Валентин Ежов - Мой лучший друг генерал Василий, сын Иосифа
— Эй, друг, подойди сюда!
Шофер лениво подошел к балкону.
— Чего тебе?
— На твоей коломбине брезент прочный?
— Нормальный. А чего тебе?
— Я Савченко.
— А я Кравченко.
— Земляк, не узнаешь?… — Савченко склонился к перилам балкона. — Я из Киевского «Динамо»!
— Иди ты! — шофер пригляделся. — Точно… Точно ты!
— Земляк, у меня к тебе просьба: здесь замок заело, а мне на игру надо!..
— Точно. Вы сегодня с ВВС играете.
— Подгони машину, я прыгну.
— А брезент порвешь?… Ты знаешь, что со мной старшина сделает?
— Я отвечаю!
Шофер подошел к машине, подогнал ее под балкон.
Савченко сначала бросил шоферу чемоданчик: «Держи!», тот поймал его. Савченко перелез через перила, повис на краю балкона на руках, оторвался и прыгнул на брезент. Брезент лопнул, и он очутился в кузове.
Шофер заныл:
— Я ж говорил. Теперь будет мне от старшины!
Савченко достал крупную ассигнацию, протянул шоферу.
— Это вам на двоих. Гони на «Динамо»!
Шофер аккуратно сложил ассигнацию, сунул ее в карман гимнастерки.
— А билетик будет?
— Узнаю земляка… Будет. Гони!
Шофер завел двигатель.
В большой закрытой ложе стадиона «Динамо» рассаживаются члены правительства, высший командный состав, генералы. Рядом с Василием сидит Бобер.
Василий подмигнул другу.
— Сейчас ты увидишь совсем другую игру. Хрен они нам сегодня забьют, защита у нас в порядке!
Раздался длинный свисток судьи. Над стадионом звучал футбольный марш, на зеленый газон выбежали игроки киевского «Динамо» и ВВС. Шумел стадион, из-под трибуны доносились голоса болельщиков: «Матрасы!.. Полосатики!..»
Бобер улыбнулся.
— Ну и форму ты придумал, Василий!
— Ничего. Начнем побеждать — привыкнут.
Футболисты на поле заняли свои места. Судья устанавливал мяч в центральном круге. И тут лицо Василия, вытянулось. Он с удивлением смотрел на половину поля киевского «Динамо», где в защите стоял Савченко.
— Что такое?… Ничего не понимаю! — генерал оглянулся назад, ища кого-то.
Бобер еле сдержал улыбку.
Судья дал свисток, и игра началась. В это время в ложу робко вошел бледный майор Астафьев. Василий вскочил со стула.
— Упустил, засранец!
Майор Астафьев вытянулся.
— Виноват, товарищ генерал!..
Василий размахнулся и врезал кулаком ему по лицу.
Майор пошатнулся, в ужасе посмотрел на шефа. Василий разошелся вовсю.
— Майор слишком высокое звание для тебя! Пошел вон… младший лейтенант Астафьев!
Астафьев раскрыл рот, что-то хотел сказать, лицо его побелело, он схватился за сердце и, шатаясь, вышел из ложи.
Василий занял свое место, а сидящий рядом с ним круглоголовый, похожий на сову человек повернулся к нему, с улыбкой посмотрел сквозь квадратное пенсне и заговорил с грузинским акцентом. Это был Берия.
— Нехорошо, Василий. Зачем ты ударил человека? Разве можно бить человека по лицу?
— Он не выполнил приказ!
— Он правильно сделал, что не выполнил твой приказ, Василий… Я же тебя предупреждал, Василий: из «Динамо» никого не трогай… Из киевского, из московского… И вообще не из какого «Динамо». Мне самому нелегко собирать игроков.
Василий хмуро отвернулся.
— Мне тоже нужны хорошие игроки, Лаврентий Павлович.
— Я понимаю, но «Динамо» не трогай… Я очень тебя прошу!.. Ты хорошо понял, Василий?
— Понял, — буркнул Василий.
Берия отвернулся, стал смотреть на поле, где в это время защитник киевского «Динамо» Савченко, пройдя по краю половицу поля, навесил мяч на штрафную площадку. Нападающий киевлян с полулета ударил по воротам. Мяч оказался в сетке ворот ВВС.
Василий поднялся и положил руку на плечо Бобра.
— Сева, пойдем отсюда… к едреной матери!
Они вышли из ложи, навстречу им шел старлей с усиками.
— И за что только эта сука, Лаврентий, меня ненавидит? — продолжал Василий и тут же увидел своего старлея. — Где Астафьев?
Старлей испуганно доложил:
— Упал он здесь, товарищ генерал. Пришлось отправить в госпиталь.
Василий виновато посмотрел на Бобра.
— Вот болван! Я же пошутил… — Старлею:- Поезжай в больницу. Возьми, ну… яблок, конфет… может коньячку там… Скажи, что я ему присваиваю звание подполковника, пускай скорее выздоравливает. — Повернулся к Бобру: — Теперь ты понял, как ты мне нужен?
