Кристи Филипс - Хранитель забытых тайн
– От Люси никаких известий?
Анна печально качает головой.
– Увы, ничего.
– Вы пытались еще раз отыскать ее?
– Мы расспросили всех, кто живет поблизости, но никакого толку. А что еще можно сделать, я ума не приложу. Люси – взрослая девушка, она может распоряжаться собой, как хочет. Она ничего не украла, взяла с собой только то, что принадлежало ей. У меня нет ни законных, ни моральных оснований, чтобы помешать ей делать то, что она считает нужным. Но нам без нее нелегко. Мать спрашивает о ней каждый день. И я так за нее тревожусь: Люси еще совсем молода и совсем не так опытна в жизни, как она сама думает.
Она грустно улыбается.
– Но вы пришли сюда вовсе не для того, чтобы выслушивать мои жалобы.
– Почему же, я всегда готов их выслушивать.
Она смотрит в его чистые серые глаза и вспоминает тот день, когда они познакомились, когда в первый раз искренне заглянули в глаза друг другу. Сердце ее сильно бьется. Анну вдруг охватывает робость – она и не подозревала, что еще способна на такие чувства. Впрочем, общение с доктором Стратерном пробудило в ней много всего, что, казалось, давно уже похоронено в прошлом. Она отводит взгляд и протягивает руку к графину, чтобы разлить вино.
– Прошу вас, вам надо поесть, – говорит она, подвигая к нему тарелку с хлебом и мясом.
Судя по тому, как Эдвард набрасывается на эту простую еду, странно, что он еще не помер от голода.
– Вы, наверное, не ели весь день, – замечает она.
– Да, не до этого было. Я буду счастлив, если после всего, что произошло, хоть один из слуг останется в этом доме. Все это так странно. Всю свою жизнь я...
Он умолкает, похоже, решил, что лучше об этом вообще не думать. Сидит и качает головой, словно не знает, что ему теперь делать.
– Я никогда и не думал о том, чтобы иметь большой дом и столько челяди, о которой ведь тоже надо заботиться. Все это так неожиданно.
– А где вы теперь живете?
– У брата, у него дом в районе Лестер-сквер. Я так и думал там жить до тех пор, пока...
– Пока не женитесь, – заканчивает за него Анна.
Он опускает глаза и медленно вытирает губы.
– Мне нелегко говорить с вами об этом, – признается он. – Как-то... не по себе, все в голове путается.
Анна встает.
– Доктор Стратерн, мне кажется, вам немедленно надо отправиться домой. Вы устали, тем более такие события. Ваши нервы совсем расстроены. Отдохнете как следует, выспитесь, и наутро вам станет гораздо лучше, я не сомневаюсь.
Эдвард тоже вынужден встать, но к двери идти он, похоже, не собирается.
– Но я не хочу домой, – говорит он сердито, как и вначале, когда пришел. – Я хочу найти мерзавца, который убил моего дядю. Ваш отец должен был что-то видеть, должен был что-то знать – если бы это было не так, я уверен, он до сих пор был бы жив.
Он умолкает и, пытаясь успокоиться, делает несколько глубоких и размеренных вдохов.
– А разве вам не приходило в голову, – продолжает он, озабоченно сдвинув брови, – что вам тоже может грозить опасность?
– Да. А также и вам.
– Мы должны что-то делать. Приложить все усилия. Хотите, я помогу вам читать записки вашего отца?..
– Погодите, ведь только что вы спрашивали, не переписывался ли он с кем-нибудь, – улыбается Анна, – Я вспомнила, есть такой человек и к нему стоит обратиться.
Глава 40
Когда они подъезжают к дому доктора Сайденхема на Пэлл-Мэлл, уже давно пробило шесть и на улице совсем темно. Анна выходит из кареты в кромешную тьму ночи и вдыхает холодный воздух, настоянный запахом цветущей растительности и плодородной, влажной земли, все еще благоухающей после вчерашнего дождя. Этот район Лондона малонаселен; аристократические особняки, которые выросли здесь за последние годы, летом утопают в зелени садов, общественных парков, окружены широкими полями. По сравнению с соседними имениями резиденция доктора Сайденхема по размерам и внешнему виду довольно скромна. Этим она чем-то похожа на своего владельца, пуританина, который лишь по недоразумению живет среди роялистов. Дверным молотком, сделанным в виде кадуцея[37], Анна стучит в дверь, и скоро им открывает женщина в белом чепце с оборками.
– Анна Брискоу! – восклицает она, и глаза ее загораются неподдельным восхищением, – Неужели это вы?
– Она самая.
Они тепло обнимаются. Служанка доктора Сайденхема Морин мало изменилась с тех пор, как Анна видела ее в последний раз. Разве что немного располнела, но волосы ее с медным отливом все так же пышны и красивы, а широкое лицо светится искренним гостеприимством.
