Наоми Френкель - Смерть отца
– Где моя одежда? Где она, черт возьми?
– В шкафу, как всегда, – тихо отвечает она.
– А рубашка? Я не вижу рубашку.
– Рубашка была грязной. – Он подходит к шкафу и вынимает чистую рубаху. – Филипп, – говорит она, опустив глаза, – почему во мне нет необходимости?
– Боже мой! Сейчас, в этот момент, ты хочешь заняться серьезным и глубоким выяснением? – Филипп расчесывает волосы перед зеркалом.
– Не расчесывай с такой силой, Филипп, голова быстро облысеет, – как всегда, беспокоится она.
Филипп целует ее в лоб и убегает.
– Быстрей, пошли, – тяжело и гневно дышит Розалия в коридоре.
– Ты нет! – говорит ей Филипп. – Ты останешься дома, и будешь ждать, пока я верну тебе мальчика.
– Но где ты будешь его искать?
– В клубе Движения. Иногда там гуляют допоздна. Полагаю, что Саул там. Если бы с ним что-то случилось, тебе бы уже сообщили.
– Это Движение сведет меня могилу, – произносит Розалия с отчаянием.
Снаружи ветер завывает в струнах электрических и телефонных проводов, в водосточных трубах. На горизонте вспыхивают и гаснут огоньки. Город погружается в глубокую тьму. Напротив, у огороженной скамьи, мигает красный фонарь, покачиваясь на ветру и освещая вывеску «Осторожно! Строительная площадка!»
Улицы пусты, и он один идет по ним. Издалека слышен стук сапог полицейских. Время от времени Филипп бросает по сторонам настороженные взгляды. Дорога до клуба недалека. Вот уже рядом открытые ворота. Филипп вбегает внутрь. Дом пуст. Окна клуба на втором этаже темны, а в самом доме, что, служит складом различных материалов, царит безмолвие. Филипп поднимается по ступенькам: дверь в клуб заперта. Беспомощно на нескольких проводах висит звонок и не издает ни звука. Саула в клубе нет, и память давних дней наползает на Филиппа.
«Что мне сейчас делать?»
Уже скоро три часа ночи. Надо вызвать такси и поехать в Дом сионистской молодежи. Узнать, кто последним видел Саула. Может, мальчик там? В телефонной будке, около телефонной книги – забытый блокнотик. Непроизвольно Филипп открывает его, и брови его сжимаются: на первой страничке нарисован символ Движения, а под ним ивритскими буквами – Хана Леви… Иоанна забыла здесь этот блокнот. Странно: во всем блокноте записан лишь один номер телефона – 27650, и Филиппу кажется, что рука, написавшая этот номер, чуть дрожала.
Ворота Дома сионистской молодежи заперты. Филипп жмет на звонок. После некоторого времени слышен звук автоматически раскрываемой двери. Джульетта в пижаме открывает дверь.
– А, доктор! – чуть приходит в себя Джульетта. – Доктор, чем удостоились вашего посещения? Грянула революция?
– Где Саул?
– Саул? – лицо парня становится серьезным. – Что случилось с Саулом?
– Мальчика нет. Он не здесь?
– Я его здесь не видел. Пойду, разбужу Беллу. Заходите сюда, в столовую.
Джульетта зажигает свет в большой комнате. Теперь беспокойство Филиппа усилилось. Глаза, еще не привыкшие к свету, моргают, брови сжаты, словно он сильно гневается. Пальцы в кармане пальто перебирают блокнотик Иоанны. Он знает, что не беспокойство за Саула нервирует его. С мальчиком ничего не случилось. Иначе бы, полиция уже сообщила.
– Что случилось? – Белла стоит посреди комнаты и придерживает руками пижаму, не полагаясь на пуговицы. Лицо ее бледно. Под испуганно глядящими глазами – тени.
– Джульетта говорит, что Саул не вернулся домой, – бормочет она хриплым голосом.
– Да, не вернулся. Где он?
– Не знаю. В Движении он сегодня не был. Я тоже этому удивилась. Иоанна тоже не знала.
Филипп хочет достать блокнот Иоанны, но оставляет его в кармане.
– Что мы сейчас будем делать?
– Надо сообщить в полицию. – Говорит Джульетта.
– Да, – соглашается Филипп, – нет выхода, надо сообщить в полицию.
Он опирается на комод, смотрит на Беллу, и не сдвигается с места.
– Подожди меня, Филипп, – говорит Белла, – я пойду с тобой.
– Куда пойдем? – Спрашивает растерянный Филипп.
– На вокзал. Там телефон-автомат. Позвоним в управление полиции.
– Да, да, туда позвоним, – послушно повторяет за ней Филипп.
– Сейчас вернусь, – говорит Белла.
Филипп смотрит ей вслед, и неожиданно задумывается над тем, что в глубине души, начистоту, он так и не разобрался в случившемся между ним и Беллой. Тогда он дал ей уйти. После бросился на поиски, но так и не нашел. Даже год спустя, когда она исчезла из города, история эта была необъяснима. И это стояло между ними неразрешимой тайной, которой он избегал касаться до этой минуты.
– Пошли, – Белла стоит рядом, в плаще.
Время ровно четыре часа ночи. Слышны звонки первых трамваев. Рассвет ползет и поднимается, как серая кошка, медленно выпускающая когти, собираясь внезапно вспрыгнуть на дремлющие крыши городских домов. Сильный ночной ветер затих, но воздух еще взбаламучен и чувствителен. Уличные фонари еще не погасли, и отсвет их падает на черные волосы Беллы. Они, молча, шагают по утренним улицам. Белла впереди на несколько шагов, и он словно тащится за ней. Звук их шагов, как стук двух часов, у которых разный ритм. Филипп чувствует себя глупо, ускоряет шаг и заглядывает в ее замкнутое лицо. Он хочет что-то сказать ей, и не может. Тем временем, встает утро нового дня. Автобусы наполняют шумом улицы, развозчики молока выезжают на велосипедах, и на перекрестках уже появляются продавцы газет.
– Пришли, – Белла поворачивает к нему лицо и останавливается. В голосе ее какой-то скрытый страх.
– Да, пришли, – повторяет Филипп и смотрит вслед проходящей мимо франтоватой девице, чьи высокие каблуки громко стучат по тротуару. Острый запах духов на миг доносится до его ноздрей. Взгляд Филиппа не отрывается от изящной спины девицы. С тех пор, как Кристина научила его простой любви без страданий и душевных осложнений, а лишь наслаждению телом женщины, он тянется за каждой красивой девицей, встречающейся на его пути. После болезненной тоски по Эдит, после постыдного одиночества, когда Белла оставила его, он усвоил урок отношения к женщине лишь силой физического вожделения, которое сменяется спокойствием опустошенности и душевной расслабленностью. Он влюблялся в каждое красивое женское тело, во все красивые лица.
Белла видит похотливые взгляды Филиппа, и краска заливает ее лицо. Резким движением она поворачивается к нему спиной и продолжает идти по краю тротуара. Останавливают ее светофоры. Стыд охватывает ее душу. Всю дорогу идя рядом с Филиппом, она вспоминала как они шли под одним зонтиком, одним шагом. Вся боль того времени вернулась. Осталась в ее сердце тоска по близкому и любимому человеку. Она еще не дала этому неизвестному человеку имя Филипп. Но иногда в тайнике души видела перед собой его темную комнату и белые занавески, развевающиеся на ветру. И тогда она пугалась, и завеса опускалась между ее душой и тем, что видели ее глаза. Но сейчас, утром, она была уверена, что и он, как она, погружен в прошлую боль, и в видения тех дней, и вот…
– Белла, – Филипп чувствует, что она отдалилась от него и бежит за ней. Светофор меняет цвет.
– Да, да. Надо торопиться, – отвечает Белла жестким голосом.
На вокзале они поглощаются толпой, и в этой толкотне Белла чувствует, что вернулась к уверенной реальности жизни.
– Там телефон-автомат.
В течение несколько минут они узнают: Саул находится в центральной полицейской тюрьме.
– За что? – Кричит Филипп в трубку.
– За запрещенную политическую деятельность.
– Это дело рук Отто! – говорит Филипп Белле. – Это он втянул мальчика.
– Да, – отвечает Белла, – в последнее время он тянется на улицу, к коммунистической партии, и мы за этим следим.
– Недостаточно.
В узкой телефонной будке они стоят лицом к лицу, и он чувствует запах духов, идущий от ее тела, и видит тонкий очерк ее бровей над большими глазами. Он кладет свою руку на ее, лежащую на телефонной книге. Она краснеет, но руки не отнимает.
– Не волнуйся, мы его вызволим оттуда.
– Я не волнуюсь.
И рука его на ее руке.
Стучат в дверцу будки. Снаружи образовалась очередь.
– Пошли, – говорит Филипп и берет ее под руку, – зайдем в вокзальный ресторан, подкрепимся, тогда и действия наши будут более разумными.
На вокзале очень шумно. Свистки поездов, топот ног. Шесть часов утра. Филипп ведет Беллу под руку, и она подчиняется ему. У напряжения, которое возникло сейчас между ними, есть четкое название: Саул! Арестованный мальчик стер их отчуждение. Филипп помогает ей снять плащ и хлопочет вокруг нее с необычной мягкостью, словно она нуждается в утешении. У маленького стола в углу полного публики ресторана они чувствуют себя как на необитаемом острове. Филипп старается думать о беде Саула, сблизившей его с сидящей рядом женщиной, но, в конце концов, сосредотачивается на Белле. «Пришло время выяснить все, что произошло.
– Как дела, Белла?
– В норме. Как у тебя?
– Все хорошо, даже отлично.
