Александр Золототрубов - Зарево над Волгой
Сталин чему-то усмехнулся и, слегка улыбнувшись в усы, спросил генерала Хрулева:
— Значит, тяжко вам, Александр Васильевич?
— Очень даже тяжко, — вздохнул Хрулев, слегка качнув головой. — Просто нет отбоя от людей. Один просит железную дорогу — доставить войска, другой требует перевезти на платформах танковую бригаду, третий кричит, мол, пора уже грузить орудия… А где взять вагонов, если их нет?
— Жаль, — обронил Сталин. — Мы тут в Ставке подумали, что за четкую работу по доставке грузов для фронтов Сталинградского направления надо дать вам звание генерала армии, но на ваши плечи прибавится тяжкого груза. — Верховный лукаво подмигнул генералу Федоренко, и тот вмиг понял его намек:
— Лишняя звезда будет невмоготу для Александра Васильевича.
— Да уж этот груз я бы принял, — промолвил генерал Хрулев.
(Звание генерала армии А. В. Хрулеву было присвоено в 1943 году после окончания Сталинградской битвы. —А.З.)
Сталин, казалось, не обратил внимания на его реплику, спросил о другом:
— Что вы можете сказать о бойцах и командирах, с которыми встречались и беседовали? Как они относятся к предстоящей операции, какое у них настроение?
Генерал Хрулев серьезно проговорил:
— У них боевой настрой, и я уверен, что они будут сражаться не на жизнь, а на смерть.
— У меня тоже сложилось такое мнение, — подал реплику генерал Федоренко.
— Отрадно это слышать. — Верховный сжал губы, но тут же разжал их, словно торопился высказать то, о чем подумал. А подумал и высказался он о командармах и командирах корпусов, и мысль его была отчаянная: все ли командиры окажутся на высоте? — Задачу перед ними ставил мой заместитель генерал армии Жуков, и все то, что он сделал, мне легло на душу…
Сталин вспомнил, как это было, и было не так давно. Перед тем как Жукову улететь в Сталинград для окончательной отработки плана контрнаступления, верховный вызвал его к себе. Разговор был короткий, но предметный.
— Я хотел бы кое о чем вам сказать…
Верховный подчеркнул, что после проведения рекогносцировки на месте надо обсудить с руководством фронта вопросы взаимодействия Сталинградского фронта с Юго-Западным. Пусть генералы Ватутин и Еременко четко ответят, как они будут осуществлять это. А при рассмотрении планов, о которых Жукову доложат командующие армиями и командиры корпусов, нужно оценить, как увязаны эти планы с планом контрнаступления. Не получилось бы так, что каждый командир тянет на себя одеяло, а до соседей ему дела нет.
— Победа на всех одна, — подчеркнул верховный. — Но за нее сражаются все — от рядового бойца до командующего. Понятно?
— А чего тут не понять? — усмехнулся Жуков. — Вы мне все разжевали и в рот положили.
— Передайте эти мои мысли и своему коллеге генералу Василевскому, — попросил верховный. — Вы же там будете вместе проводить инструктаж.
— Вашу просьбу, товарищ Сталин, я исполню! — заверил Жуков.
Позже Жуков отмечал: «…Как мы договорились с А. М. Василевским, я прибыл на командный пункт 57-й армии в Татьяновку утром 10 ноября, где к тому времени, кроме Военного совета фронта, были: М. М. Попов, М. С. Шумилов, Ф. И. Толбухин. Н. И. Труфанов, командиры корпусов В. Т. Вольский и Т. Т. Шапкин и другие генералы фронта. Перед совещанием мы с А. М. Василевским, командующими 51-й и 57-й армиями Н. И. Труфановым и Ф. И. Толбухиным, М. М. Поповым и другими генералами выехали на участки войск этих армий, с тем чтобы еще раз посмотреть местность, где предстояло развернуть наступление главных сил Сталинградского фронта. После рекогносцировки были рассмотрены вопросы взаимодействия фронта с Юго-Западным фронтом, увязана техника встречи передовых частей в районе Калача, взаимодействия частей после завершения окружения и другие проблемы предстоящей операции. После этого были рассмотрены армейские планы, о которых докладывали командующие армиями и командиры корпусов…»
После ужина Сталин стал работать с документами. Устав за день, он сел на диван и уснул. В пять часов утра его разбудил помощник генерал Поскребышев.
— Кто это? — спросил Сталин и, увидев перед собой Поскребышева, смутился. — Что случилось, Александр Николаевич?
— Звонил по ВЧ генерал Василевский, я сказал, что вы отдыхаете, — пояснил помощник. — А через час он снова позвонил, просил разбудить вас. Он ждет у телефона.
