Степан Злобин - Степан Разин (Книга 1)
На площади, где при взятии городка казнили сопротивлявшихся стрельцов, собрался народ. Здесь уже девять месяцев кряду сходился казацкий круг для обсуждения общих дел.
Степан взошел на помост. Сергей и Иван Черноярец несли перед ним атаманские знаки. Тут же в толпе стояли посланники Дона.
– Послов у нас нынче богато, – сказал Черноярец – Не обессудьте нас, атаманы донские: перво с дворянами станем беседы вести, а там уже и ваше слово послушаем.
Донцы пробубнили что-то невнятное под нос.
– Пожалуйте, господа дворяне, сюда, на помост. Отсюда народу слышней, – позвал Черноярец.
Приведенные из церкви дворяне поднялись на дощатый помост.
– Здорово, головы еловы! – громко сказал Степан. – Что за черти пригнали вас?
– Именем царским прислал нас боярин и воевода, астраханский князь Иван Семенович Прозоровский, а черти нас не гоняли, – смело сказал один из дворян.
– Что бояре, что черти – все радость одна! – заметил Сергей Кривой.
Разин взглянул пристальнее на старшего дворянина.
– Никифор Нелюбов тебя прозывают? – спросил он, узнав в нем знакомца.
– Нелюбов.
– Ты, стало, брата Ивана в Москву повез к палачам?
– Твой брат на меня не роптал... и силен не чинился... поехал добром, – сбивчиво пробормотал дворянин.
– Чаешь, и я добром к палачу пойду? – с мрачной усмешкой спросил Степан.
– Добром не пойдешь – и силой свезут! – вмешался второй голова, Семен Янов. – Тебя не на казнь зовут – сулят милость.
– Встал ты на самого государя – и казни повинен, а сложишь ружье – и тебя простит государь, – подхватил Нелюбов.
– Круга спросим – как порешит! – оборвал Степан.
Он снял шапку и поклонился толпе.
– Слыхали, братове казаки, что паны-головы бают?
– Слышали! – отозвались в толпе.
– А когда идут сговаривать к миру да к добру, то войско с собою ведут ли? Слыхал ли кто этакий мир? – с насмешкой спросил Разин.
– Какое войско? Брехня! – воскликнул Нелюбов, еще не знавший, что Разин накануне разбил Безобразова.
– Бесстыжая рожа! – зыкнул Степан. – Я стрельцов разбил и прогнал. Мы степных разбойников порубили к чертям... Где ж брехня?! И вас за обман порешим. Не так, атаманы? – обращаясь ко всем, спросил Разин.
– Верно, Степан Тимофеич! С изменой пришли послы: шли звать к миру, а войско степями выслали! – откликнулись голоса казаков.
– Палача! – позвал Разин.
Несколько пар казачьих рук схватили дворян. И тут же, невдалеке от помоста, им саблей срубили головы. Угрюмо глядели на казнь донские послы. Старый Ерема Клин, бывший со Степаном в посольстве, снял шапку и перекрестился.
– Ваш черед, атаманы донские! – произнес Черноярец, приветливо поклонившись черкасским посланцам и приглашая их на помост к атаману.
Смущенно потупясь, взошли казаки на помост. Их было пятеро, старых знакомцев Степана, матерых донцов разных станиц.
– Корнила прислал? – резко спросил их Разин.
Вперед выступил тучный Ерема Клин.
– Круг прислал, Степан Тимофеич, – сказал он. – Москва доняла нас: хлебного жалованья бояре давать не хотят. Сказывают – весь Дон за тебя в ответе. Круг тебе пишет: уймись. Приходи на Дон со своей голутьбой. Станем в ладу жить: всех во станицы примем и в круг пускать станем по старине. А как повернешься на Дон – и царь свою милость во всем сулит...
Степан засмеялся коротким и громким смехом.
– Видали вы, атаманы, как я боярской милости верю! Скажите Корнею: не пойду к нему и своим казакам не велю. Продал он брата Ивана, продавал не раз украинских казаков, продавал беглецов московских. И нас он продаст за три гроша. Понизовские богачи голутьбе не товарищи! И грамоту мы читать не хотим. Несите ее назад да скажите, как мы обошлись тут с боярскими посланцами, – заключил Степан. – На том вам поклон...
Он поклонился. Донцы поклонились ему.
– Ладно ли я сказал, дети? – спросил Степан у народа.
– Добре сказал! Не видали мы от старшины добра.
– Здрав буди, батька! – крикнули с разных сторон.
– Конец кругу! – объявил Иван Черноярец, и площадь враз загудела мирным и оживленным говором, как на базаре, будто не было только что казни дворян...
Донцы потеснились к лестнице, чтобы сойти с помоста.
– К атаману пожалуйте, братцы донские послы, хлеба-соли откушать, – позвал их Федор Сукнин.
