиню запирали под замком и лишали привычной жизни?! Марина лукавила: она прекрасно знала, что ее любимый отец еще не так поступал со своими родственниками, которые попросту мешали ему. Но это же ее отец…
Шли день за днем, новостей было немного, но они сначала радовали. Король Болеслав славно разорил русские земли, а с юга напали подговоренные им печенеги. Почему-то княгиня не задумывалась, что отец разоряет прежде всего земли, принадлежавшие им со Святополком! Она вообще теперь не думала о себе рядом с мужем, казалось, что Святополк где-то далеко-далеко, в другой жизни, давно ею забытой. Даже служанку иногда изумляло, что хозяйка интересуется чем и кем угодно, только не своим опальным мужем, словно вычеркнула его из своей жизни. Наверное, так и было, освободи сейчас Марину князь Владимир, она уехала бы не в Туров, а к отцу в Гнезно, даже не вспомнив о муже.
Но король Болеслав, вдоволь пограбив окраины Руси, почему-то перессорился с печенегами, избил многих из них и повернул обратно в Польшу! Марина негодовала:
— Как он мог?! Как он мог остановиться, не освободив меня?!
Два дня она не могла есть, осознав, что даже для отца была попросту разменной монетой, которую можно и замуж выдать по расчету, и теперь не освобождать из-под стражи только ради того, чтобы всегда иметь повод снова напасть на Русь, когда будет в силе. Княгиня спала с лица и подурнела, ее глаза уже больше не горели желанием завлечь в свои сети любого приглянувшегося мужчину, понять, что тот пойман, и презрительно бросить, как делала раньше со многими жертвами. Марину больше не интересовали ни синеглазые красавцы, ни даже собственная внешность.
А еще к ней все чаще ходил русский священник. За неимением другого пришлось слушать этого. Княгиня знала, что он настоятель самой богатой церкви Киева — Десятинной, которой князь сам обещал отдавать десятину своих доходов, и твердо держал слово. Анастас Корсунянин грек, но бросить христианку, пусть и Римом крещенную, в беде не мог. Князь Владимир не возражал. Да ему не до снохи, сидит и пусть себе сидит. Так лучше, чем если станет плести заговоры против него и Киева, будучи свободной.
Отец опальной княгини король Болеслав сначала напал на туровские и червенские земли, но скоро его пыл остыл, получив, что хотел, Болеслав дальше двинуться не решился и свою дочь обратно почему-то не требовал. А раз так, то пусть сидит княгиня под замком, вдруг придется ею когда-нибудь торговать? Не может быть, чтобы королю была безразлична судьба своей дочери, потому на Киев он не пойдет, это тоже на руку князю Владимиру. Правда, воевода Волчий Хвост утверждал, что как раз потому и пойдет, но…
Пока же король Болеслав сидел тихо — то ли воевать передумал, то ли силы собирал.
* * *В Киеве началась весна, с сосулек вовсю закапало, солнышко растопило снежные горы, насыпанные за зиму, потекли звонкие ручьи, по-весеннему загалдели птицы. Весна обещала быть ранней и дружной. Вот-вот пойдет лед по Днепру.
Ледоход ждут, по освободившимся ото льда рекам в Киев прибудут купцы, привезут товары, дань, приплывут новые дружинники… Ждет и князь Владимир. Новгород должен прислать две тысячи гривен серебра, да еще много чего.
Но шли день за днем, а из Новгорода вестей не было. Зато приплывший по первой воде киевский купец, которому пришлось зазимовать со своими ладьями в Новгороде, вдруг попросился к князю. Владимир велел позвать, купец Антипий хорошо знаком. Пусть расскажет о том, как у князя Ярослава дела. Антипий вел себя чуть странно, вроде и хотел что-то сказать, и боялся. Владимир, уже поняв, что вести будут не самые хорошие, повелел:
— Говори как есть!
Антипий протянул что-то на раскрытой ладони. Князь переводил взгляд с его ладони на лицо и обратно, не понимая, в чем дело, наконец сообразил посмотреть ближе. Купец подавал ему монету. Рассмотрев ее у огня, Владимир рассвирепел:
— Да кто ему позволил?!
На монете значилось: «Ярославле серебро». Отсутствие новостей и вот этот серебреник означало только одно — Новгород отложился! Рука князя сжала монету в кулаке, ее края врезались в ладонь до крови. Таким Владимира давно никто не видел.
— Власти захотел?! Против отца пошел?! Готовьте пути и мосты мостите!
