Кемаль Тахир - Глубокое ущелье
— Скажи «нет» своему отцу! Хорошо, Лотос-ханым? Скажи: «Не выйду за него, в деды он мне годится». Скажи: «Без приданого берет меня Орхан!» — Он остановился.— Пойдешь за меня?.. Я сватов пришлю... На будущий год, как вернемся с яйлы... Подождешь год?
Они поглядели друг другу в глаза. Лотос сразу стала серьезной. Такой красивой Орхан ее еще никогда не видел. Опустив глаза, она взволнованно сказала:
— Не знаю... Согласится ли отец...
— Об этом я позабочусь... Уговорю. Чего бы ни стоило, уговорю. Откажи только властителю Биледжика. Откажешь? Если отец настаивать будет, сумеешь год обождать?
— Не станет отец меня неволить.
— Откажи!
— А кто сказал, что я соглашусь? Кто?
— Нет, никто...— Орхан просиял. Едва удержался, чтоб от радости не пустить коня вскачь.— Э-эх! Дай тебе аллах долгой жизни! Спасибо!
Он со всей силы натянул удила. Конь взвился, Орхан задел ногой колено девушки. Лотос застонала.
— Сильно ушиблась? — испуганно спросил Орхан.— Прости! — В растерянности дважды почтительно поклонился, приложив руку к груди, потом к подбородку, затем ко лбу.— Ах, как нехорошо! Очень больно?
Лотос рассмеялась.
— Да нет, ничего... Не такая уж я слабенькая. Не гляди, что худая... Туркмены, говорят, любят полных девушек. Еще увидим, придется ли по душе твоей матушке такая тощая невестка?
Орхан глядел на нее с восхищением. Зажмурился, словно у него закружилась голова от ее красоты. Потом ответил с уверенностью не знающего ни в чем отказа избалованного бейского сынка:
— У туркменов женщины в мужские дела не вмешиваются, Лотос-ханым. Берем все, что захотим.
— Что захотим, это как?
— Все, что сердцу мило...
— Слушай, с чего бы это Орхан-бей дважды поклонился девушке?
— Какой девушке?
Мавро, занятый своими мыслями, всю дорогу отвечал Кериму невпопад. Он поглядел на Орхан-бея и Лотос-ханым. Потом, увидев пещеру монаха, которая зияла впереди разверстой черной пастью, натянул поводья, словно всем им грозила опасность, и, понизив голос, спросил:
— Как они могли узнать час в час, когда мы выйдем на яйлу?
— Кто?
— Ну те, в засаде... Нет, правда, если бы каждый год в один и тот же день выходили... А то под вечер прокричали глашатаи: «На кочевье, на кочевье!..» За ночь приготовился Сёгют, а рано утром в путь вышел. Значит, кто-то врагу дал знать еще вечером.
— Ты думаешь?
— Конечно... Не узнай враг вечером, как бы собрал он отовсюду мерзавцев, чтобы нам дорогу преградить? Этих баранов из Эскишехира и Караджахисара, банду Чудароглу... Наших кровных врагов без роду, без племени?..
— В самом деле! Помилуй, Мавро, кто ж среди нас лазутчик?
— Вот и я думаю! Самое время найти его.
— Неужто Осман-бей не подумал, раз тебе такое пришло в голову?
— Подумал. И знает нам неведомое.
— Если так, то чего же...
— У беев другой порядок. «Бей и за зайцем в арбе охотится»,— любил говорить отец.— Он бросил настороженный взгляд на черную пасть пещеры.— По мне...— Опустил глаза и медленно произнес: — Начало всех бед... Отец мой покойный говорил: «В каждом грязном деле, сынок Мавро, или женщину ищи, или в крайнем случае попа!..» Слушай, друг, а что, если нам проверить пещеру монаха Бенито... Не иначе, сюда следы ведут. Клянусь обеими верами!
— Чего легче? Пойди да посмотри, когда его нет там...
— Нельзя! Монахи — люди заколдованные, братец Керим. Пещерный отшельник — это тебе не деревенский поп. У них такая сила... не справишься. Видишь, у пещеры ни дверей, ни трубы. Кто ее стережет? Заклятие! Кто нарушит его, тот и поплатится — язык у него отнимется, не сумеет и рассказать, что в пещере видел. Отец мой покойный говорил: «Страшные люди пещерные отшельники: с духами да ведьмами дружбу водят. Держись от них подальше, сынок Мавро!» Нет. Тут человек нужен такой, который все знает про волшебные силы. Вот бы сюда дервиша Камагана, иначе дело не выгорит...
Керим задумался, потом сказал резко:
— Трусливый гяур, испугался поганого монаха? Да откуда у Бенито, будь он хоть из рода святых до седьмого колена, божественная сила? Не трусь, я зайду! Ты только у входа посторожи.
— Что ты, друг мой, нельзя!.. Никак нельзя!
— Посторожить, что ли, нельзя?
— Посторожить — это проще простого. Тебе туда заходить не следует... Мнишь тайну узнать, а сам в преисподнюю провалишься и пропадешь!..
— Перестань болтать! Согласен сторожить или нет?
— Сторожить? Погоди, погоди...
— Скажи прямо: «Боюсь поганого Черного монаха!»
— Погоди торопить. Кажется, отец мой на этот счет ничего не говорил. Ладно, посторожить могу. Да только не следует тебе в пещеру ходить, тем более одному. Думаешь, дело это простое?.. Не тут-то было: очень даже страшное...
— Не бойся, глупый гяур! И мы в медресе кое-чему учились. Шкура муллы монаху не по зубам. Силой молитвы одолею я чародейство Черного монаха, а духи и пери меня не тронут. Ты стой на страже и смотри в оба! Да гляди, чтоб от страха дыхание не сперло, а то свистнуть не сумеешь и своими руками выдашь меня монаху.
Они выехали на луг перед пещерой.
Мавро молчал, точно язык проглотил.
Один из ярхисарских воинов подошел к пещере, крикнул:
— Почтенный отец! — Выждав немного, повторил: — Благословенный отец наш Бенито!
Его голос эхом отозвался в пещере. Ответа не было. По очереди кричали и кормилица, и Лотос-ханым, и Орхан-бей — голоса гулким эхом гудели в пещере. Керим подмигнул Мавро.
— Что скажешь, Мавро? Самое время.
— Нельзя! — Мавро побледнел.— Постой!
— А чего стоять, дорогой? Кормилица четки перебирает. Слуги коней пошли расседлывать. А Орхан-бея и Лотос-ханым в счет не бери. Никто не заметит, как проберусь в пещеру. Глядишь, свинья Бенито...
— Помилуй, Керим Джан, не зови его так!
— Ладно, не сердись. Подлец Бенито...
— Брат мой, просил же тебя не говорить так.
— Замолчи, заячья душа! Я иду, а ты — хочешь, сторожи, хочешь, закрой глаза и молись. Но знай, попадусь ему в руки — рассвирепеет... Понял? Неужто дашь меня разорвать черному подлецу?
— Да что ты? Господи упаси! Как можно руку поднять на монаха?
— Кто сказал руку? А эту саблю зря, что ли, носим?
Керим соскочил с коня. Подбоченился, усмехаясь, огляделся. Слуги помогали кормилице слезть с мула. Орхан и Лотос заехали в колышущийся на ветру тростник. Керим, не обращая внимания на Мавро, твердым шагом вошел в пещеру.
После яркого солнца здесь было холодно и темно, точно беззвездной ночью. Выругавшись сквозь зубы, Керим постоял, ожидая, пока привыкнут глаза. Наконец он увидел факел с железной ручкой, торчавший в расщелине, вынул из мешочка на поясе огниво и трут. Керим не верил в поповские чары и потому вовсе не испытывал страха. Как-никак, он тоже учился у муллы!.. Раздув огонь, зажег смазанный нефтью факел. На душе стало веселее. Молвив: «Во имя аллаха! На доброе дело!», поднял факел над головой и шагнул в темноту. Иногда он останавливался, оглядывался по сторонам, смотрел вверх. Стены пещеры за долгие годы покрылись сажей от костров. Пахло дымом. Под ногами скрипел песок. Никаких следов сырости. Через двадцать шагов своды понизились. Керим остановился, впервые ощутив страх. Стиснул рукоять сабли. Пригибаясь, двинулся дальше. Через семь шагов скалы раздались. Он снова выпрямился. Теперь под ногами был камень. Шаги гулко отдавались под сводами пещеры. Испугавшись, что за шумом шагов не услышит свиста Мавро, остановился. Прислушался... Только тихо завывал ветер. Кериму стало не по себе. Сделав еще несколько шагов, остановился пораженный: перед ним была стена, а ведь до сих пор ему не попались ни постель, ни какая-нибудь утварь! Ощупал камни, ища тайный ход. Ничего не нашел. Только легкое дуновение воздуха покачало пламя да где-то далеко завыл ветер...
Керим вернулся. В начале низкого прохода у стены лежал большой ворох сена. Он остановился, воткнул в расщелину стены факел. Сено было свежее, недавно скошенное. Вдруг он заметил, что сквозь сено — в том месте, где падала его тень,— пробивается едва различимый свет. Стоило ему немного сдвинуться, и свет пропадал. Он отвалил сено. Открылся пролом, достаточно широкий, чтобы в него можно было пролезть. Согнувшись, Керим скользнул в лаз и осторожно высунул голову с другой его стороны. Здесь была еще одна пещера, большая и высокая. Сверху через расщелины проникал свет и воздух... Керим огляделся. Так вот где живет монах Бенито! Широкое ложе — жерди, на которых навалено сено,— прикрытое сверху волчьими шкурами. В углу на решетке очага медная кастрюля. Слева от входа висит монашеское облачение. Приглядевшись, Керим увидел поношенную одежду греческого крестьянина, черный вязаный башлык... Он не верил своим глазам: значит, Черный проводник и монах Бенито — одно лицо! Одежда была еще мокрой от болотной грязи. Теперь ясно, кто сообщил врагу о начале кочевки. Кериму показалось, что, если он сейчас же не выберется отсюда, с ним непременно что-то случится и он не сумеет рассказать Осман-бею о том, что видел, не сможет предотвратить беды. Собираясь уходить, он заметил за постелью сундуки. Подбежал к ним, открыл. В одном сундуке были воинские доспехи, оружие, сигнальные стрелы всех византийских властителей, туркменских беев и монгольских отрядов, хозяйничавших в округе, другой — доверху набит книгами. Керим решил было, что это поповские книги, до которых ему нет дела, но любопытство муллы победило: он раскрыл лежавшую сверху и поразился... Книги были на арабском и турецком языках! Керим вспомнил, что год назад ограбили караван, шедший из Стамбула в Тавриз, и тогда пропали редкие, бесценные книги. Выходит, либо монах участвовал в нападении, либо хранит награбленное добро. Мулла Яхши, помнится, говорил, что караван вез тавризскому ильхану в подарок от византийского императора десять редкостных книг. Керим сосчитал: десять. Но то, что он обнаружил под книгами, поразило его еще более: на дне сундука хранились православные иконы в богатых золотых окладах, украшенных жемчугом и алмазами, каждая — целое состояние. То были, видно, образа, украденные из церквей три года назад шайкой Чудароглу.
