Булат Жандарбеков - Томирис
Стрелы же массагетов продолжали бить без промаха, прошивая щиты и толстые панцири из бычьей шкуры.
"Да,— отметил Кир, — дикари натягивают тетиву до уха на полную руку, мои же лучники стреляют, натягивая тетиву на грудь. Надо переучивать. Притом саки стреляют во все стороны и из обеих рук одинаково сильно, мои же умеют стрелять только вперед, перед собой, и все однорукие".
—Великий царь! Пора наступать!— с дрожью в голосе говорил Гарпаг.— А то сражение кончится и не начавшись. Наши воины валятся, как подрезанные снопы, а у варваров почти нет потерь!
— Нет,— ответил спокойно Кир.— Потерпи еще немного. Пусть втянутся... тогда не уйдут.
Когда саки пошли в третью атаку, Кир подозвал Ираджа. Соскочив с коня, молодой, красивый перс в богатых одеяниях опустился на колени.
— Скачи и скажи Фарруху, пусть пропустит вперед Зардака с его конницей, а сам быстрым шагом поспешает за ним. И, главное, пусть бьет не всадников, а их коней. Пеший сак наполовину слабее конного.
Ирадж, вскочив на коня, помчался к передней линии войска. Вскоре, когда саки уже в четвертый раз надвинулись на персов, ряды пехоты враз разомкнулись, и в образовавшиеся проходы ринулись конники Зардака на стремительных арабских скакунах. Даже в этот короткий миг саки успели выпустить по две-три смертоносных стрелы, затем, вырвав из ножен акинаки,ударили в клинки.
Кир облегченно перевел дух. Наконец-то дело дошло до рукопашной! Теперь кочевников ждет один конец — разгром. Так было в Лидии, Вавилоне, Армении, Урарту, Палестине, Бактрии, Индии, Кабулистане, в войне против греческих городов и диких племен Прикаспия, так будет и здесь! Даже то, что конница Зардака таяла под ударами массагетских акина-ков, не тревожило Кира.
— У Зардака каменная опора, моя непобедимая пехота, — сказал Кир Гарпагу. — Сейчас ударит Фаридун, а справа замкнут варваров греческие гоплиты — и конец зазнавшейся царице диких кочевников! Но где же ее "бешеные"?
Как и предвидел Кир, с флангов по массагетам ударили Фанет и Фаридун. Но, вопреки ожиданиям, саки не отступили ни на шаг, продолжая яростную рубку.
Греки, построившись клином, врубились в ряды кочевников и стали медленно, вгрызаясь во фланг противника, подвигаться вперед. В это время из-за холмов показался большой отряд. Тохары Сухраба на ревущих верблюдах вломились в массу греков с тыла, дробя палицами и железными булавами черепа гоплитов. Оторопевшие, охваченные паникой гоплиты почти не сопротивлялись,.и напрасно охрипшим голосом взывал к ним Фанет.
— Презренный хвастун,— процедил сквозь зубы Кир.
Вскоре почти весь греческий отряд был уничтожен. Выручила персов на правом фланге испытанная пехота. По команде Фарруха она, закруглив свой фланг, сначала сдержала натиск верблюжьего отряда, а затем и отбросила саков на исходный рубеж.
Зато на левом фланге успешно действовал Фаридун. Он отвлек большую часть сакских войск на себя, давая возможность персидской пехоте упорно и неуклонно продвигаться вперед, поражая длинными тяжелыми копьями, дротиками, камнями и стрелами сакских коней, а затем добивая спешенных кочевников длинными мечами и секирами.
Дружины двух оставшихся в резерве племен были брошены Томирис в центр сражения. И центр персидских войск опасно прогнулся. Но Фаридун пустил в ход свои тяжелые колесницы, и они начали косить своими зловещими боковыми серпами спешенных саков.
— О великий!— воскликнул Гарпаг. — Вот теперь самое время двинуть "бессмертных". Кочевники не выдержат удара твоей гвардии!
— А "бешеные "? Где "бешеные"?— Кир обернулся, оскалившись, к Гарпагу.— Я не могу за тысячу фарсангов от Персии рисковать своими "бессмертными"!
Конечно, Кир и не подозревал, что через две тысячи триста сорок два года эту фразу, почти что дословно, произнесет другой великий завоеватель, так же, как и Кир, вторгнувшийся на чужую землю .
Словно в ответ на вопрос Кира, с холмов ринулись в бой тысячи "бешеных". Угрожающе выставив рогатые шлемы, одетые в волчьи шкуры, со сверкающими бронзовыми изображениями солнца на лбу, они были страшны своей неистовой яростью.
Кир видел, как матово отсвечивают их колчаны, и нервно передернул плечами, зная по рассказу Марда, что у гвардии царицы колчаны сделаны из человеческой кожи. Поводья были унизаны другими жуткими трофеями — скальпами убитых врагов.
Рыча, как звери, "бешеные" врезались, не замедляя хода, в конницу Фаридуна.
