Каирская трилогия (ЛП) - Махфуз Нагиб

— В кровати.

Тут Камаль спросил её таким тоном, будто сам был уверен, что спит с ней вместе:

— А господин Халиль где?

Нежно ущипнув его за щёчку, она ответила:

— В другом месте…

Тут он как-то странно повернулся в сторону шезлонга, и залез в него, позвав её тоже присоединиться к нему. Она села рядом, а он сразу же пустился в воспоминания, опустив глаза, чтобы скрыть напуганный и смущённый взгляд, в котором читалось сомнение, только усилившееся в ту ночь, когда они возвращались домой с её свадьбы, и мать набросилась на него, после того, как он рассказал, что видел через щёлку. Камаля обуревало желание раскрыть Аише свой секрет, и под напором искушения, не лишённого некой грубости, спросить о Халиле, однако стыдливость, исходившая из смутного подозрения, вразумила его не делать этого, и он сдержался. Затем он поднял на неё свои ясные глаза и улыбнулся ей. Она тоже улыбнулась, склонилась к нему и поцеловала. Затем встала, и с нежной улыбкой сказала:

— Дай-ка я насыплю тебе шоколадок в карманы…

44

Мальчишки, толпившиеся перед домом и на всей улице Байн аль-Касрайн, радостно перекликались между собой. Среди них выделялся голос Камаля, который кричал:

— Я видел машину невесты!

Он целых три раза повторил это, пока из дома не вышел Ясин — во всём своём блеске и великолепии — и прошёл на улицу мимо всех людей, что стояли у самого двора их дома. Он встал перед домом и повернулся в сторону улицы Ан-Нахасин, где заметил кортеж невесты, который не спеша и чинно приближался к ним. В этот радостный и торжественный час, несмотря на взгляды людей, что пристально уставились на него со всех сторон — и справа, и слева, и с крыши, — он казался твёрдым и лишённым всякой робости. Ясина переполняла мужественность и энергия, по всей видимости, подкреплённые устремлёнными на него отовсюду взорами. Своей смелостью он старался унять в сердце сильное волнение предстать перед всеми в неприличном виде, не достойным мужчины. А может быть, ему также было известно и то, что его отец притулился где-то в конце всей этой группы, что столпилась около входа в ожидании, чтобы на него не упал взгляд мужчин из семьи невесты. Ясин смог взять себя в руки и поглядел в сторону машины, разукрашенной розами, которая везла ему его невесту, нет, жену.

Он ждал уже больше месяца, и до сих пор ни разу не видел её. Надежда, подпитываемая мечтами, жажда счастья не могла довольствоваться малым так долго. Машина наконец остановилась перед домом во главе длинной вереницы, и Ясин приготовился к радостной встрече. У него вновь возникло желание снять с невесты шёлковую вуаль, чтобы впервые в жизни увидеть её лицо. Затем дверца машины раскрылась, и из неё вылезла чёрная служанка лет сорока, крепкого сложения, с блестящей кожей и большими глазами. Судя по её уверенным и несколько фамильярным жестам, можно было сделать вывод, что её поставили прислуживать невесте в новом доме. Она посторонилась и встала прямо, словно часовой, а затем обратилась к Ясину звучным как медь голосом, при этом улыбаясь и показывая ослепительно белые зубы:

— Пожалуйте, возьмите же свою невесту…

Ясин приблизился к дверце машины и немного наклонился внутрь, где увидел невесту: она сидела между двух девушек-подружек в белом подвенечном платье. В этот момент его околдовал прекрасный аромат, и в атмосфере всей этой красоты сердце его учащённо забилось. Он протянул ей руку, однако почти ничего не увидел, кроме яркого света. Невесту же сковало смущение, и она не сделала ни единого движения. Подружка невесты, что сидела справа от неё, взяла её руку и вложила в его руку, шепнув ей со смехом:

— Ну же, смелее, Зейнаб…

Молодые вместе вошли во двор. От застенчивости она закрылась от него большим веером из страусиного пера, скрывавшего всю её голову и шею. Они пересекли двор меж двух рядов наблюдающих за ними зрителей, а за ними в дом проследовали женщины из семейства невесты, что издавали радостные крики, будто им было наплевать на то, что всего в метре от них стоял сам хозяин дома, господин Ахмад. Вот так молчаливый дом впервые огласили весёлые голоса и крики, которые услышал даже его хозяин-тиран. Возможно, у всех тех, кто их сейчас слышал, они вызвали изумление. Хотя изумление это и смешивалось с радостью, не лишённой, впрочем, невинного злорадства. Всё это дало покой сердцам обитателей этого дома, привыкшим к постоянным суровым запретам, обрёкшим их никогда не слышать ни этих радостных криков, ни весёлого пения, ни шуток, чтобы вечер свадьбы старшего сына проходил точно так же, как и любой другой вечер.

