Валентин Ежов - Мой лучший друг генерал Василий, сын Иосифа
Обзор книги Валентин Ежов - Мой лучший друг генерал Василий, сын Иосифа
Валентин Ежов, Наталья Готовцева, Петр Которобай
Мой лучший друг генерал Василий, сын Иосифа
Московским летом 1960 года в вестибюль военного госпиталя вошел высокий плотный человек в форме майора. Взяв в раздевалке халат и накинув его на плечи, он направился к окошечку регистратуры, легонько постучал по стеклу.
— Мне на консультацию… К профессору Серебровскому.
Регистраторша посмотрела в журнал.
— Фамилия?
— Бобров.
— Подождите немного, профессор в другом корпусе.
Бобров, или, как все его звали, Бобер, сел в кресло под фикусом. В это время в дверь стремительно вошел крупный рыжий генерал в развевающемся халате. На нем были китель и брюки с лампасами. Увидев его, Бобер поднялся, пошел навстречу, улыбаясь ко все лицо.
— Здравствуйте, профессор!
Тот протянул ему руку, тоже улыбнулся.
— А-а-а!.. Старый пациент. Все катаетесь?
— Катаюсь помаленьку.
— Загадка природы!.. Что ж, пойдем… Пощупаю тебя.
Между тем с улицы донесся звук затормозившей машины, и в вестибюль зашли трое — в штатском, но, судя по выправке, в них можно было угадать военных. Один из них встал у дверей. Двое направились к регистраторше. Тот, что был постарше, склонился к окошечку.
— Нам нужен главный врач госпиталя, генерал Серебровский.
Регистраторша повела рукой.
— Профессор перед вами.
Двое шагнули к профессору, мягко оттеснив Бобра.
— Генерал Серебровский?
— Да.
Старший показал книжечку, профессор кивнул.
— Слушаю вас
— Нужно немедленно освободить палату.
— Для кого, простите?
— Для больного, разумеется, — чуть усмехнулся старший.
Профессору весь этот напор не очень нравился.
— Диагноз?
— Это не важно. Поставьте какой угодно.
Профессор помолчал.
— Понятно… Сколько он у нас пробудет?
Старший широко улыбнулся.
— Извините, профессор, слишком много вопросов.
— Когда прибудет больной? — холодно спросил профессор.
— Больной прибыл.
Старший кивнул стоящему у двери третьему человеку в штатском. Тот, в свою очередь, сделал знак рукой в стекло двери. Сквозь широкие окна было видно, как из машины вышли трое. Гуськом вошли в дверь. Впереди шел человек, тоже в штатском, за ним очень маленького роста человек в потертой генеральской форме без погон, пятый человек в штатском замыкал шествие. Профессор узнал маленького человека в генеральской форме.
— Да-а… Этот больной мне, кажется, знаком, — тихо сказал профессор.
Старший сделал решительный жест рукой.
— Прошу, профессор!..
Все, вместе с маленьким генералом, двинулись по коридору…
Бобер тоже узнал маленького генерала, он даже пытался встретиться с ним взглядом, но тот шел, не смотря по сторонам, низко опустив голову.
Бобер хотел снова сесть в кресло, но раздумал и подошел к окошечку, подмигнул молоденькой регистраторше.
— Беленькая… откуда эти ребята?
— Оттуда, — коротко ответила она.
— Понятно. А ты знаешь — кого они привезли?
— Не знаю, — девушка подняла глаза. — А кого?
— Того самого, — усмехнулся Бобер и медленно двинулся по длинному коридору госпиталя.
Вскоре он разминулся с четырьмя штатскими, которые быстро прошли, не обращая ни на кого внимания. Бобер увидел, как в конце коридора от одной из палат увозили кровать. Он остановился, постоял немного и пошел к этой палате. У двери на маленьком клеенчатом диванчике сидел пятый из «штатских», видимо, охрана ник, читал газету. Бобер остановился у двери палаты. Охранник поднял голову. Вопросительно посмотрел на него.
— Я майор Бобров.
— Я знаю, — ответил охранник.
— Мне можно зайти к больному?
Охранник помолчал.
— Я думаю, вам можно, Всеволод Михайлович.
Бобер вошел в палату и увидел, как маленький генерал, уже переодетый в пижаму и стоящий к нему спиной, быстро что-то загородил своим телом. Затем оглянулся. Характерным движением он прищурил глаза, поднимая только одни нижние веки, как это делал его отец. Этот прищур когда-то знали все.
— Здравствуй, Василий! Я уже и не чаял с тобой встретиться, — улыбнулся Бобер.
Тот развернулся, раскинул руки.
— Сева! Бобер!.. — Василий подошел к Бобру и, обняв, уткнулся головой в грудь. — Спасибо, друг, что пришел. Остальные все забыли Васю Сталина… Ну, садись. — Указал на стул, сам взял графин и бутылку водки, стоящую на тумбочке, перелил из нее жидкость в графин, подмигнул. — Маскировка номер два! — Зашвырнул бутылку в открытое окно: в кусты, кивнул на графин. — Будешь?
