Кристи Филипс - Хранитель забытых тайн
Нечаянное воспоминание доктора Сайденхема о прошлых днях вызывает у нее странное чувство: с тех пор произошло столько событий, что ей кажется, будто он говорит о ком-то другом, что все это было в какой-то другой жизни.
– По-моему, вы слишком великодушны ко мне, – улыбается Анна, хотя действительно, она прекрасно помнит, какими невеждами казались ей тогда выпускники университета.
Искорки в глазах его гаснут.
– Я очень жалею, что не смог присутствовать на похоронах вашего отца в прошлом году.
– Вашего письма с выражением соболезнования было вполне достаточно, – искренне говорит Анна.
– Не могу согласиться с вами, но я жил в деревне в то время и был не способен к такому путешествию. Очень жаль, поскольку нет ничего полезнее для здоровья и целительней для подагры, чем движение и свежий воздух. Но, увы, не пустили другие болезни.
– Для подагры вы рекомендуете движение и свежий воздух? – переспрашивает Эдвард.
– Верховая езда для тех, кто может, а для тех, кто не способен, – ежедневная прогулка в коляске. А также постоянное употребление пива в небольших дозах и ранний отход ко сну, не позже девяти вечера, – отвечает он Эдварду с улыбкой, – Вы удивлены? Не верьте вздорным слухам, которые ходят обо мне по городу. Большинство этих слухов – сущая чепуха, нелепые сплетни, которые сочиняют обо мне люди пристрастные. После того как больным оспой я стал рекомендовать охлаждающие процедуры, всюду стали рассказывать, что я выволакиваю пациентов из их постелей и сажаю в ванну с ледяной водой. Это все чепуха, конечно. Но если берешь на себя смелость быть непохожим на других, приходится мириться. Некоторым, например, не нравится, что я не прописываю больным много лекарств. Но ведь часто бывает так, что лучше оставить больной организм в покое, чтобы на него благотворно воздействовал величайший из врачевателей – время. Правда, от такого лечения ни врачи, ни фармацевты не становятся богаче.
Он тихо, как бы самому себе, усмехается и качает головой, словно сам удивляется собственным причудам.
– Но что-то я заболтался. Мне кажется, вы явились ко мне совсем не для того, чтобы выслушивать мои теории врачевания.
– Доктор Сайденхем, – начинает Анна, – мы с доктором Стратерном обнаружили нечто ужасное. Мой отец был убит вовсе не уличным грабителем, но человеком, у которого были для этого какие-то темные мотивы. Пока мы не знаем, кто это. Но мы уверены, – она бросает быстрый взгляд на Эдварда, который серьезно кивает в ответ, – что гибель моего отца каким-то образом связана со смертью сэра Генри Рейнольдса, а теперь еще и совсем недавним убийством дяди доктора Стратерна, сэра Грэнвилла.
– Сэра Грэнвилла Хейнса? – удивленно переспрашивает доктор Сайденхем.
– Да.
– Я об этом еще не слышал.
Он с недоумением смотрит на Эдварда.
– Это случилось буквально только что, – отвечает тот.
– Да-а, это действительно ужасно.
Складка на лбу его становится глубже – он пытается осмыслить то, о чем только что узнал.
– Мы считаем, что все эти убийства имеют какое-то отношение к тому времени, когда мой отец был в Париже и был врачом принцессы Генриетты Анны, – продолжает Анна, – Он когда-нибудь разговаривал с вами о том времени?
Доктор задумчиво смотрит на пламя. Наконец решительно поворачивает голову и заглядывает Анне прямо в глаза.
– Отец вам когда-нибудь рассказывал, почему он оставил двор?
– В общем-то, нет. Говорил только, что он поссорился с лордом Арлингтоном.
– Это была не совсем ссора. Ваш отец отказался сделать то, о чем попросил его лорд Арлингтон.
– А именно?
– Солгать.
Доктор Сайденхем наклоняется вперед, словно собирается встать, но как только ноги его касаются пола, гримаса боли искажает его лицо.
– Доктор Стратерн, не будете ли вы столь добры?
– Разумеется, что я должен сделать?
– На верхней полке вон того шкафа, – говорит он, протягивая руку, – стоит шкатулка вишневого дерева. Пожалуйста, принесите ее мне.
Эдвард достает шкатулку и кладет ее на протянутую ладонь доктора Сайденхема. Внутри лежит стопка пожелтевших от времени бумаг: юридические и другие документы, старые письма. Он достает лежащий на самом дне сложенный лист бумаги, на котором видна сломанная восковая печать. Пристально смотрит на него, словно еще не совсем уверен, что с ним делать.
