Михаил Ишков - Марк Аврелий. Золотые сумерки
Клавдия посоветовалась с Сегестием. Тот пожал плечами и заметил, что, возможно, при личной встрече легче будет уладить вопрос о встрече с Бебием Лонгом, ведь, как заявил старик, парня, оказывается, спустя месяц после ссылки в Антиохию загнали куда‑то на границу с Парфией, где он безвылазно сидит уже второй год. Там под его начало передали алу армянских конников, гордо именовавших себя «славные герои». Сегестий, услышав эту новость, коротко прокомментировал такое звучное наименование — «должно быть, сущие разбойники». Потом наедине центурион поделился с Клавдией, что подобное назначение многое объясняет в молчании парня. Уж не сломался ли он в глуши? Так что при встрече ты его особенно не допекай.
Сам же ближе к ночи отправился в город. Явился под утро. При встрече был мрачен, неразговорчив. Сообщил только, что в городе творится что‑то непонятное — на улицах выставлены армейские караулы, в толпе в открытую поговаривают, что Марк при смерти и со дня на день надо ждать официального оповещения.
В полдень к точно назначенному сроку на виллу прибыл нарядный паланкин, который тащили четверо громадных, черных и губастых рабов — носильщиков. Сопровождали носилки два конных стража из личной охраны Авидия — оба в нарядных парадных доспехах. Сегестий тоже отправился вместе с девушкой. Своих людей он оставил дома. Сразу после убытия Клавдии те ушли в город и там растворились на улицах.
На этот раз мужское поголовье вело себя куда более сдержано, чем в первый раз. Мужчины собирались группами, шушукались. К тому же два гвардейца в крашеных в алый цвет, полотняных панцирях, в шлемах с гребнями из выбеленного конского волоса, со щитами, на которых были нанесены крылья и змеи — отличительные знаки сирийских легионов, внушали толпе неизбежное почтение. Клавдию удивило, что при виде возглавлявших процессию гвардейцев, толпа вовсе не спешила выкрикивать приветствия в адрес Авидия. Возле рынка кто‑то гаркнул: «Слава непобедимому!» — однако прохожие, увлеченные обсуждением каких‑то известий, не поддержали его. Горожанам было явно не до приветствий.
Вилла Авидия Кассия находилась на другом берегу Оронта, в сосновой роще. Там струился живописный ручей и приятным для глаз, ступенчатым водопадом спадал в реку. Возле входного портика носильщики остановились. Клавдия вышла из паланкина и в сопровождении Сегестия вошла в вестибюль. Секретарь наместника проводил гостью в атриум. Там ее ждал Авидий Кассий. Он пригласил гостью в свой кабинет. Сегестия увели в сторону хозяйственных построек.
Клавдия сразу отметила мужественную красоту наместника. Было ему лет пятьдесят, рост высокий. Черная бородка аккуратно подбита сединой, волосы густые, расчесаны на пробор, сдвинутый к левому виску. Нос крупный, литой — верная примета римского происхождения и принадлежности к роду Кассиев. К сожалению, Авидий слегка поддался тучности.
Он взял девушку за руку и проводил к креслу.
— Жаль, Клавдия, что ты не сообщила заранее о своем приезде. Поверь, я сумел бы найти тебе более удобное местопребывание, приставил бы свиту.
Гостья удивленно глянула на него. Авидий подмигнул.
— Желаешь спросить, по какой причине такие милости? Ты совсем не помнишь меня?
Клавдия с некоторой даже робостью отрицательно покачала головой.
— Нет.
— Это понятно. Тебе в ту пору было года три — четыре. Мы с твоим отцом были добрыми товарищами. Помнится, Максим тоже должен был участвовать в Парфянской войне, однако Марк отослал его в Африку.
Вошел раб с подносом, наместник предложил гостье напитки. Та неуверенно отказалась. Авидий с некоторым недоумение посмотрел на нее.
— В чем дело, Клавдия? Ты ведешь себя, словно попала в плен к врагу. Если тебя что‑то тревожит, выкладывай, не стесняйся. Если ты прибыла в мои угодья по какому‑то делу, я готов помочь.
Клавдия неожиданно для самой себя выпалила.
— Я приехала в Антиохию, чтобы повидаться с Бебием Корнелием Лонгом. У меня на руках его прощение и приказ возвратиться в Рим.
