Фаина Гримберг - Княжна Тараканова
Супруга герцога Голштинского сохраняет титул великой княгини, а их дети – титулы великих князей и княжон.
Правитель, правящий Россией после достижения моей дочерью совершенного возраста двадцати лет, является узурпатором ее законной власти».
Она понимала, зачем сделал Михал эту, в сущности, не имеющую смысла преамбулу. Герцог Петр, то есть, собственно, император Петр, супруг Екатерины, давно был мертв!
– А зачем это… о правах потомства Петра и Екатерины? – спросила она. – Ведь это может создать излишние осложнения…
Он покачал головой:
– Мы не можем быть максималистами. Племянник императрицы Елизаветы и его потомство – реальные фигуры, совершенно игнорировать их существование нельзя. В завещании необходимо указание на то, кто обладает дальнейшими правами в случае бездетства главного наследника.
– А если мы и вправду выиграем, что будет с потомством сына Екатерины и с нею самой?
– В России это делается просто: свергнутого правителя и его или ее потомство арестовывают, затем ссылают, затем каким-нибудь способом уничтожают в ссылке. Так поступила Екатерина со своим мужем и с другим претендентом, Иоанном[73]. Она беззаконно захватила трон, однако пользуется уважением в европейском монархическом концерте. И самое забавное, конечно, то, что и ее преемник или преемница, которые захватят власть столь же беззаконно, будут пользоваться уважением не меньшим, если, конечно, сумеют заставить уважать себя! Если ты сумеешь! Но ведь я буду рядом!.. – Он прервал свою речь и продолжил чтение:
«Если дочь моя не признает нужным, чтоб супруг ее именовался императором, воля ее должна быть исполнена, как воля самодержицы. После нее престол принадлежит ее потомкам как по мужской, так и по женской линии».
Это тоже можно было понять. Отсутствие салического права…
– Надо уточнить, что престол наследует прежде всего старший ребенок императрицы, вне зависимости от его пола, затем его потомки, вне зависимости от их пола, и затем – другие дети императрицы в порядке старшинства и также вне зависимости от их пола. И ты должен как-то обеспечить себя…
Он вдруг сказал, что не понимает…
– Но ведь супругом императрицы, моим мужем, будешь ты!
Он отвечал искренно:
– Брак… Ты и я… Это кажется мне таким странным!.. Мы настолько связаны… Как отнесется к этому браку русское дворянство?..
– А как они отнеслись к браку Петра Великого с цыганкой? Они приняли этот брак, будущая императрица Елизавета родилась от этого брака!..
– Да, ты права! Но я не знаю… Наш брак… венчание… Это представляется мне таким странным, то есть я не могу представить себе этого! Но я вижу тебя рядом со мной… себя в роли твоего министра, советника…
Она сделала движение губами, как бы забрав их вовнутрь рта. Лицо ее приняло детски сосредоточенное выражение.
– Не делай так, – сказал он серьезно. – Мне не нравится, когда ты так делаешь. – Он говорил серьезно и мягко.
Она отвечала без вызова в голосе:
– А ты разве так хорошо знаешь меня? Ты мало был со мной. – И вдруг сказала быстро и детски решительно: – Если ты не женишься на мне, я ничего не хочу! Я уйду, убегу! Пусть пропадает твое дело! Что тебе Польша, польская государственность! Зачем нам это?! Разве этого мы хотели? Мы ведь всегда хотели свободы!..
– Ты сама себе противоречишь! – Он начал сердиться. – Какое отношение может иметь брак, наш брак, к свободе?!
– Не знаю, не могу объяснить! Но я этого хочу. Обещай мне, что если мы выиграем, ты женишься на мне!
– Ну хорошо, я обещаю, – голос его снова зазвучал спокойно.
Но она не могла успокоиться:
– Ты меня тянешь в это дело!.. Нет, я тяну себя!.. Я чувствую, я могу поверить… Но я сама не знаю, зачем мне это нужно, чтобы ты женился на мне, чтобы мы венчались…
– По какому обряду, по греко-восточному или по римско-католическому? – спросил он машинально.
Она откликнулась тотчас:
– Зачем ты спрашиваешь? Разве не все равно?
И тут разговор принял неожиданный оборот. Она не ожидала ничего подобного!
– Нет, – заговорил он очень серьезно, – это тебе все равно, а вовсе не мне. Это ты не знаешь никакой веры и потому тебе все равно. А я, хотя и штудировал тома «Энциклопедии», все же отношусь к тем людям, быть может, не таким необычным, как ты, да, к тем людям, которые с самого раннего своего детства воспринимают от своих родных, близких некие обычаи, веру, обряды, и даже если и потом отказываются от всего этого, но в глубине души, в глубине своей сути сохраняют всему этому своеобразную верность!..
Она тоже начала горячиться:
– Да, я ничего не восприняла! И никакой верности у меня нет! Я даже не могу сказать, что я верна тебе, потому что ты – часть меня, а я – часть тебя!.. – На глазах ее показались слезы. – Для чего нам это дело?! Прежде мы никогда не ссорились. Послушай! Мы ведь сейчас впервые ссоримся!..
Он улыбнулся и стал успокаивать ее:
– Все очень обыкновенно. Мы стали проводить друг с другом много времени. Все люди, которые проводят друг с другом много времени, ссорятся периодически. Особенно мужчины и женщины, это обыкновенно. Мы должны к этому привыкнуть…
– Откуда ты знаешь? – В глазах ее все еще стояли слезы.
– Я наблюдал людей, – он улыбался.
– А я? Не наблюдала?
– Ты наблюдала в жизни людей другое…
– Я сама не понимаю, почему я хочу, чтобы ты женился на мне, обвенчался бы со мной; все равно по какому обряду!
– О чем мы говорим? Если ты этого хочешь, я это сделаю. Я хочу, чтобы мы выиграли и после этого выигрыша обрели бы свободу, большую свободу, чем теперь, чем прежде…
– Читай дальше, – сказала она. Он тотчас продолжил:
«Дочь моя Елизавета учредит верховный совет и сама назначит его членов. Она может проводить любые преобразования в армии. Каждые три года все государственные учреждения, и гражданские, и военные, должны представлять ей отчеты в своих действиях, а также счеты. Все это рассматривается в совете дворян (Conseil des Nobles), который назначен будет дочерью моей Елизаветой.
Каждую неделю должна она давать публичную аудиенцию. Все просьбы подаются в присутствии императрицы, и она одна производит по ним решения. Ей одной предоставляется право отменять или изменять законы, если она признает то необходимым…»
Она находила его превосходным чтецом и старалась слушать очень внимательно. Однако вдруг отвлекалась, и невольно в памяти ее возникала смутная череда имен, которые она носила, и людей, с которыми она так или иначе была связана…
Он прервал чтение на короткое время, просто, чтобы вздохнуть. Но она этим кратким перерывом воспользовалась и заговорила:
– Послушай! Я знаю, что в Российской империи существует рабство, как в Древнем Риме. Рабами являются крестьяне, а также захваченные в плен при войнах, которые ведет Россия, подданные иных государств[74]. Надо включить пункт об освобождении…
Он отложил лист на столешницу и замахал правой рукой, словно останавливая свою собеседницу:
– Этого нельзя делать, никак нельзя! Такое человеколюбие может дорого нам стоить и, более того, может уничтожить наше дело на корню, что называется! В России дворяне являются наиболее сильным и влиятельным сословием. Крестьянское же сословие непривычно к свободе и, кроме того, не имеет в своей собственности земельных наделов. Если освободить крестьян, наделив их землей, это повлечет за собой страшные бунты и беспорядки. Если же освободить крестьян, не дав им земли, то они вскоре вновь окажутся в кабале у помещиков-землевладельцев. Впрочем, и в том и в другом случае смута будет неизбежна! Надо также учесть еще одно важное обстоятельство: на сегодняшний день образование в России доступно лишь дворянам, и лишь они имеют возможность изучить французский и немецкий языки, а также основы наук. Правитель может опираться лишь на образованное сословие. А дворяне обеспечивают свое существование лишь трудом порабощенных крестьян. Государь, освободивший крестьян, лишится дворянской поддержки, но и ни в каком ином сословии поддержки не приобретет, поскольку все они крайне невежественны. Такой государь непременно падет жертвой смуты. Посмотри на действия нынешней российской императрицы! Она не только не освобождает крестьян, но, напротив, закрепощает все новых и новых мелких земледельцев на завоеванных ее войсками землях. Земли и крестьян-рабов она дарит особо отличившимся дворянам, приобретая таким образом их расположение и верность…
Ответом на эту складную речь было сухое:
– Да, ты прав…
Но он отлично понял ее настоящие мысли и потому продолжил говорить:
– Пойми! Я думаю, как ты! И в конце концов крепостная зависимость будет уничтожена. Но необдуманные благодеяния никогда и никому не приносят пользы! У нас будет время. Нельзя начинать с самых радикальных мер! И к тому же… – Он коротко засмеялся. – Покойная императрица и без того выглядит в этом завещательном распоряжении вольтерьянкой, начитавшейся сочинений Руссо и Монтескье! А в России все знают, что она была порядочно невежественна!..