– Сэр, – говорит Анна, – если это письмо может пролить свет на тайну убийства моего отца, я считаю, что имею право взглянуть на него.
– Я размышляю сейчас не потому, что ставлю под сомнение это ваше право, но потому, что мне пришла в голову странная мысль: по меньшей мере, два человека, которые знали содержание этого документа, были убиты. Честь моей дружбы с вашим покойным отцом может быть поколеблена, если я хоть в малейшей степени подвергну вас опасности.
– Я твердо решила... – Она снова бросает быстрый взгляд на Эдварда. – Мы оба твердо решили узнать правду во что бы это ни стало.
Доктор Сайденхем вскидывает брови и смотрит на Стратерна.
– Она говорит совершенную правду, сэр, – твердо отвечает на его немой вопрос Эдвард.
Доктор Сайденхем отдает бумагу Анне.
– Вы поистине дочь своего отца.
Она разворачивает документ. И почти сразу поднимает на Эдварда округлившиеся глаза.
– Это отчет моего отца о вскрытии принцессы Генриетты Анны, – говорит она потрясенным голосом.
– Он отдал мне его на хранение вскоре после своей размолвки с лордом Арлингтоном, – поясняет доктор Сайденхем.
Анна сосредоточенно пробегает глазами строчки, написанные знакомой рукой отца.
– Коррозия стенок желудка, болезнь печени, симптомы повреждения почек... – читает она вслух и снова недоуменно смотрит на коллег. – Он не говорит об этом прямо, но описание явно указывает на отравление.
Доктор Сайденхем с серьезным видом кивает.
– Читайте дальше, – говорит он.
Она быстро прочитывает оставшуюся часть отчета.
– Господи боже, – шепчут ее губы.
– Что такое? – спрашивает Эдвард.
Анна молча передает ему листок. Эдварду хватает минуты, чтобы увидеть, что ее так поразило.
– Матка увеличена, – читает он, – Дальнейшее обследование показывает, что принцесса носила ребенка. Судя по размерам плода, ему три месяца.
– Беременна и отравлена, – озадаченно говорит Анна. – Значит, мой отец не сказал мне правды. Он говорил, что принцесса умерла от естественных причин, и даже не заикнулся о том, что она носила ребенка.
– Уверен, что он просто хотел уберечь вас, – говорит доктор Сайденхем, – Он понимал, что знать об этом опасно.
– А что вы имели в виду, когда сказали, что лорд Арлингтон попросил его солгать?
– Он попросил вашего отца уничтожить этот отчет и написать новый, в котором не было бы ни слова про отравление и про беременность принцессы. А доктор Брискоу отказался это сделать.
– А зачем лорду Арлингтону понадобилось скрывать, что сестра короля убита? – спрашивает Анна – Его за это могли отправить в Тауэр.
– Не только отправить в Тауэр, но и казнить, – добавляет врач. – Отравитель, кем бы он ни был, убил не только принцессу, но и ее ребенка – ребенка герцога Орлеанского и потенциального наследника французского престола. Это преступление – измена не одной только Англии, но и Франции.
– Возможно, Арлингтон скрывал его потому, что он сам в нем замешан, – замечает Эдвард.
– Почему вы с таким подозрением относитесь к Арлингтону? – спрашивает Анна.
– Известно, что, стремясь к своей цели, он безжалостен и не брезгует никакими средствами.
– Но убийство? Это уж что-то слишком, даже для человека с такими амбициями, как у Арлингтона. А как вы думаете, доктор Сайденхем, за этим убийством может стоять министр? – спрашивает Анна. – И что думал об этом мой отец?
– Я много размышлял о роли Арлингтона в этом деле. Ваш отец своими мыслями по этому поводу со мной не делился, поэтому не могу сказать, что думал он. Что касается меня, я думаю, что министр – человек беспринципный и в средствах действительно неразборчивый, думает только о своих интересах, хотя повсюду кричит о своих заслугах перед королем и страной. Но на убийство я никогда не считал его способным. А главное, я не вижу, какую пользу могла принести ему смерть принцессы.
– Вы поднимаете очень важный вопрос, сэр, – говорит Эдвард, – Кому могла быть выгодна смерть принцессы? Я вспоминаю, что в то время ходили сплетни, что это дело рук любовника ее мужа, шевалье де Лорана. Говорили, что он отравил ее в отместку за то, что его удалили от французского двора. Но как только стало широко известно, что смерть ее наступила от естественных причин, слухи прекратились.
– Мне очень жаль говорить об этом, доктор Стратерн, но именно ваш дядя весьма способствовал распространению этого вымысла. Лорд Арлингтон добился-таки своего, и сэр Грэнвилл написал новый, фальшивый отчет о вскрытии, который и стал официальным.