— Ладно. Дай доиграть сезон, а к зиме посмотрим…
Наступила зима того же года. Три черных машины подкатывают ко входу в Московский театр оперетты. Распахиваются дверцы. Из «ЗиСа» выходят Василий с обычной своей свитой и Бобер. Последним, пятясь задом, вылезает Астафьев с огромной охапкой цветов. Он здорово похудел, но зато на плечах его сверкают новенькие подполковничьи погоны. Через пелену летящего снега видна афиша с надписью: «Премьера».
Прибывшие ввалились в вестибюль. Из дверей администраторской выбежал невысокий лысоватый человек.
— Товарищи!.. Товарищи! Вы куда? — Увидел Василия и сразу переменился в лице.
— Здравствуйте, товарищ генерал!.. Раздеваться ко мне! — Он указал на двери администраторской.
— Давно началось? — спросил Бобер.
— Здравствуйте, Всеволод Михайлович!.. К сожалению, сейчас будет перерыв.
— Тогда в буфет, — заключил Василий.
Сбросив шинели на руки администратора, все направились к лестнице.
За столом, на котором лежала огромная охапка цветов и стояли бутылки с шампанским, и расположилась вся компания. Рядом почтительно стояли администратор и директор. Буфет был пуст. Пили шампанское фужерами. Василий, отхлебывая шампанское, подначивал:
— Да, Сева, нехорошо!.. Опоздал на премьеру — Нинель тебе этого не простит. Я тебе советую: вали все на меня!
Послышался шум на лестнице, и буфет быстро стал заполняться зрителями. В большинстве своем это были военные со своими женами.
— Все, пойдем поздравлять, как будто мы тут с самого начала, — сказал Василий.
Быстро допив шампанское, все поднялись.
Астафьев сгреб со стола охапку роз, и все двинулись сквозь толпу к выходу из буфета. Публика тут же среагировала:
— Бобер!..
— Смотри, Бобер!..
— С летчиками!..
— В ВВС перешел…
— За квартиру продался!..
Кольцо окруживших Бобра стало плотнее. Все в упор разглядывали его. Из толпы протиснулся грузин с бутылкой шампанского и двумя фужерами в руках.
— Сева, дорогой, прошу, выпей со мной!.. В Тбилиси расскажу, с кем пил!
Он стал наливать шампанское.
— Прости, друг. Больше не могу.
Стоявший рядом Василий, с улыбкой поглядев на грузина, предложил:
— Может, со мной выпьешь, генацвале? Тоже будет о чем рассказать!
Свита дружно рассмеялась.
Грузин повернулся к Василию, узнал его и застыл на, месте. Задохнулся.
— Василий Иосифович?!. Не поверят!..
Вся компания двинулась к актерским уборным. Семенящий впереди директор остановился около одной из них:
— Здесь.
Астафьев передал охапку роз Бобру. Тот распахнул дверь. В комнате с зеркалами на диване сидел красавец актер, держа на коленях Нинель. Крепко обнявшись, они застыли в глубоком поцелуе, Нинель в упоении подрагивала ножкой.
Директор в ужасе поглядел на Бобра. Лицо того побледнело.
Оторвавшись друг от друга, актер и Нинель, глянув на вошедших, вскочили с места. Нинель попыталась улыбнуться и, запинаясь, проговорила:
— Мы… Мы репетировали.
Полковники, закрыв рты руками, тихонько прыснули. Василий широко улыбался.
Бобер двинулся к красивому блондину, сжимая кулаки. Тот, побледнев, попятился. Бобер, взяв его левой рукой за манишку, притянул к себе.
— Репетировал, значит?!
Актер, закрыв от страха глаза, залепетал:
— Репетировали, репетировали… Правда, репетировали.
Василий засмеялся звонко, как мальчишка, крикнул:
— Врежь ему, Сева!.. Врежь, чтоб знал!
Бобер занес правую руку с огромным кулаком. Нинель завизжала:
— Сева!.. Сева!
Директор метнулся к Бобру, повис у него на руке.
— Товарищ Бобров, я вас умоляю! Вы мне сорвете премьеру! Он же тенор!.. Ему второй акт играть! Потом делайте с ним что хотите!
Бобер стряхнул со своей руки директора, схватил помертвевшего от ужаса артиста за бока и одним движением, зашвырнул его на высокий шкаф. Круто повернулся и пошел к дверям.
Зазвенели звонки на второй акт.
Директор указал администратору на тенора:
— Сними это говно и скорей на сцену!
Потом директор услужливо держал шинель Василия. Остальные тоже одевались. Бобер быстро надел свое пальто. Ни с кем не попрощавшись, с каменным лицом пошел к выходу.
— Сева, стой!.. — крикнул Василий.
Бобер нехотя остановился.
— Ты куда?… Домой? А
— Нет уж!.. К этой С-сильве… я больше не вернусь! — сказал Бобер, как выругался.