— Фаридуну конец!— прошептал про себя Кир и не ошибся.
"Бешеные" стали без промаха поражать возничих на колесницах. Лошади, потеряв управление, растерянно заметались, затем, испуганные диким воем "бешеных", повернули назад, врезались в лидийскую кавалерию, внося сумятицу и панику.
— Фаридуну конец,— вслух повторил Кир, видя, как разваливается строй тяжелой кавалерии персов, как она превратилась в неорганизованный сброд обезумевших от страха всадников.— Но и царице кочевников конец. Это последний резерв, последние силы Томирис! Теперь дело за "бессмертными"! Я сам поведу свою гвардию в бой!
— О царь, неужели ты унизишь себя до сражения с дикими варварами? Слишком много чести! Дозволь мне повести твоих "бессмертных"!— воскликнул обеспокоенный Гарпаг.
— Они оказались самыми достойными противниками из всех виденных мной, но ты прав. Слишком много чести для кочевников, если против них выйдет сражаться царь царей, сын и внук царей. Против них пойдет сын простого пастуха Митридата и его доброй жены Спако.
С этими словами Кир вошел в шатер. А коща он вышел из шатра, на нем был наряд простого воина, и только щит и меч искусной работы говорили о том, что это не рядовой воин.
"Заранее приготовил",— мелькнуло в голове Гарпага. Кир бросил взгляд на поле битвы. Персы дрались из последних сил, пятясь и отступая по всему фронту. "Пора!"— решил Кир и обратился к "бессмертным".
— "Бессмертные"! Много раз я водил вас в бой, и всегда впереди нас летела, раскинув крылья, победа! Вот и сейчас ваш царь с вами! Это битва, не знающая жалости. Помните, если саки победят, они не оставят в живых ни одного из вас, ни перса, ни мидянина, ни грека, ни одного воина из моей армии. Если победим мы, поступим так же. Со мной вы не знали поражений, и я вновь веду вас к победе. Вперед, "бессмертные"!
* * *Томирис неотрывно глядела на поле битвы. Ее потемневшие глаза с расширенными, как у кошки, зрачками, казалось, не мигали.
Когда она увидела, как Кир двинул в бой свою гвардию, своих "бессмертных", она усмехнулась и облизнула свои обветренные губы.
— Вот, Кир, царь царей, господин четырех стран света, пришел твой час, последний час!— прошептала она.
Стремительный натиск "бессмертных" поколебал ряды массагетов, которые быстро редели под ударами испытанных бойцов персидского царя. Но и неся огромные потери, саки не отступали и стояли насмерть. Стояли из последних сил, изнемогая.
Томирис обернулась. Семь тысяч конных массагеток стояли стеной за курганом. Массагетки стонали от нетерпения, но безмолвие царицы удерживало их на месте.
Томирис вновь бросила взгляд на поле боя. Она увидела, что еще миг — и саки, не выдержав, дрогнут. Пора!
— Сестры!— пронзительно зазвенел голос царицы над степью.— Пусть узнает перс всю силу и ярость массагеток! Нет пощады врагу.
— Нет пощады врагу!— единым выдохом ответили массагетки.
Вырвав из ножен акинак и не оглядываясь, Томирис с мес- та рванула коня вскачь. Леденящий душу визг истомившихся от жажды битвы женщин пронесся над полем боя. Удар массагеток был ужасен. В плотных рядах персидского войска зази- яли огромные проломы. Туда, раздавая удары направо и нале- во, вслед за воительницами устремились воспрянувшие духом саки. Ошеломленные неожиданным появлением новых сил и яростью натиска степных амазонок, персы пали духом и вяло отбивались.
— Где мой любимый жених?— звенел над битвой голос Томирис.— Я жажду встречи с тобой! Где ты, поганый перс?
Армия персов была смята. Разгром бы сокрушительный. Почти все персидское войско полегло под ударами массагет-ских акинаков.
- Томирис вложила, не вытерев, окровавленный меч в ножны и хрипло приказала:
— Найдите мне Кира!
Эпилог
Воины, увидев царицу, восторженными криками приветствовали ее. Но ей было не до приветствий. Она не думала ни о своей грядущей славе, ни о подвиге, который будет вдохновлять последующие поколения массагетов на героизм в борьбе за свою свободу.
Томирис только что вышла из убогого шатра, где лежал Фарнак. Ноги подкашивались, словно бескостные, в ушах звучал задыхающийся, прерывистый шепот Фарнака. Его слова были черными, как безлунная ночь, и жуткими, как кошмары.
Весь израненный, Фарнак долгие дни и ночи полз сюда, к царице. И только всепоглощающая ненависть давала ему силы, изнывая от жажды и голода, страдая от ран, даже впадая в забытье, упрямо, пядь за пядью, ползти и ползти вперед. Бездыханного Фарнака подобрал летучий отряд саков, искавший уцелевших персов.
