Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

— Не верю. Эмма сказала, что еще в Неаполе чернь хотела убить короля.

— Может, кто-нибудь и хотел это сделать, но, конечно же, не народ. Короля любят, ты себе и представить не можешь как. И даже королеву…

— Что значит — даже королеву? Чем, интересно знать, она не угодила? Отчего вы все так ненавидите ее?

— Я совсем не против королевы, с чего бы мне ненавидеть ее? Я сражался за нее. Я только утверждаю, что и народ ее любит.

— Это неправда. Народ ненавидит королеву. Сочиняет про нее свои ужасные песенки.

— Так уж устроены неаполитанцы. Они всегда всех высмеивают. Но это вовсе не означает, что они ненавидят тех, над кем смеются. Постарайся понять их. Думаю, королева напрасно доверилась одним англичанам. Лорд Эктон, супруги Гамильтон, Нельсон — всемогущи. Что они ни подумают — закон для всех. Боже, если бы вы захотели понять, что происходит на самом деле! У нас все совсем не так, как во Франции. У нас все наоборот. Во Франции народ ненавидел короля. Здесь его любят. Во Франции народ сражался против короля. Здесь борются за него. Единственные друзья короля и королевы — это неаполитанцы. Я бы положился скорее на них, чем на самого императора.

— Не хочу и слушать тебя! Не хочу больше слушать! Ты лжешь, ты никогда не говоришь правду! Ты как Караччоло, как все остальные! — и глухим от слез голосом она добавила: — Зачем только я вышла за тебя замуж? Зачем, если ты даже не можешь защитить меня?

Марио поспешил к ней, обнял:

— Ну ладно, Мария Луиза, не надо плакать. Черт возьми, не будем преувеличивать. Разве я не с тобой? Уверяю тебя, ну посмотри на меня, я готов умереть за моего короля и мою королеву. Я верный подданный и преданный муж.

Утром Марио проснулся в плохом настроении. И адъютант Анджело только ухудшил его, принеся плохую весть. Адмирал Карач-чоло покинул Палермо. Единственный человек при дворе, с которым Марио охотно разговаривал. Оставался еще король. Но Фердинанд по-прежнему был чересчур занят любимым делом — охотой. Казалось, он превосходно чувствует себя в этой провинции своего королевства, где никогда не бывал прежде. Тут нашлось немало богатых любителей праздновать и развлекаться, а также знатоков охотничьих секретов. Однако Марио не любил охотиться, а праздники его раздражали. Сейчас не до веселья, ведь королевство в опасности.

Мария Луиза спала в своей комнате. Он и не подумал будить ее. Ему нечего было сказать жене. Он молча спустился во двор, взял лошадь и выехал за город. Может, прогулка верхом снимет нервное напряжение, подумал он, хоть на несколько часов освободит от лицезрения проклятых ленивцев.

Золотая котловина очаровала его — необычайно плодородная, с пышной разнообразной растительностью долина. Тропинка, по которой он ехал, вела мимо полей с превосходным урожаем, мимо оливковых рощ, по каменистой почве выходила к зарослям смоковницы и подводила к небольшому озеру, обрамленному стреловидными листьями папируса. Особенно нравился маркизу подъем к селению Монреале по крутой дороге, серпантином обвивавшей гору, откуда открывался чудесный вид на Палермо и Монте Пеллегрино.

Совсем незаметно Марио подъехал к средневековому городку. Простые низкие здания соседствовали с внушительным романским собором. Марио вошел в необычайно красивый монастырский дворик. Монахи, уже привыкшие к его молчаливому появлению тут, почтительно приветствовали посетителя и исчезли, оставив дверь приоткрытой, чтобы он мог уйти, когда захочет, никого не беспокоя.

Марио прошел по галерее, с восторгом оглядывая все вокруг. Дворик восхищал его, хотя он бывал здесь уже не раз. Он не мог понять, что так влекло его сюда — простота, в которой таилась огромная сила, или какая-то загадочная нежность, смягчающая душу. Маркиз присел на невысокую каменную ограду, украшенную тонкими витыми с позолотой колоннами, и невольно предался размышлениям. Подумал о далеком времени, когда много веков назад Сицилию покорили норманны.

