Александр Немировский - Пифагор
Сохранился слух. Пифагор слышал звуки сталкивающихся друг с другом осколков планет или звёзд, но огромные небесные тела летели совершенно беззвучно. Через какое-то время — определить его даже приблизительно он не мог — послышались звуки, наподобие тех, что издавали земные инструменты, только более мощные и гармоничные, словно бы извлекаемые не из тростника или рога, а из серебряных труб.
И вот он среди огромных разноцветных треугольников, квадратов, полукружий, совершавших какой-то упоительный танец. Монады плавно соединялись друг с другом прямыми или округлыми боками, образуя более сложные формы. Пифагор отыскал и ту, законы которой открыл в последней из жизней: квадраты, обступившие треугольник, и возликовал.
Некоторые монады приблизились и стали кружить вокруг него, словно бы его узнавая или пытаясь вовлечь в свою игру. Отсюда Пифагор заключил, что он тоже имеет геометрическую форму, и подумал: «Наверное, они тоже не видят себя, как и я, но видят других».
Более всего к нему тяготели круги. Когда один из них, замедлив движение, прошёл совсем рядом, Пифагор каким-то неведомым ему ранее чувством догадался, что это индийский мудрец Гаутама, которого он видел обходящим священное дерево. Другой круг ему был незнаком, но Пифагор по каким-то признакам понял, что это Зороастр, или Заратуштра, как его называли персы.
Промелькнувший полукруг оказался финикийцем Мохом. Сцепившийся с ним треугольник — Моисеем. В двух пытающихся слиться полукружиях он вычислил Алкея и Сапфо и подумал: «Не отразился ли в доказательстве Фалесом деления круга диаметром на две равные части эротический опыт?» Ему страстно хотелось увидеть Гомера, но это ему не удалось, и он понял, что Гомер — собирательный образ.
Не сразу осознал Пифагор, откуда происходит наполняющее всю сферу звучание. Но так как он сам был безгласен, то, следуя логике, решил, что беззвучны все монады. Да если бы они и звучали невпопад, возникла бы невообразимая какофония. Так он пришёл к мысли, что монады стремятся друг к другу не из любопытства, не от одиночества или каких-либо ещё знакомых ему в последней жизни побуждений, а исключительно в неодолимом стремлении соединиться и создать звучащий хор. И когда это удаётся, прежние хоры распадаются, умолкая, и монады, разлетаясь, жаждут вновь объединиться для звучания, не похожего ни на одно другое. И в этом беспредельном разнообразии гармоний есть то, что на земле люди называют богами. «Прав был Ксенофан, — думал Пифагор, — когда насмехался над смертными, мыслящими богов подобными самим себе. Но как он ошибался, считая божество шарообразным, единственным и неизменным. Шарообразны небесные тела, боги же — это симфонии, сочетания фигур, звучащие в бесконечном разнообразии. Конечно, я на Олимпе, на Олимпе, лишённом господства и подчинения. Разве они допустимы в сочетании монад? Здесь нет ни вожделения, ни зависти, здесь властвует не Зевс, не Ахурамазда, не Яхве, а лишь стремление к гармоническому, к совершенству».
Пифагор вошёл в ритм движения и, подчиняясь ему, плавно парил, то взлетая, то опускаясь, не забывая при этом подсчитывать тона и интервалы неожиданно им узнанной мелодии. Да-да, это она, впервые услышанная в юности и пронизывавшая всю его жизнь. И его озарило: видимо, каждый перелом в жизни земных поколений связан с изменением небесной гармонии, и, наверное, ещё продолжается звучание сообщества семи мудрецов, и оно столь могуче, что никому пока не удаётся его вытеснить.
Далеко внизу он увидел мяч размером с тот, каким перебрасывались Анакреонт с Метеохом, но пёстрый, словно сшитый из кусков кожи — в одном месте пурпурной, в другом — золотой, в третьем — голубой. «Да это же Земля! А где же мои воспитанники, мои духовные братья?»
Эта мысль обожгла Пифагора, и он стремительно рванулся, оставив позади Гаутаму и Зороастра. «О, какую же великую фигуру могли бы мы составить, зазвучав всей школой! Где же вы?!» — восклицал он, ощущая, что его волнение вливалось в заполнявшую пространство мелодию, придавая ей некий горестный оттенок.
И вдруг всё на миг стихло. «Какой же я глупец, — подумал Пифагор. — Разве можно составить хор из погруженных в земной сон или обречённых в него вернуться? Барахтаясь во мраке, я пытался воссоздать на земле тени этого мира. Но как они бледны перед открывшимся моему взору зрелищем истины — геометрической, не отягощённой желаниями жизни. Рано или поздно и вы, услышав гармонию сфер, пронесётесь и преодолеете мрак тоннеля. Мужайтесь, души!»
