Федор Шахмагонов - Твой час настал!
— Ваше величество! Я все сделал для того, чтобы отговорить вас от вторжения в Московию. Вы остались глухи! Мы стояли на краю гибели, лишь ныне обнаружилась надежда на спасение после убийства царем Шуйским в Москве Скопина. Устранен воевода, который сплотил силы московитов, а ныне в московском войске раздор.Еще и со шведами и иными для Шуйского забота.
— Я не могу дать много войска!
— Ваше величество, всего нашего войска не хватило бы, чтобы остановить сорок тысяч московитов и десять тысяч наемников, если бы Скопин не был отравлен царем Шуйским. Если слух верен и он действительно отравлен.
Король ответил с усмешкой:
— То уже не слух! Верные нам московиты поспешили об этом донести. Но я не думал, что смерть воеводы, пусть и искусного, может снять огромное превосходство протитвника.
— Не забывайте, ваше величество, что князь Рожинский не только дошел до Москвы, но более года держал ее в осаде.
— С ним шли во имя царя Дмитрия.
— Не столько во имя ложного Дмитрия, сколько из ненависти к Шуйскому. Ненависть народа к государю чревата неожиданными последствиями. Нас никто не захотел бы видеть в Московии, но, ненавидя Шуйского, не будут против нас.
— Меня давно московские бояре звали на царство.
— Ваше величество, такова моя горькая участь, говорить правду своему государю. Русская церковь не агрессивна, но упорна в неприятии римской церкви. Церковь общается со всеми людьми, а бояре, которые вас призывают, кого они представляют? Только надеясь на смуту у московитов, я пойду настречу московскому войску.
Король отдал Жолкевскому гусарские хоругви, ибо они не нужны были при осаде, отдал несколько пехотных рот. Войска под Смоленском, по польским обычаям, делились на королевские и отряды волонтеров, собранных польскими вельможами на свои средства. Как только стало известно, что Жолкевский собирает войско для похода на Москву, к нему стали переходить отряды волонтеров. Встал под начало Жолкевского полковник Николай Струсь со своими известными на всю Польшу рубаками. За Струсем потянулись и другие удальцы, и, конечно же, те, кто успел придти к королю из воинства Рожинского. Набралось под рукой гетмана до десяти тысяч ратных. Невелика сила против сорокатысячного московского войска.
Между тем, московское войско медленно приближалось к Можайску. Жолкевский шел быстрыми переходами, чтобы успеть до того, как царь Шуйский уплатит жалование наемникам. Он рассчитывал, что выведет наемников из битвы. Впереди воинства Жолкевского шли лазутчики из русских изменников и польские подстрекали развала московского войска. И уже налаживалась связь с католиком Пьером Делавилем, а через него и с теми, кто не видел смысла слагать голову за коварного убийцу Скопина.
Делагарди сделал последнюю попытку пробудить у Василия Шуйского хотя бы чувство самосохранения. Он обратился к нему с посланием: «Государь! Если будет прислано жалование, которое могло бы удовлетворить солдат моих, то я надеюсь еще раз повести храброе войско под неприятельские мечи и с Божьей помощью победить. Если — нет, пусть тогда царь самому себе припишет несчастный исход войны, и на меня, да не падет конечная гибель и разрушение Московского государства.»
Шуйский усмехнулся над угрозой в письме. Ратных людей под началом его брата Дмитрия — сорок тысяч. Что значила при таком войске горстка наемников? А жалование платить, ох, как не хотелось!
Шуйскому доносили, что король не стронул из-под Смоленска всего войска. Да и все его войско не достигало числа ратных у московских воевод.
В Цареве-Займище укрепился Сторожевой полк под началом Валуева, человека верного, а еще и повязанного убийством царя Дмитрия. Брату повелел до сражения придержать жалование шведам и иным наемникам, а самому идти на Царево-Займище и встретить в поле тех, кого пошлет король. В поле против сорокатысячного войска выставить некого. Проиграют поле — побегут из-под Смоленска.
Дмитрий Шуйский, получив от брата наставления, собрал воевод: Андрея Голицына, Якова Барятинского, Даниила Мезенского, Василия Бутурлина и Делагарди. С важностью достойной великому полководцу древности, Дмитрий Шуйский поучал:
— Король не пошел на нас всеми силами, послал малую горстку с гетманом Жолкевским. Не похотел король быть разбитым нами, а подставил под разгром нелюбого им гетмана. В Цареве-Займище в нашем Сторожевом полку ратных не меньше, чем у Жолкевского. Завяжутся они меж собой, тут мы и явимся во всей силе. Ляжет для короля путь чист в его королевство прочь с нашей земли.