Амина обменялась с Хадиджей и Аишей вопросительным взглядом и улыбкой, и вместе они встали у створки окна, выходившего во двор, чтобы поглядеть на реакцию хозяина дома на эти радостные крики, и увидели, что господин Ахмад беседует с Мухаммадом Иффатом и смеётся. Амина еле внятно произнесла:

— Сегодня вечером он не смог не засмеяться, как бы неприятно ему ни было всё это!

Умм Ханафи воспользовалась представившейся возможностью и незаметно втёрлась между женщин, что издавали радостные крики, словно бочонок, и сама издала звучный вопль, который перекрыл все остальные и возместил ей неполученную радость и удовольствие от свадьбы Аиши и Ясина в сени постоянного террора. Она подошла к трём своим хозяйкам с радостными воплями, и те залились смехом. Затем она сказала им:

— Ну же, хотя бы раз в жизни закричите, как и я… Сегодня вечером он не узнает, кто тут кричал!

Ясин же, проводив невесту до двери женской половины дома, вернулся обратно и обратился к Фахми, на губах которого играла улыбка, вдохновлённая сумятицей и жалостью. Видимо, это было впечатление, оставшееся у него от этих «запретных» радостных криков и шума. Он подглядывал за отцом, затем взглянул на лицо брата и неожиданно тихо засмеялся. Ясин бросил ему с негодованием:

— Что дурного в том, чтобы провести свадебный вечер в атмосфере ликования и веселья?.. И что бы такого случилось с ним, если бы он пригласил певицу или музыкантов?!

Таково было желание всей семьи, и единственным путём исполнить его было подбить Ясина попросить у Мухаммада Иффата ходатайства перед отцом. Но тот отделался отговорками и согласился лишь на то, что этот вечер будет тихим, и всё веселье ограничится роскошным ужином. Ясин вернулся и с сожалением сказал:

— Я не нашёл никого, кто бы мне поиграл и спел сегодня вечером — ведь такое событие больше никогда не повторится!.. И когда я войду в покои невесты, за мной не последуют песни и звуки бубна, словно я танцор, что пляшет без всякой музыки.

Затем в глазах его промелькнула игривая хитрая улыбка, и он сказал:

— В одном нет сомнения — наш отец терпит «певичек» только у них дома!

Камаль провёл целый час на верхнем этаже, отведённом для гостий, а затем спустился в поисках Ясина на первый этаж, приготовленный для гостей-мужчин. Однако брата он обнаружил во дворе — тот обследовал передвижную кухню, установленную там поваром, и с радостным видом подошёл к нему под предлогом задачи, которую брат хотел поручить ему:

— Я сделал так, как ты приказал мне — проследовал за невестой до её комнаты, и внимательно разглядел её лицо, как только она сняла вуаль…

Ясин наклонился в его сторону и с улыбкой спросил:

— Да ну?.. И какая у неё фигура?

— У неё фигура сестрицы Хадиджи…

Тот засмеялся:

— Ну, с этой стороны, неплохо… Она тебя нравится так же, как и Аиша?

— Нет… Сестрица Аиша намного красивее!..

— Да чтоб тебя!.. Ты что же, хочешь сказать, что она — такая же, как Хадиджа?

— Нет, она красивее сестрицы Хадиджи…

— Намного?!

Мальчик в задумчивости покачал головой, и юноша с нетерпением снова спросил его:

— Расскажи мне, что тебе понравилось в ней?

— У неё маленький носик, как у мамы…, и глаза такие же, как у мамы…

— А ещё?

— У неё белая кожа и чёрные волосы, и от неё очень приятно пахнет…

— Слава Господу… Да воздастся тебе добром…