– Давненько вы к нам не захаживали!
Морин отступает на шаг и нетерпеливым жестом приглашает их войти.
В обшитой деревом передней Анна рекомендует Эдварда и, пока они снимают шляпы и перчатки, справляется о докторе Сайденхеме.
– Он дома, – отвечает Морин, – правда, весь день что- то неважно себя чувствует. Но я уверена, что он будет очень рад вашему приходу. Подождите минутку, я сообщу, что вы здесь.
– Что-то мне страшновато, – говорит Эдвард, глядя в спину уходящей по коридору Морин, – Я слышал, ваш добрый доктор бывает такой важный, что не подступишься.
– Это верно, особенно если вы заспорите с ним о достоинствах патологической анатомии, – говорит Анна. – Но со мной он всегда был прост и мил.
– Скажете тоже, разве к вам можно относиться иначе? Лично я представить себе не могу.
В тускло освещенном коридоре кажется, что большие глаза его горят каким-то странным светом. Анна вдруг замечает, что в этой тесноте они стоят друг к другу совсем близко и от него исходит тепло и сладковато-пряный запах. Наверное, так пахнет его кожа. По дороге сюда они старательно избегали говорить о предметах личного характера, как бы заключив негласный договор подобные темы не затрагивать, пока они заняты делом куда более важным: поисками истины. Но чувства надолго не спрячешь, при первой возможности они всегда готовы всплыть на поверхность. Эдвард подвигается к ней ближе, так близко, что стоит ей совсем немного приподнять голову, и губы их встретятся. Остается всего несколько дюймов, и желание, словно электрический разряд, пронизывает воздух между ними.
– Анна, – шепчет он внезапно охрипшим голосом, и на секунду она представляет, как это будет: исчезнет все – все тревоги, все проблемы, все препятствия, исчезнет сам этот дом, где они оба вдруг очутились, – останется только ощущение губ, прижавшихся к ее губам.
В конце коридора снова появляется Морин. Она наверняка видит, как быстро они отпрянули друг от друга, но благоразумно не обращает внимания.
– Он ждет вас в своем кабинете, – весело говорит она.
Анна идет за ней, надеясь, что никто не заметит вспыхнувшего на ее лице румянца. Этот не состоявшийся поцелуй вызывает трепет во всем ее теле, сердце замирает, как в тумане вслед за горничной она входит в уютную комнату, где в камине с веселым треском пламя пожирает поленья сухого дерева. Доктор Сайденхем сидит лицом к огню, ноги его в домашних шлепанцах стоят на специальной скамеечке, а на колени наброшен легкий плед.
– Простите, что не встаю, – приветливо говорит он.
Анна с удовольствием отмечает, что открытые и вместе с тем приятные манеры доктора, его непритязательное облачение – темный шерстяной костюм с отложным воротником из простого полотна – производят на Эдварда приятное впечатление. В свои сорок восемь лет доктор Сайденхем все еще очень красивый мужчина: голова его, осененная длинными седеющими волосами, волнами ниспадающими на плечи, держится величественно, на выразительном лице еще не видно глубоких морщин и других примет, свойственных людям его возраста, если не считать складки между бровями, говорящей о том, что этот человек постоянно и сосредоточенно о чем-то размышляет. Увидев это лицо, человек, с ним незнакомый, назвал бы его самоуверенным и высокомерным, но Анна прекрасно знает, что доктор способен на любовь и сострадание к другим людям. Кроме того, как считал ее отец, он может быть и решительным, и смелым, а также невероятно упрямым – последнюю черту доктор Сайденхем нередко приписывал и своему другу.
– Мой ревматизм сегодня что-то меня совсем замучил, – жалуется он.
Хронической подагрой он страдает вот уже почти два десятка лет, а в последние годы на него навалилась куча других болезней. Но он продолжает писать медицинские трактаты, преподавать и заниматься лечебной практикой, причем широко, и в разряд его пациентов входят как нищие бедняки из больницы Святого Варфоломея, так и люди знатные, например Джон Локк и лорд Шефтсбери.
– Входите и будьте как дома.
Он указывает на два стула, завершающие собой уютный полукруг вокруг пылающего камина.
– Анна Брискоу, – голос его звучит с сердечной теплотой, а карие глаза весело сверкают из-под очков, в стеклах которых пляшут языки пламени, – гляжу я на вас и думаю: неужели это та самая девочка, которая только вчера вгоняла в краску моих студентов? Когда-то она частенько приходила сюда со своим отцом, – поясняет он Стратерну, – а также посещала с ним его пациентов. В шестнадцать лет она знала о медицине больше, чем двадцатидвухлетние выпускники Оксфорда или Кембриджа.