КОММЕНТАРИИ
Хотя обычно не принято раскрывать авторский принцип использования той или иной версии источника, мы всё же сочли необходимым дать, кроме облегчающих чтение постраничных справок, научный комментарий, которым читатель может воспользоваться как своего рода путеводителем в пучине связанных с Пифагором проблем.
Комментирование такого рода, помимо всего прочего, имеет целью объяснить историческую основу романа и отделить авторский вымысел от авторских же гипотез. Из комментариев исключены достаточно известные термины, понятия и имена, объяснённые в постраничных сносках.
А
Абарис, сын Сефта, имевший два прозвища: Небоход и Очиститель — мудрец и ясновидец первой половины VI в. до н.э., выходец с севера (скиф, гиперборей). Согласно роману, написанному в III в. до н.э. Гекатеем из Абдеры, Абарис облетал землю на подаренной ему Аполлоном золотой стреле, обходясь без пищи. Абарис считался автором прозаических сочинений «Свадьба реки Гебра», «Очищение», «Теогония» и поэмы «Путешествие Аполлона к гипербореям». Некоторые авторы считали его учеником Пифагора, Ямблих же видел в нём учителя Пифагора и его союзника в войне за освобождение Акраганта от тирании Фалариса. Порфирий полагал, что именно Абарису Пифагор продемонстрировал своё золотое бедро, после чего и стал именоваться Аполлоном Гиперборейским. Согласно Ямблиху, Пифагор, отняв у Абариса золотую стрелу, без которой тот терял ориентировку, заставил его признать себя богом.
Авлос — музыкальный инструмент типа гобоя из тростника, рога, самшита, костей животных или птиц. Введение авлоса (ок. 700 г. до н.э.) произвело переворот в греческой музыке, сделав возможным появление инструментальной музыки с участием нескольких инструментов. В отличие от флейты, авлос не применялся в оргиях и поэтому мог использоваться во время священнодействий.
Агора — в первоначальном значении — народное собрание, в более позднее время — место общественных дел, особенно торговых. В городе Самосе, как и в других приморских центрах, агора находилась близ гавани. Некоторые города имели две агоры.
Агораном — блюститель агоры, выборное должностное лицо. На агоре Самоса найден почётный декрет в честь агоранома, установившего там фонтан. В надписи упомянуты агораномейон (служебное помещение для агоранома) и стоя (портик). В ходе раскопок обнаружены основания колонн и мраморный дельфинчик, часть этого фонтана.
Акрагант (лат. Агригент) — греческий город на южном побережье Сицилии, основанный в VII в. до н.э. жителями Гелы и Родоса, родина считавшегося учеником Пифагора философа Эмпедокла.
Акусма (букв.: услышанное) — заповеди, изречения и правила жизни, регламентирующие поведение общины ближневосточного типа, которую, по преданию, создал в Кротоне Пифагор. Однако трудно сказать, действительно ли Пифагору принадлежали приписываемые ему акусмы, или они возникли в пифагорейских общинах уже после его смерти. Неясно также, соблюдались ли акусмы в реальной жизни. Одни из акусм отвечали на вопрос: «Что есть...?» (напр., вопрос: «Что есть планеты?» — и ответ: «Псы Персефоны»; или: «Что есть Пифагор?» — «Аполлон Гиперборейский»). Другие: «Что самое ...?» (напр.: «Что самое священное?» — «Лист мальвы»). Третьи акусмы были предписаниями (напр.: «Не купайся в общественных банях», «Не веди разговоров в темноте», «Не поднимай упавшего», «Нс смотрись в зеркало при светильнике», «Не вороши золу ножом», «Держи свою постель свёрнутой», «Придерживай язык», «Не подавай руки без разбора», «Ласточек в доме не держи»). В акусмах последнего типа в древности пытались выявить скрытый аллегорический смысл, полагая, что он разъяснялся во время занятий в пифагорейской школе. Сам термин «акусма» впервые появился у Ямблиха, более ранние авторы говорят о символах, придавая этому слову то же значение.
Алкистен — сибарит, на гиматии которого, согласно свидетельству древних авторов, были вытканы изображения двух персидских городов — Суз и Персеполя.
Алкмеон, сын Пейрифоя — кротонец, ученик Пифагора, автор книги, посвящённой пифагореизму. Занимался медициной и филологией. Сохранилось его утверждение: «О вещах невидимых, равно как и о земных, лишь боги обладают ясным знанием, людям же дано судить на основании свидетельств».