С ладони, порезанной новгородским серебряником, капнула кровь, но князь не заметил этого. Он велел спешно вызвать из Ростова Бориса с его дружиной, решив стереть с земли мятежного сына вместе с городом, который ему помогал!
А еще в Киеве вдруг принялись чеканить совсем иные монеты, чем те, которые князь Владимир выпускал до того дня. На них уже не было как раньше княжеского изображения, а только надпись: «Серебро святого Василия». Увидев одну такую впервые, Анастас покачал головой:
— Вспомнил, что Василием крещен…
Потянулись тревожные дни, Владимиру почему-то казалось, что без Бориса он никак не должен выступать в поход, а тому требовалось время, чтобы добраться из Ростова в Киев. Борис, которому отец не удосужился сообщить, для чего зовет, торопился как мог, гадая, что за срочность у князя. Решил, что снова Болеслав или печенеги.
Замер Киев, замер Вышгород, затихла в ожидании чего-то неведомого Русь.
Но спешно выступать на Новгород Борису не пришлось: его дружина и Волчий Хвост с киевской вышли на печенегов. Отдохнувшие от рати и собравшие силы левобережные печенежские князья готовы оторвать свой кусок от терзаемой разладом меж отцом и сыновьями Руси.
Воевода смотрел на князя и думал совсем не о том, что говорил ему Владимир. Нет, не печенегов боится он сейчас, не на них отправляет Бориса и киевскую дружину в Степь. Волчий Хвост все больше понимал, что князь не хочет, очень не хочет воевать с собственным сыном Ярославом! Да и тот, видно, тоже. Прошло немало месяцев, но ни отец, ни сын не сделали ни шагу против друг друга. Если, конечно, не считать, что в Новгороде полно нанятых Ярославом варягов, а в Киев прибыл Борис со своей дружиной. И на степняков князь Владимир посылает ратников попросту для того, чтобы не идти на север!
Владимир, заметив пристальный взгляд своего давнишнего воеводы, ходившего с ним еще на вятичей и ятвягов, рассерженно фыркнул, точно тот и впрямь застал его за тайными мыслями.
— Чего глядишь? Пойдешь с Борисом, он Степи не знает, надо помочь.
Волчий Хвост кивнул:
— Помогу, князь. То верно, лучше печенегов воевать, чем свой же Новгород.
Сказал и осекся, ответный взгляд князя был просто бешеным, губы его дрожали от гнева:
— Думаешь, я твоего Ярослава боюсь?! Раздавлю как муху одним хлопком! — Дернул головой, вскочил, резко зашагал по горнице, несмотря на боль в спине. Но долго не выдержал, снова вернулся на подушки. Вспышка гнева далась князю тяжело, задыхался, губы посинели, лицо покрылось пятнами, выступил холодный пот. Добавил уже чуть тише: — А не иду на Новгород пока только потому, что опасаюсь нападок печенегов, пока дружина там будет. Уже не раз так бывало…
Воевода, подумав: «Сам себе лжешь, князь», вслух возражать не стал, но все же сказал:
— Ярослав за то время силы соберет…
Показалось или из-под бровей князя блеснул синий глаз? Таким взгляд Владимира бывал еще в молодости, когда тот придумывал что-то уж очень хитрое. Волчий Хвост оказался прав, сил у князя Владимира уже было мало, а вот ум его работал по-прежнему.
— Ярослав варягов нанял, чтобы на меня идти или чтобы от меня защититься?
— Мыслю, чтобы защититься, князь, не пойдет он просто так на тебя…
Взгляд Владимира действительно был с хитринкой.
— А я на него не нападаю. Что варягам делать?
Воевода с недоумением пожал плечами:
— Сиднем сидеть пока.
Что, Владимир думает, что варяги, устав ждать, уйдут обратно и тогда идти можно на Новгород? Нет, князь мыслил иначе:
— Что делают варяги, когда им нечем заняться? Вспомни Киев. — Воевода все равно не понимал. — Они начнут хозяйничать в городе! Вот тогда Ярославу придется либо отправить варягов обратно, либо выступить против меня первым.
Волчий Хвост замер, вот это да! Хитрость князя не иссякла, он и сейчас продумал все на много дней вперед. Все думают, что Владимир слаб, Владимир не может ни на что решиться, а он просто выжидает. Ждет, пока закончится терпение у старшего сына, когда его подведут наемники, а Борис с Волчьим Хвостом заодно печенегов погоняют, чтобы не напали в самый тяжелый час. В Новгороде у князя много своих глаз и ушей, если только Ярослав решит все же выступить, сразу сообщат, дружина успеет вернуться из Степи. Воевода кивнул:
