Дмитрий Колосов - Император вынимает меч
В лагере шло непрерывное движение: сновали люди, неторопливой трусцой скакали всадники, на отгороженной площадке подле форума виднелись слоны, возле которых суетились погонщики. Сципион помедлил, словно желая почетче запечатлеть в памяти эту картину, а затем тронул коня. Но не успел тот сделать и пары шагов, как воздух прорезал дикий визг. Из ложбины, рассекавшей правый бок холма, показались всадники-нумидийцы. Яркие накидки хищными крыльями вились за их спинами, по легким шлемам перекатывались солнечные зайчики.
Засада! Сопровождавшие Сципиона всадники разом обнажили оружие, окружая своего полководца. Трое по знаку Фонтея бросились вниз — за выручкой. А потом все потонуло в диком визге, топоте копыт и глухих ударах дротиков. Нумидийцы швыряли свое смертоносное оружие на полном скаку с тридцати шагов, точно поражая цель. Счастлив тот, кто успевал подставить шит; но это удавалось не каждому. Трое или четверо римлян вывалились из седел, рухнули и несколько коней, а один, взбесившийся от боли, бросился, взбрыкивая задними ногами, вниз по склону, унося прочь кричащего всадника.
А потом африканцы устроили карусель вокруг сбившихся в кучу римлян. По-прежнему не сближаясь, они без устали бросали дротики. С десяток нумидийцев бросились вдогонку за тремя беглецами. Двоих настигли, сбив на землю и прикончив, третьего выручили подоспевшие на выручку от лагеря всадники. Гней Сципион лично спешил на помощь брату. Он вел две турмы. Следом разворачивались еще несколько отрядов. За всадниками выбегали легкие на ногу велиты, за ними спешили легионеры, на ходу образовывавшие опоясанную красным ожерельем скутумов линию у ворот лагеря. Это на тот случай, если враги попытаются превратить стычку в сражение.
Нумидийцы поняли, что еще немного, и враг, уже почти очутившийся в их руках, будет спасен, и усилили натиск. Двое из них подскакали совсем близко. Один сумел поразить метким ударом в глаз всадника, что прикрывал своим щитом Сципиона. Другой сам стал жертвой собственной неосторожности — его достал копьем Фонтей. А потом на гребне появились закованные в доспехи конники-иберы Гнея.
Враги не стали принимать бой. Разом поворотив коней, они устремились в бегство и проделали это с такой быстротой, что ни один из гнеевых кавалеристов, как ни старался, так и не сумел настичь врага.
Гней подскакал к Публию.
— Цел?
— Да.
Братья порывисто обнялись.
— Надо спешить.
Из карфагенского лагеря появились отряды всадников, спешивших на подмогу ретирующимся нумидийцам.
— Всем отступать! — приказал Публий. Стоявший подле всадник затрубил в рожок-литуус, возвещая о ретираде.
Отступили благополучно, потеряв в бою пятнадцать всадников…
Наутро Сципионы вывели солдат из лагеря, предлагая битву, но карфагеняне ее не приняли. Небольшая римская армия, казалось, была заколдована от поражений. Наемники-иберы теряли присутствие духа, прознав, что им придется иметь дело с испытанными римскими ветеранами. Поэтому Баркиды старались придерживаться тактики, схожей с той, что придерживались в Италии римляне. Там римские генералы, обставив флажками, травили дикого зверя Ганнибала, не решаясь сойтись с ним один на один. Так же и в Иберии Баркиды старательно уклонялись от больших сражений с Сципионами, предпочитая возвращать под свою власть племена, переметнувшиеся на сторону римлян.
Карфагеняне осадили Илитургис, под каким уже однажды потерпели неудачу. Теперь в Илитургисе был римский гарнизон, истребить который Баркидам представлялось заманчивым. Полки окружили городок, сплошь покрыв окрестности окопами и валами. Но гарнизон держался, пока не подоспел Гней Сципион. Он с марша напал на беспечных карфагенян, не ожидавших удара в спину. Легионеры стремительным натиском опрокинули нестройные шеренги облаченных в белые с красным подбоем иберов, нумидийцы суматошно носились по полю, не зная, как помочь своим попавшим в беду товарищам. Римская конница преследовала бегущих, нещадно рубя их. Римляне с боем вошли в Илитургис, а наутро дали еще сражение, вновь разгромив врагов.
Карфагеняне попятились к Бигерре. Сципион направился следом. С ним была всего половина армии, но Баркидам и этого показалось много. Они вновь отступили, на этот раз к Мунде. Здесь римляне навязали сражение. Их было, верно, раз в десять меньше, но они опять одерживали победу. Когорты теснили иберов, турмы стойко держали фланги. Все, как обычно. Ржали кони, звенело оружие, падали наземь сраженные. Гасдрубал бросил в атаку слонов, только что переправленных из Африки, но плохо обученные животные не слушались элефантархов. Римляне забросали слонов пилумами, и те, трубя от боли и бешенства, повернули на свою же фалангу, обратив ее в бегство.
Легионеры преследовали бегущих, разя и слонов, и людей. Сципион лично ввязался в бой, не раз, и не два обагрив меч вражеской кровью. Он увлекся и прозевал удар, что нанес ему подкравшийся сбоку нумидиец. Скользнув по щиту, какой римлянин в последний миг все же успел выставить перед собой, дротик вонзился в бедро.
Сципион вывалился из седла. Увидевшие это воины ослабили натиск в страхе, что их полководец погиб. Но Сципион при помощи спешившихся телохранителей поднялся и закричал:
— Вперед! Добить их! Отомстите за эту рану!
И воины удвоили натиск. Луций Марций, первый из офицеров Гнея, возглавил новую атаку. Карфагенян гнали до самого лагеря. Здесь, на валу завязалось сражение. Рассвирепевшие легионеры сражались до тех пор, пока не перебили всех врагов, не успевших укрыться в лагере. Ров был завален трупами людей и громадными тушами слонов, которых погибло без малого четыре десятка.
Это была странная война, странная потому, что не поддается здравому объяснению непобедимость римлян. Неизменно уступая врагам числом, Сципионы наносили тем все новые и новые поражения. И ведь под началом Баркидов были неплохие воины, у них были слоны, у них были деньги, да и как полководцы оба ни в чем не уступали римским генералам. Но наступал день сражения, и карфагеняне проигрывали его, отступая пред грозной поступью когорт. Два сына Барки намертво застряли в Иберии, тратя годы в бесплодных битвах, в то время как третий, Ганнибал тщетно ждал братьев, чьи полки могли еще переломить ход войны в Италии, успех в которой все более и более склонялся на сторону Рима.
Сципионы. Их подвиги так и не были по достоинству оценены Римом, все внимание которого было обращено на генералов, сражавшихся на италийских равнинах. А ведь они сделали не меньше, чем Фабий или Марцелл. Если те дали Риму меч и щит против грозного Пунийца, то Сципионы стали тем самым огнем, что прижигал обезглавленные шеи гидры, чтобы на тех не вырастали новые головы.
Шел пятый год великой войны, когда всем стало вдруг ясно, что гидры-Карфагена больше не существует и осталась всего одна гидра — бессмертный и неистребимый Рим…
8.4
Талла затеяла эту игру, Аландр расписал ее правила… День все больше вступал в свои права. Солнце близилось к своей высшей отметке, когда две огромные армии сошлись под Лояном. Здесь на пологих холмах древнего царства Лу суждено было разыграться величайшей из битв в истории Поднебесной.
Сколько всего здесь собралось воинов, подсчитать невозможно.
Более или менее точно численность своей армии знал Аландр, по выступлению в поход после сезона дождей устроивший всеобщую перекличку. Войско варваров состояло из восьмидесяти дружин от шестисот до восьмисот человек каждая.
Мэн Тянь исчислял свою рать в сто пятьдесят полков, в каждом из которых, согласно уставу, должно было быть от двух до трех тысяч человек, на деле состав их был меньшим. Часть шицзу погибла, часть дезертировала во время затянувшихся дождей, немалое число воинов разбежалось, испуганное зловещими предзнаменованиями на небе. Но в любом случае, под началом дацзяна была армия, вдвое превосходившая силы кочевников. И эта армия была прекрасно вооружена, снабжена провиантом и всякими припасами. Поднебесная еще никогда не располагала столь большой и отменно снабженной армией.
Злобные дикари не имели бы ни малейшего шанса на победу, если б не бунтовщики, подсчитывать число которых не брался никто, но, скорей всего их было больше, чем кочевников, но меньше, чем воинов Цинь. Если бы эти непомерно занесшиеся негодяи согласились смирить гордыню и молить о снисхождении солнцеликого Тянь-цзы, тогда черноголовые безо всяких усилий раздавили бы степную саранчу. Но мерзавцы отказались перейти под знамена императора, как Мэн Тянь не уговаривал их, посылая одного за другим тайных парламентеров, предпочтя милости солнцеликого дружбу с дикарями. Нестройными колоннами они подступали с юга, намереваясь присоединиться к кочевникам.
Тогда Мэн Тянь попытался помешать бунтовщикам, выслав против них корпус всадников, сражающихся, как варвары.[75] Пять полков воинов скрытно, лощинами ушли на юг, чтобы бесследно исчезнуть. Дацзяну так и не суждено будет узнать их судьбу. Никто так и не расскажет ему, как ближе к ночи истомившиеся шицзу были окружены втрое превосходящей ордою хуннов под предводительством левого сян-вана из рода Сюйбу и поголовно истреблены страшно свистящими стрелами. И никто не узнал об этом, потому что кочевники, чтобы сохранить тайну, перерезали население окрестных деревень. Лишь годы спустя странники обнаружит лощину, доверху забитую полуистлевшими трупами воинов и лошадей. Люди прозовут это место проклятым и будут долго обходить его стороной.
