Амур Бакиев - Легионы идут за Дунай
– Не тот стал Децебал, не тот! Видно, и вправду пошла на убыль дакийская сила.
* * *... Траян вызвал к себе Авла Корнелия Пальму. Легат отдал последние распоряжения к выступлению, нахлобучил шлем. Здоровяки преторианцы расступились, пропуская его в палатку.
– Как ты думаешь, Корнелий, сколько еще продержится Децебал?
Не удивляясь вопросу, Пальма прикинул:
– Может, год. Может, два.
Император заинтересовался:
– Почему так много?
– Хорошо, если царь варваров попадется нам в Сармизе. А если он успеет уйти, как уходил до сих пор, думаю, нам еще придется повозиться.
– Децебал, живой или мертвый, уже не имеет для нас никакого значения, – жестко сказал Траян, – его царство полностью в наших руках. Я целиком полагаюсь на тебя, Авл. Дакии, я имею в виду варварской Дакии, той, что представляла для империи опасность, теперь не существует! Есть имперская провинция Дакия. У гидры отрублена одна голова. Настал черед подумать о второй!
Полководец непонимающе сощурился. Император пристукнул кулаком о ладонь.
– Слушай приказ! Ты не поведешь когорты на Сармизагетузу. С этим справится любой трибун. Ты возьмешь потрепанный IV Скифский легион, несколько вексиллатионов германцев и британцев и отправишься в Азию! IV Скифский передашь Цельзу. XII Молниеносный переходит под твое командование. Легат VI Железного подчиняется тебе. Пока все. Мне нужны укрепленные лагеря в Сирии и Аравии! Стоянки и источники воды! Иди, Авл, и да хранят тебя бессмертные боги!
Выйдя на свет, Корнелий Пальма потянул носом воздух. Повсюду солдаты выдергивали из земли колья, сворачивали палатки, грузили обозные телеги.
Легат поправил перевязь с мечом.
– Так, значит, за Дакией – Парфия...
Где-то за палисадом затрубили букцины.
8
Пот струился по плечам и груди. Крепко затянутые половины кожаного панциря стесняли дыхание. Но пальцы, с нечеловеческой силой сжимавшие заводной рычаг, продолжали делать привычную работу. Скориб накручивал правый канат башенной баллисты. Над левым корпели сыновья. Девятнадцатилетний Мукапор весь побагровел от натуги. Семнадцатилетний Сирм время от времени отвлекался посмотреть на подступившие внизу центурии римлян.
– Сброшу туда! – свирепо рявкнул отец младшему. – Быстрее перехватывай! Их встретят и без тебя!
В воздухе засвистели стрелы. Римские лучники поддерживали штурмующие сотни. К стрелам прибавились камни от пращей. Балеарские и лузитанские пращники прицельно забрасывали просветы между зубцами. Черный речной голыш звякнул о шлем Сирма.
– Труса камень сам ищет, – усмехнулся Скориб. – Теперь, сынок, можешь быть спокойным, сегодня тебя боги больше испытывать не будут!
На нижние опоры метательной машины со стоном повалился пронзенный стрелок дак. Мукапор с братом проворно оттащили убитого в сторону. Заскрипели колеса исполинских осадных башен. Прикрывшись сплошным черепашьим панцирем из составленных щитов, римские манипулы толкали гелеполы к стенам Сармизагетузы. С насыпи сухо затрещали аппараты Траяна. Дымные серные снаряды по высокой дуге понеслись через укрепления на крыши домов. Скориб поднял руку с грязным красным флажком:
– Лупи!
Дакийские баллисты и скорпионы открыли ответную стрельбу. Мукапор выбил удерживающую шпильку. Грубо обколотый пудовый булыжник, брошенный машиной, упал в самую середину «черепахи». Треск. Вопли. Проломив три-четыре щита, снаряд убил и изувечил несколько легионеров. Строй на секунду смешался. Солдаты перестраивались на ходу.
– Сирм, тащи горшок с нефтью! Мукапор, крути живей! – Скориб ожесточенно заработал рычагом. Начался седьмой со дня осады приступ стен Сармизагетузы.
* * *... Децебал собрал в столице всех, кто еще мог держать в руках оружие. Жители окрестных деревень стащили в город все хлебные запасы, привели скот. Сарматы и бастарны отказались войти в пугающую тесноту крепостных стен, но вожди карпов, анартов, теврисков и даже озов не покинули Децебала и поставили своих воинов рядом с даками на башни и зубцы дакийской столицы. На Совете, собранном царем, Ратибор карпский высказал общую мысль:
– Мы будем с тобой до конца, Децебал! Только боги ведают, чем кончится война Обломав зубы о твердыни Сармизагетузы, Траян с наступлением зимы снимет осаду! И тогда мы выдерем отступающим «петухам» хвосты!