Делагарди не стал оспаривать глупца, для него дело царя Василия Шуйского стало чужим. Опасался он за свое воинство, не желая подставлять его под польские сабли. Не о Дмитрии Шуйском он заботился, оспаривая его заключение:
— Есть ли у князя Дмитрия уверенность, что гетман Жолкевский ввяжется в сражение под Царевым-Займищем? А если пройдет мимо и ударит на на нас?
— Дай то Бог! — воскликнул Дмитрий Шуйский. — Валуев ударит ему в спину из Царева-Займища, а мы в лицо!
Делагарди все же попытался подсказать, как избежать разгрома:
— Не надо ловить удачу в облаках, надо окопать лагерь, поставить рогатки и выставить «гуляй-города». Жолкевский умный воин, он повернет назад. А нам идти бы, не поспешая, давить его «гуляй городами», как давил польские войска Михаил Скопин.
Упоминание имени Скопина взъярило Дмитрия Шуйского.
— Скопину спешить было некуда, а нам надобно скорее гнать короля с нашей земли!
4
Жолкевский разослал письма к французам и шотландцам, оставляя в стороне шведов. Он писал: « Между нашими народами не было вражды. Короли наши жили и до сих пор живут в дружбе. Хорошо ли это, что вы, не будучи от нас ни-чем оскорблены, помогаете прирожденным нашим врагам московитам? Хотите быть нашими друзьями или врагами? Выбирайте! Мы же и на то и другое готовы. Прщайте!»
— А и правда, — говорили французы, — ради чего мы здесь должны пропадать под польскими саблями? Жалование не платят, а хотят, чтобы мы сражались за чуждых нам московитов!
Роптали и шведы:
— Мы в московские дела не мешались. А выходит, что защищаем отравителя и обманщика. Платить должен золотом, а платит мехами. Как нам эти меха возить за собой и ждать, когда их черви источат?
Шотландцы не получая жалования, не могли понять зачем они пришли в суровые края и начальствует над ними негодный к делу воевода.
Между наемниками и Жолкевским шла пересылка об условиях перехода на его сторону.
Дмитрий Шуйский продвигался к Клушину, Жолкевский подошле к Цареву-Займищу.
Валуев его ждал. Подход к городу преграждала речка, дорога пролегала через плотину. Валуев поставил оборону возле плотины, дабы не дать полякам пере-правиться. Устроил засаду. Но не с Жолкевским играть в наивные военные игры.
В предмостье перед плотиной Жолкевский расположил пехотинцев и приказал возводить укрепления, будто бы собирался расположиться здесь лагерем. Валуев решил, что гетман готовится к длительной осаде и предвкушал, как поляков разгромит московское войско, подойдя из Клушино. Между тем, Жолкевский отправил в далекий обход конные хоругви нанести удар по Сторожевому полку с тыла.
Польская пехота окапывалась, а конные хоругви, обойдя дальним путем плотину, переправились через речку. Когда они внезапно атаковали Сторожевой полк, его ратники разбежались, немногие успели уйти за городские валы. Жолкевский не собирался брать приступом Царево-Займище. Его цель — создать видимость осады, чтобы придержать Сторожевой полк на месте, а в это время, казалось бы, рассудку вопреки, атаковать все московское войско, сосредоточившееся под Клушино и с пятитысячным войском нанести поражение сорокатысячному московскому войску. Из донесений лазутчиков ему стало известно, что московское войско готовилось выступить утром из своего лагеря.
Жолкевский приказал своим полковникам быть готовыми к выступлению, а куда не объявил, опасаясь переметчиков. Коней не расседлывали, подкрепились в сухомятку. Разожгли костры, чтобы в Цареве-Займище полагали, что поляки не собираются трогаться с места.
Дмитрий Шуйский и его воеводы пребывали в восторженном настроении. Лазутчики донесли, что поляки взяли в осаду Царево-Займище, стало быть, остается их прижать к городским земляным валам и раздавить. По такому случаю, в шатре Дмитрия Шуйского собрали пирование, дабы отпраздновать скорую и верную победу. Пригласили и Делагарди, чтобы обласкать его перед битвой и еще раз пообещать скорую выплату жалования шведам. Делагарди запаздывал, пирование начали без него, досадуя на его неуважительность.
Делагарди уже имел случай оценить военное искусство Жолкевского во время войны с Польшей, был им пленен, потому и опасался не приберег ли старый лис какой-либо хитрости. Имел он к тому же известия, что французы и шотландцы пересылаются с поляками и готовят измену. Не о них забота, а о своих, о шведах. Шведам пощады от полякам не ждать. Потому на пирование к Дмитрию Шуйскому не спешил, предупредил ротмистров, чтобы стереглись от внезапного нападения и пошел посмотреть, что делается в московских полках.