— Нет. Не могу, — вздохнул Бобер.
— Ты же теперь не игрок… Тренер.
— Тем более не могу.
— А я выпью. — Василий плеснул из графина в стакан, выпил. — Ну, рассказывай!.. Как дела? Ты в каком сейчас звании?
— Майор.
— Всего-то?! Чемпион Союза, Европы, мира… Олимпийский чемпион!.. И только майор. У меня ты давно бы в генералах ходил!
— Липовых генералов и без меня хватает.
Василий усмехнулся.
— Что ж, ты хоть майор, а я теперь вообще… простой советский зэк. Помнишь, что раньше значило — Василий Сталин?
— Все помню, Вася.
Василий еще плеснул в стакан. Выпил.
— Эх, Сева, разве тебе понять, когда с такой высоты и — в «штопор»!.. И мордой об землю!
Он бросился спиной на кровать. Уставился в потолок.
— А здесь ты почему? Заболел чем? — поинтересовался Бобер;
— Да нет. Опять Никита пожалел. Он же меня освободил, все вернул — и звание, и награды…
— Я знаю.
— А я, на радостях, как следует врезал, а потом и… врезался! Эх, если бы один!.. Если бы ко мне в машину не сел этот кретин из посольства!.. А ты же знаешь — я тихо ездить не умею…
Бобер улыбнулся.
— Это я очень хорошо знаю.
— Никита жутко рассердился, но все же в тюрьме не оставил. Перевел сюда. А как выйду отсюда — приказал меня в Казани поселить…
— Считай, легко отделался…
— Да, легко… Всего лишился в сорок лет! Хотя, он пенсию мне генеральскую оставил!.. Зато фамилию приказал сменить. — Вздохнул, вскочил с кровати, плеснул себе еще водки. — Теперь я просто Джугашвили… — Вскрикнул: — Асса!.. — Выпрямившись и откинув руку, на кончиках пальцев прошелся в кавказском танце, остановился перед Бобром. — Вот так, Сева. На новоселье ты ко мне уж не приедешь!
— Почему же? Приеду.
— Врешь. В Казани высшая лига не играет.
Василий вздохнул и плеснул себе еще водки.
Осень 1961 года в Казани. Центральный стадион.
Поднимается в небо ликующий вопль и свист всего стадиона — мяч в сетке ворот. У штанги, растянувшись на земле, лежит вратарь.
На табло надписи: «СБОРНАЯ ВЕТЕРАНОВ» — «КАЗАНЕЦ».
Под первой цифра ноль, под второй тоже ноль… но он уже поворачивается и появляется единица. К лежащему ничком вратарю подбежал краек ветеранов, маленький Толик Шустров. Похлопал лежащего по плечу.
— Не казнись, Палыч!.. У них тут, у татар, ворота на два метра шире!
Вратарь, со злостью хлопнув ладонью по земле, медленно поднялся, выгреб мяч из ворот, швырнул его в поле. Слабо улыбнулся Толику.
— Они теперь везде шире, Толж… Когда вам за сорок.
Толик засмеялся:
— Так это ж для вратаря — шире!
— Ну, да. Для тебя наоборот… уже.
— Ниче! — тряхнул головой Толик. — Бобер и теперь не смажет. Сейчас он заорет — я ему выложу шарик и — девяточка!
Он кивнул в сторону лениво трусившего на левой половине поля здоровенного и с виду почти еще по-молодому крепкого форварда. Тот бежал, огибая кучу-малу, устроенную сошедшими с ума от радости молодыми казанскими футболистами.
Ветераны начали с центра. Распасовывали, придерживали мяч, уходили от резких наскоков молодых. Денек был не жарким, но футболки у ветеранов уже потемнели. Молодые неутомимо крутились вокруг них, как подросшие волчата вокруг старых волков, преследовали по всему полю, вели жесткую игру. Ветераны лениво уравнивали игру за счет своего мастерства.
Толик, получив мяч, рванулся вперед, виртуозно, как бывало в молодости, прошел через полузащиту и, завопив «Сева, давай!..», выдал Бобру длинный пас, на ход, в свободную от защиты зону. Бобер сделал рывок, но бежал медленнее, чем нужно было. Защитник «Казанца» пришел к мячу раньше и отбойным ударом поедал мяч далеко от себя в аут. Бобер поплелся назад. Толик подбежал к нему.
— Ты че, Сева! Мог же догнать!
Бобер поморщился.
— Нога болит, Толик, спасу нет… Зря я вообще согласился.
— Позоримся перед пацанами!
Бобер улыбнулся.
— Толик, они же у себя дома!.. Тут вся родня их сидит, дети… Им победа нужна!
— «Родня… Девочки!..» Тьфу! — плюнул Толик. Махнув рукой, он отбежал.
Ветераны снова перевели мяч на половину противника. Игра шла справа. Бобер продвигался по полю ближе к левой его стороне. За спиной он услышал дыхание сильно погрузневшего с годами полузащитника Шалаева. Оглянулся.