— Переключите на меня.
Начальник Генштаба генерал Василевский был краток. Он доложил, что все три фронта готовы начать боевые действия, — Юго-Западный и Сталинградский фронты через два с половиной часа ринутся в наступление.
— У вас нет на этот счет каких-либо дополнительных распоряжений? — спросил Александр Михайлович.
— Нет, пока все остается так, как наметила Ставка, — приглушенным голосом отозвался верховный. — Как там погода?
— Туман, над полем сплошная белая пелена, но к утру он, должно быть, спадет.
— Успехов вам! — коротко бросил в трубку верховный.
Он умылся в своей комнате отдыха, навел лоск и вызвал помощника.
— Согрейте, пожалуйста, мне чаю и принесите пару бутербродов, — попросил вождь. — Что-то я проголодался. Кстати, какая у нас погода?
— Ночью выпал снег, похолодало, но ветер утих. Не хотите ли на свежий воздух? Тогда принесу вам валенки, не то еще простудитесь.
Хозяина кабинета тронула забота помощника, можно было бы и подышать морозным воздухом, но вот-вот начнется контрнаступление, и, возможно, ему будут звонить по ВЧ.
— Мне надо быть здесь, Александр Николаевич.
— Да, конечно, вам могут срочно позвонить, — проговорил Поскребышев и тихо прикрыл за собой дверь.
Неожиданно позвонил по «кремлевке» Молотов. Сталин удивился, что Вячеслав Михайлович звонит ему так поздно.
— Не спишь, Иосиф?
— Как видишь, — обронил вождь.
— Я тоже не могу сомкнуть глаз, — признался Молотов. — Волнуюсь, как там, в Сталинграде. — После паузы он продолжал: — У меня к тебе дело. Недавно Совет Народных Комиссаров и ЦК ВКП(б) приняли Постановление «О создании из урожая 1942 года хлебного фонда Красной армии». Мы с Микояном проверили, как идет работа, и выявили факты, что на местах некоторые партийные и хозяйственные руководители мало делают для увеличения сбора зерна. А ведь хлеба уже не хватает. Сейчас на государственном снабжении хлебом в стране находится 62 миллиона человек! Рабочие и служащие получают по 400–500 граммов хлеба в день, а иждивенцы — по 300–400 граммов. Я уже не говорю о мясе и жире, их до обидного немного…
— Мы же ввели карточки на продукты, — прервал его Сталин. — Микоян уверял, что карточная система даст возможность рационально обеспечить питанием все население!
— Но от введения карточек хлеба и других продуктов не прибавилось, — возразил Молотов. — Мы с Микояном хотим предложить кое-что по сбору урожая. Необходимо объявить повсеместно борьбу с потерями зерна и овощей на полях колхозов и совхозов.
— Согласен, — поддержал Молотова вождь. — Что-то надо делать в этом направлении. Вот что, Вячеслав. Сейчас я прикован к событиям в районе Сталинграда. Заходите с Микояном дня через два-три, и все обсудим.
— Хорошо, Иосиф…
Наступило утро 19 ноября 1942 года.
На командном пункте Юго-Западного фронта было необычно тихо. Командующий фронтом генерал Ватутин то и дело подносил к глазам бинокль, осматривая раскинувшееся перед ним осенне-зимнее поле.
— Что видишь, Федор Николаевич? — спросил его начальник штаба фронта генерал Стельмах.
— Пока в голубых линзах белый туман, как бы он не сорвал нам начало операции, — едва не выругался комфронт.
Начальника штаба он ценил, потому как у Стельмаха был опыт штабной работы. Григорий Давидович — участник Гражданской войны, окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе, позже — курсы усовершенствования высшего комсостава. Перед войной командовал стрелковой дивизией, она была одной из лучших по боевой подготовке. Как-то в беседе нарком обороны маршал К. Е. Ворошилов сказал ему: «У вас есть все данные преподавать в Военной академии». На что комдив Стельмах ответил: «Буду рад, если меня назначат». И его назначили. Он читал лекции, и читал интересно, слушатели получали глубокие знания. Начальство оценило старания Стельмаха, и он стал преподавать в Военной академии Генерального штаба. Войну Григорий Давидович начал в должности начальника штаба Волховского фронта. Когда в октябре 1942 года формировали Юго-Западный фронт, его назначили начальником штаба. В дни подготовки к операции «Уран» Стельмах сутки провел в штабе 5-й танковой армии под командованием генерала Романенко и выявил недостатки, о которых сказал командарму. Генерал Романенко, выслушав его, заявил, что это мелочи и они не смогут повлиять на выполнение армией поставленной задачи. При этих словах командарм с хитрецой посмотрел на Стельмаха и заявил:
