Александр Золототрубов - Зарево над Волгой
Рокоссовский ответил, что с началом операции он находится на вспомогательном пункте управления на участке 65-й армии генерала Батова. Бои идут тяжелые и упорные. Противник контратаками пытался затормозить продвижение войск, но командарм 65-й, главной ударной силы фронта, проявил хорошую инициативу. Он быстро создал импровизированную подвижную группу. Собрав все танки, которые у него имелись, он посадил на них десант из пехоты и направил его в обход вражеских опорных пунктов. И получилось неплохо: ударами во фланг и тыл противника подвижная группа обеспечила быстрое продвижение остальных соединений.
— Как видишь, Николай Федорович, мы импровизируем на ходу, ибо враг силен, есть у него и танки, и самолеты. Кстати, об авиации. У тебя уже действуют штурмовики? — спросил Рокоссовский.
— Начали, потому как туман немного спал. Жаль, что авиация не смогла помочь войскам, когда началось наступление.
— Не переживай, дружище, — гулко отозвался Рокоссовский. — Она наверстает упущенное. А вот мой главный авиатор Руденко стал действовать парами и одиночными самолетами, и это здорово помогло пехоте.
— Сергей Игнатьевич человек мудрый и рисковый, — отозвался Ватутин. — Ты, видно, разрешил ему в такой туман действовать так, как сказал, а я не отважился. Теперь же генерал Красовский и генерал Смирнов дают фрицам жару, и я доволен. Спасибо, что позвонил мне, Костя, а то я слишком увлекся своими танкистами. Успехов тебе, дружище!
— И тебе тоже, — откликнулся Рокоссовский.
Перед началом операции «Уран» командующий Донским фронтом генерал Рокоссовский на вопрос Верховного главнокомандующего, готов ли фронт нанести по врагу мощный удар, ответил:
— Этим мы живем и дышим, товарищ Сталин, бойцы и командиры жаждут разгрома врага и сделают для этого все возможное! Как бы противник ни сопротивлялся, он будет бит!
Генерал Рокоссовский хорошо знал, на что способны его люди, и потому был уверен в успехе. И хотя бои в полосе наступления носили ожесточенный характер, войска Донского фронта брали одну позицию за другой. На правом крыле фронта 65-я армия генерала Батова во взаимодействии с 21-й армией генерала Чистякова успешно продвигалась на юго-восток. Генерал Рокоссовский, наблюдая за происходящим, вспоминал: «Постепенно прояснялось. Туман рассеивался, и уже кое-где поле боя стало просматриваться. В биноклю слежу за штурмом меловых обрывистых высот в районе Клетской. Видно, как наши бойцы, цепляясь за выступы, взбираются вверх. Многие срываются, скатываются вниз, а потом опять упорно, помогая друг другу, карабкаются по круче и атакуют врага. Гитлеровцы отбиваются отчаянно, но не выдерживают. Наша пехота сбрасывает их с высот. Главная полоса вражеской обороны начала давать трещины. Ломая ее, 65-я армия продвигается в глубину — с большим трудом на левом фланге и успешнее на правом, на стыке с 21-й армией…»
— Товарищ командующий, танковый корпус генерала Родина подошел к берегам Дона! — громко доложил начальник штаба генерал Стельмах. — Экипажам машин предстоит форсировать реку, но генерал пока не решил, как это сделать с меньшими потерями.
— Пусть хорошо подумает, но делает это без передышки, — отозвался Ватутин. — Нам дорог каждый час!..
22 ноября, когда 26-й танковый корпус генерала Родина достиг к вечеру берегов батюшки Дона, разведчики доложили комкору, что мост через Дон охраняют немцы.
— Что будем делать? — спросил генерал Родин, глядя на начальника штаба. — Может, рискнем перехитрить врага?
— Как? — не понял начальник штаба.
— Ты подбери мне смельчака из числа командиров, который мог бы возгласить небольшой отряд танков.
— Есть такой смельчак — подполковник Филиппов, — предложил начальник штаба. — Он храбр и хитер.
— Давай его ко мне…
Подполковник Филиппов внимательно слушал генерала Родина. А тот говорил о том, что надо под покровом ночи захватить мост, чтобы обеспечить через него переход всех машин корпуса.
— Сумеешь все сделать, представлю к званию Героя Советского Союза, — серьезно сказал генерал Родин. — Ты меня знаешь давно: если что-то пообещаю, кровь из носу, а выполню!
— Как это сделать? — спросил смущенный Филиппов.
Комкор засмеялся, отчего его лицо стало добродушным:
— А ты подумай, как. Мне доложили, что ты мастер на всякие хитрости. Вот и докажи, что это так.
Лицо Филиппова просияло:
— Я уже придумал…
Едва наступила ночь — как шесть танков Т-34 под командованием подполковника Филиппова с включенными фарами и на полном ходу подошли к переправе. Немецкие часовые, охранявшие мост, в кромешной тьме приняли их за своих, на что и рассчитывал подполковник Филиппов. Короткая схватка на мосту — и вся вражеская охрана была перебита, а мост оказался в руках танкистов. Командир отряда знал, что немцы попытаются отбить его, и приказал бойцам занять круговую оборону. И тут появились немцы. Завязался ожесточенный бой. Враг трижды пытался сбить с моста отряд Филиппова, но у него это не получилось. Танкисты удерживали мост, пока не подошли основные силы танкового корпуса. Генерал Родин вылез из своего танка и расцеловал подполковника Филиппова.
— Спасибо тебе, герой! — воскликнул он. — Твоя хитрость удалась. Мост взят быстро и без потерь. Ну а свое обещание я выполню.
Войска и боевые машины 26-го танкового корпуса переправились через Дон и завязали бои за Калач. 23 ноября над городом заполыхало на морозном ветру красное знамя.
(Подполковнику Г. Н. Филиппову за этот подвиг было присвоено звание Героя Советского Союза. — А.З.)
8
Спустя два дня, 20 ноября, перешли в наступление войска Сталинградскго фронта. Из-за плотного тумана оно началось не в 7.30, как сделали два фронта, а на два часа позже. Такое решение был вынужден принять командующий фронтом генерал Еременко, и оно себя оправдало: к этому времени туман заметно растаял. Еременко, находясь на наблюдательном пункте 57-й армии генерала Толбухина на высоте 114,3, откуда хорошо просматривался весь участок главного удара, переживал: как и чего достигнет фронт в первые часы сражения? Он уже имел информацию о боевых действиях Юго-Западного и Донского фронтов, был рад их успехам и даже завидовал им, особенно генералу Ватутину. Все у него идет как по маслу. «Но я тоже постараюсь не ударить в грязь лицом, — подумал Еременко. — Опыта ведения боев у меня больше, чем у Николая Федоровича, хотя не только это определяет успех сражения. Тут надо учитывать все факторы, даже туман, что помешал вовремя начать операцию…»
— Что волнует командующего? — спросил начальник штаба генерала Варенников, подходя к нему. На его лице светилась улыбка, но Андрея Ивановича она смутила. Ему сейчас было не до смеха. — Откройте секрет ваших раздумий, и, возможно, я помогу вам преодолеть их.
— Мыслями я там, на поле боя, дружище, и уж поверь — сердечко прыгает, как рыбешка в сети, кажется, вот-вот вырвется из груди. А все оттого, что переживаю и за фронт, и за войска, и даже за тебя, хотя дело свое ты плетешь с толком. А что поделаешь, такая беспокойная у меня натура.
Генерал Варенников снова улыбнулся.
— А как нога, Андрей Иванович, не болит? — спросил он. — Ночью вы что-то не спали.
— Ныла нога чертовски, пришлось растереть ее спиртом, — усмехнулся Еременко.
— Зачем сами растирали, вызвали бы медсестру!
— Да ладно, боль утихла, — махнул рукой командующий.
Незадолго до начала наступления генерал Еременко распорядился обстрелять передовые позиции немцев из орудий. А под конец ударили мощные гвардейские минометы М-30 — это был сигнал к началу атаки. Из районов южнее Сталинграда три армии — 51, 57 и 64-я, — которыми командовали генералы Трофимов, Толбухин и Шумилов, нанесли мощные удары по обороне противника. 62-я армия генерала Чуйкова в это время усилила свои атаки по врагу в черте города. Погода улучшилась, и войска Сталинградского фронта поддерживала с воздуха 8-я воздушная армия генерала Хрюкина. Оборона 4-й румынской армии была смята, наши войска спешно двигались к Калачу. В прорыв генерал Еременко бросил 13-й механизированный и 4-й кавалерийский корпуса.
Бои шли тяжелые и упорные, но войскам Сталинградского фронта удалось рассечь оборону врага двумя сильными и глубокими ударами. Первый, «правый», более сильный удар нанесли смежными флангами 64-я и 57-я армии, второй, «левый», осуществила 51-я армия. Вторую, «левую», ударную группировку составила 51-я армия со средствами усиления. Ее командующий генерал Труфанов был хорошо подготовлен в военном отношении, и Еременко верил, что свою задачу армия выполнит. Перед началом боевых действий комфронт обратился с приказом к войскам, в котором были такие слова: «Идя в бой, каждый из нас знает, что мы идем освобождать свою священную землю, свои города и села, свой народ от немецких варваров, захвативших часть нашей страны… Мы сумели отстоять волжскую твердыню — Сталинград, мы сумеем сокрушить и отбросить вражеские полчища далеко от Волги».