Каждый из тысяч даков и союзников, оборонявших сердце Дакии, был готов стоять до последней капли крови. Двух изменников, пойманных при попытке к бегству, убили на месте и обнаженные трупы вывесили на площади перед дворцом царя. Девять полных легионов и приданных вексиллатионов плотным кольцом обложили город со всех сторон. Римляне копали траншеи, оборудовали позиции, возводили насыпь, торопясь до наступления осенних холодов покончить с оплотом сопротивления в Задунайской Дакии. Последней в человеке умирает надежда. Даки надеялись. На себя. На погоду. На Замолксиса. На Кабиров. На чудо.
Пожалуй, только один человек не питал на будущее никаких иллюзий. И человеком этим был царь гетов и даков Децебал. Мрачный, задумчивый, смотрел верховный вождь дакийских племен на копошащихся у подножия башен врагов. По временам рослый легионер в шлеме со страусовыми перьями объезжал свое войско. Децебал внимательно следил за его движениями и жестами. «Что, Марк Траян, думаешь, ты ушел от меня? Это было бы слишком просто! Подожди, римлянин, я еще жив!»
Мукапиус в длинном белом одеянии с золотым обручем на голове обходил защитников. Младшие жрецы по приказу служителя Замолксиса варили в священных котлах яды, вытапливали из принесенных в жертву римских пленных человеческий жир. Аппаратчики доливали его в горшки со смолой и нефтью. Царица после беседы с Мукапиусом остригла длинные блестящие волосы и отдала на плетение канатов для катапульт. Тисса повторила поступок матери. За ними все женщины Сармизагетузы начали резать косы.
Регебал поражал даков. Шурин царя не спал, не ел. Он осматривал посты, лично закладывал камнем и кирпичами башенные ворота, вооружал горожан и следил за раздачей продуктов. Старые костобоки и патакензии, недолюбливавшие знатного сальдензия, не могли не признать заслуг Регебала.
До тех пор, пока солдаты Траяна не довели траншей на выстрел из лука, Регебал каждый раз выходил со своей конницей на вылазки. И однажды... Это видели все, вступил в единоборство с самим Дакиском – проклятым всяким честным даком вождем приречных альбокензиев. Они бились не менее пяти минут. Регебал выбил изменника из седла. Костобоки качали головами:
– Зря он пожалел римского прихвостня! Надо было добить поганого старикашку!
Шурин посоветовал засыпать подземный ход.
– Мы дважды пользовались тайником, Децебал. Римляне наверняка ищут его. Надо навсегда прекратить доступ в Сармизагетузу под землей.
Царь послушался, гвардейцы забросали подземную галерею камнями и глиной.
Через месяц случилось непредвиденное. Пропала царская дочь. Мукапиус успокоил Децебала и Тзинту. Жрец, видимо, знал больше, чем стремился показать. Спустя три дня Регебал раскрыл сестре тайну. Ее дочь, переодетая в мужское платье, вместе с другими дакийками встала с луком на стены. И Мукапиус благословил подвиг Тиссы. Децебал разыскал дочку на северной стороне. Загрубевшими пальцами Тисса затачивала наконечник стрелы. Отец присел рядом и посмотрел в ее глаза. Она не отвела взгляда. Он уже собирался уговаривать ее вернуться во дворец, но заметил возле ног ее небольшой отполированный до блеска лук из рогов оленя. Любимое оружие Котизона. Как быстро летит время! Он и не заметил, что дочь подросла. В чем-то она неуловимо напоминала покойного брата, хотя мать Котизона была полной противоположностью Тзинте. Децебал не стал тратить время на бессмысленные разговоры, несколько виновато притянул голову дочери к себе и поцеловал ее в щеку. И, уже уходя, посоветовал:
– На ночь снимай тетиву. Лук должен отдыхать.
– Я знаю, отец... Дриантилла говорила мне об этом. И План – тоже.
Царь шел среди куч камней, сложенных для метания, и громко отвечал на приветствия старых воинов. Все встало на свои места. Он потерял в бою сына. Подросшая дочь заняла его место. И невозможно было измерить ничем поступок Тиссы. Она помогла отцу обрести себя. Ибо та важная связь между ним и народом, оборвавшаяся было со смертью Котизона, восстановилась отныне. Для тысяч даков, защищавших стены Сармизагетузы, Децебал вновь становился Отцом.
* * *... Кончились горшки с нефтью. Скориб послал сыновей вниз за новыми. Поток стрел с римской стороны уменьшился, но теперь вражеские лучники били прицельно. Уже не один, а девять сраженных оперенными хворостинами даков лежали рядом с рамой баллисты. Мукапор, пыхтя, втащил на парапет два сосуда Сирм еле поспевал сзади с увесистым булыжником. У соседних зубцов лучники-костобоки, практически не целясь, посылали вниз стрелу за стрелой. Какой-то мальчишка залихватски раскручивал пращу и швырял свинцовые пульки.