Красота острова побудила императора Рожера основать здесь столицу своей империи. Было что-то общее между этой землей и его родиной, думал Марио. В Апулии также остались следы тех времен. Кастель дель Монте всегда производил на него неизгладимое впечатление. Простота архитектуры, ощущение силы и таланта, слитые воедино, — вот что такое Кастель дель Монте. Но почему Монреале, загадочный, по-восточному витиеватый, напоминал ему Апулию? Марио не раз задавался таким вопросом, но обычно почти сразу же забывал о нем. А сегодня неожиданно для себя понял наконец, что же роднит Монреале и его родину. Монастырские дворики аббатства на Тремити! В аббатстве на Сан-Никола не строили витых колонн, только прямые, но там ощущалась такая же атмосфера простоты и загадочности.

Марио почувствовал острую тоску по Тремити, по Арианне, по столь недолгому, но счастливому времени, проведенному вместе с ней. И сожалел об ошибке, которую совершил тогда, женившись на Граффенберг. Вспомнил и обман Арианны, и ее ненависть к нему. Тогда, в «Ла Скала», она выглядела непримиримой. Злоба сверкала в ее голубых глазах, подобно острию бритвы. Конечно, он словно ослеп, поверив сказке про ее бегство с каким-то рыбаком. Конечно, он женился на Граффенберг для того, чтобы осчастливить мать, но отчасти и оттого, что опротивел самому себе. Но и Арианна хороша: обманула его и предала! Да-да, обманула с этим Венозой. Ее предательство заставило навсегда разувериться в каких-либо добрых чувствах, вообще в существовании настоящей любви.

И все же ему мучительно недоставало Арианны. Марио почувствовал, что комок стоит в горле. Стиснул челюсти. Он не будет жалеть самого себя, не имеет права. Его вынудили пойти на поводу у событий, и теперь он должен расплачиваться. И вполне справедливо.

Маркиз поднял голову и обнаружил, что он во дворике не один.

В другом его конце неподвижно сидел какой-то человек в темной одежде, видимо, глубоко задумавшийся. Марио встал и направился к своей лошади. Ему ни с кем не хотелось вступать в разговоры. Пришлось пройти мимо незнакомца, и маркиз узнал его. Это оказался кардинал Фабрицио Руффо.

Не узнать его было невозможно. Осанка, жесты прелата невольно оставались в памяти даже самого невнимательного человека. Марио встречал кардинала в Неаполе и Казерте. Двор Бурбонов относился к нему с недоверием. И все же кардинал слыл одним из самых влиятельных иерархов церкви.

Еще малышом Руффо приглянулся папе Пию VI, вырос на глазах его святейшества и со временем стал в Ватикане премьер-министром. Кардинал прославился как неутомимый реформатор, едва ли не якобинец. В знак приветствия Марио склонил перед кардиналом голову. Руффо посмотрел на маркиза. Взгляд кардинала веял холодом. Однако в нем сквозила и печаль.

«Может быть, он тоже одинок, — подумал Марио, — и так же, как я, приезжает в эту обитель покоя, огорченный тем, что произошло в Неаполе и что делается сейчас в Палермо».

Внимательный взгляд кардинала слегка посветлел. Руффо узнал Марио.

— Дорогой маркиз, — заговорил он. — Отчего вы не в Палермо? Там столько веселья в эти дни…

Сердце Марио словно пронзила стрела. Что хотел сказать кардинал? Упрекнуть, что двор проводит все свое время в празднествах, а иноземцы тем временем грабят его родину? Но на лице священника не было заметно ни тени иронии. Напротив, он дружелюбно улыбался. И печаль, которую Марио заметил в глазах прелата, исчезла.

— О нет, я не вас порицал, маркиз, — поспешно добавил Руффо, заметив смущение молодого человека. — Я не хотел упрекнуть именно вас, будто вы тратите время на праздники. Я только не мог не выразить свое недовольство тем, что двор и знать не находят лучшего занятия в столь тревожное время.

Марио вдруг сообразил, что ведет себя бестактно. Перед ним сидит князь церкви, а он стоит как истукан и молчит.

— Простите меня, ваше высокопреосвященство, — извинился он, подходя ближе к кардиналу. — Эта встреча настолько неожиданна для меня… Никак не думал встретить вас тут.