— Замечательно! — развел руками наместник. — Рад за Бебия. В строю он показал себя очень неплохо. Скажу откровенно, сначала парень мне не понравился, я вообще не люблю любимчиков и выскочек, особенно тех, кто, являясь из Рима, считает себя пупом земли и начинает учить нас, провинциалов, что есть право и что лево, как ступать по земле, какие одежды носить. Поверь, у нас есть собственное мнение по каждому из этих вопросов. Кое‑что мы разумеем и в науке управления. Если бы император, например, доверил мне расследовать дело о похищении рабыни Уммидия Квадрата, я бы не спустил молокососам. Головы этого выскочки и его подельников вмиг бы отлетели от туловища. Однако теперь я иного мнения о Бебии. Он — хороший служака. Именно служака, и этим все сказано. Мне бы не хотелось отпускать его, однако приказ есть приказ, так что я умываю руки. Не мне обсуждать распоряжения императора, но если бы Бебий еще некоторое время послужил под моим началом, ему не задумываясь можно было бы доверить легион. Кстати, как здоровье императора? — неожиданно поинтересовался Авидий.
Клавдия пожала плечами.
— Странно, в Антиохии мне постоянно задают этот вопрос. Откуда у сирийцев такая забота у здоровье императора? Полтора месяца назад, перед тем, как я отправилась в дорогу, он был в прекрасном здравии.
— Ты сама его видела?
— Да, императрица пригласила меня с матерью на обед. Когда на десерт подали яблоки, появился принцепс. Фаустина вновь обратилась к нему с просьбой простить «несмышленышей», так она называет Лонга и Лета. Поверите ли, Авидий, но Марк при этом вопросе зевнул, потом заявил, что готов раз и навсегда завершить наскучивший ему разговор об этих «наглецах». Лета он прощает немедленно. Что же касается Бебия, у него нет сведений о том, как тот служит, но он готов простить его, если «парень остепенится». На вопрос императрицы, что значит «остепенится, Марк объяснил — «хотя бы женится».
— На ком? — спросил Авидий.
Клавдия покраснела, затем с укоризной добавила
— Ах, это не важно! — она примолкла, потом горячо поделилась с Авидием. — Представляете, мать Бебия Матидия и особенно Фаустина принялись уговаривать меня пожертвовать собой. В крайнем случае, заявила императрица, после приезда в Рим вы можете развестись.
— Это такая большая жертва?
Девушка зарделась еще гуще.
— Ну — у, я не знаю. В юности он был мне интересен.
Наместник рассмеялся.
— Это что‑то новенькое в деле управления государством. Принцепс решил подобным образом устроить твою судьбу? Неужели у него нет более серьезных занятий? Но как насчет Бебия? Он согласен?
— Я не видала его почти два года. Мне кажется, если я передам ему волю императора, он не будет столь неблагодарным, что…
Авидий Кассий расхохотался, потом неожиданно помрачнел.
Наступила тишина
— В такое время и такие глупости, — вздохнул он. — Узнаю Марка. Увлечение философией еще никого не доводила до добра. Хотя, знаешь, — улыбнулся Авидий, — твой приезд — это доброе предзнаменование. Соединить двух молодых людей — это по нраву богам. Я готов.
— Мне кажется, — возразила Клавдия, — что философия здесь ни при чем! Наш император готовится к походу в Богемию. Ему нужны опытные офицеры. Он просил также, чтобы вы дали характеристику Бебию. Ну, характеристику я уже слышала. Кстати, если вам интересно, правитель отказался помиловать поэта Тертулла. Он объявил — пусть еще покиснет в Африке. Как мне показалось, в настоящее время есть спрос на хороших офицеров. Мне кажется, Бебий воспользуется этим шансом.
— На мой взгляд, Бебию не стоит очень спешить в Рим. Хорошие офицеры нужны не только в Паннонии. Здесь, а Азии, тоже намечаются большие события, — он многозначительно глянул на гостью.
Клавдия ответила недоуменным взглядом. Тот улыбнулся и объяснил.
— Здесь его может ждать очень неплохая карьера. Мне, например, вскоре тоже понадобятся опытные и храбрые офицеры. В Риме Бебий затеряется в придворной своре, в северной армии, насколько мне известно, также все укомплектовано. Кроме того, я не очень‑то верю, что в борьбе с варварами можно добиться каких‑то небывалых отличий. Это, конечно, мое мнение, но, предупреждаю, спешить не стоит.
— Ах, я уже соскучилась по дому, — вздохнула Клавдия.
— Ты — другое дело. Впрочем, я не держу Бебия. Слово императора для меня закон.
Наместник жестом показал рабу, чтобы тот наполнил бокал. Раб вопросительно глянул на гостью. Клавдия молча указала на сосуд с калдой — вином, разбавленным ледяной водой, смешанной с медом и пряностями. Слуга молча исполнил приказание. Хозяину же плеснул воду в глиняную чашку, более уместную в вещевом мешке рядового легионера, чем на столе у одного из первых вельмож империи. Наместник заметил удивление во взгляде девушки.