– Здорово, Клин! – приветил Степан, обнявшись со стариком. – Дела порешили, а ныне пображничаем! Да, чур, за брагой про ваше посольство – ни-ни! А то во хмелю побранимся! – серьезно пригрозил Степан. – Здоров, Пинчейка-толмач! И тебя нарядили в послы? Корнила хитер: послал тех, кого я люблю! Иным бы посек башки.
– Чаяли, посечешь и так, – усмехнувшись, признался Иван Губанин, третий из донских послов, и почесал в затылке.
Вокруг засмеялись.
– Вы добрые казаки, пошто вас секчи! – возразил Черноярец.
– Вместе еще поживем на Дону, на кругу поспорим-ся и дуваны поделим, – сказал Митяй Еремеев.
– А паче, что круг вас послал – не Корнила, – поддержал и Наумов.
– Как Алена? Как дети? Как брат Фролка? – расспрашивал казаков Разин.
Клин вытащил из мешка узелок, завязанный женским платком.
– Фрол Тимофеич наезжал в Черкасск. Все у тебя слава богу. Вместе с ним ехали до Зимовейской, в твоем курене ночевали, казачку видели и робят. Лепех тебе напекла Олена Никитична. Мыслю, что нынче уж дюже черствы, – а все же из дому.
Клин протянул Степану гостинцы...
Послы просидели до ночи и наутро отъехали на Дон, только Пинчей отстал от них и остался в войске Степана.
– Что ж я хозяйке скажу от тебя, Степан? – спросил на прощанье Клин. – Скучилась дюже, плачет.
– Поклон отдай. А сам как сберусь, так наеду, – уклончиво ответил Степан.
По каспийским волнам
– "...А сидим у Паншина-городка, да пройти нам от ратных людей не можно – ни свинцу, ни зелья, и сабли – одна на троих, и в том, государь Степан Тимофеич, как ты нам, отец наш, укажешь. Пошли, государь, к нам, к Паншину-городку, своих есаулов с твоим жалованьем – с пищальми, свинцом и зельем. Пожалей сиротинок, не то воеводы побьют нас. Смилуйся, отец родной, пособи, а мы, сироты, тебе правдой послужим, как ты укажешь, и живота жалеть на твоей атаманской службе не станем".
Иван Черноярец дочитал посланье, принесенное молодым пареньком, сидевшим тут же в углу.
– Сколько же вас там сошлось, «сиротинок»? – спросил Разин.
– Шесть сот, осударь атаман, – выпалил, вскочив на ноги, паренек.
– А где ж вам Степан Тимофеич на всех мужиков пищалей, свинцу да зелья напасется?
– Не ведаю, осударь атаман! – пробормотал молодой мужицкий посланец.
Он был невысок ростом, лет семнадцати от роду, с ярким румянцем выпуклых щек, с детским наивным взглядом темных, широко открытых глаз, и темные пушистые усики казались наклеенными на слишком юное, простодушное лицо.
– Ты не ведаешь, я не ведаю. Кто же ведает, как ты мыслишь? – спросил Степан, которому льстило, что народ так вот, прямо, к нему обращался с нуждой.
– Ты все ведаешь, осударь Степан Тимофеич! – сказал паренек. – Кому же иному ведать, ить на тебя вся надежа!
– "Надё-ожа"! – передразнил Разин. – Из одной надёжи не сшить одежи! Как звать-то тебя?
– Тимошка.
– А по батьке как?
– По батьке – Степанов сын.
– Как же, Тимофей, я тебя в казаки возьму? Ты Тимофей Степанов, а я Степан Тимофеев. Казаки и знать не будут – который из нас двоих батька, который сын, – пошутил Разин.
Паренек тотчас же подхватил его шутку:
– Ты, Степан Тимофеич, с бородой, а у меня, вишь, усы одни выросли – вот так и узнают. Как ус ни велик, а все бороды не выкроишь! У кого борода, тот и батька.
– И то! – поддержал Черноярец. – Бороде честь, а усы и у кота есть!
– Ну, знать-то, парень Тимофей Степанович Кошачьи Усы, так ты у меня в казаках и будешь, а бороду вырастишь – есаулом станешь. Отколе сам?
– С Вологды.
– Эка прошел! Не зря шагал. Оставайся.
– А как мужики? – спросил Тимошка.
– Мужики пусть сами дорогу сыщут. Ты сыскал, и всякому не заказано, – строго сказал Разин.
– А пищали да зелье?
– Где ж я возьму? Вы сбесились! Сколь мужиков на свете, а я всем пищали да зелье подай... Что я – царь?
– До царя бояре не пустят, а ты наш атаман! – возразил Тимошка.
– Богатым стану – тогда на всех припасу.
– Ну, прощай, Степан Тимофеич! Ты не серчай. Я пойду, – вдруг поднявшись с места, сказал Тимошка.
– Куды ж ты? – спросил Черноярец.
– Назад к мужикам. Ждут у Паншина. Надо сказать, чтоб не ждали. Не то их побьют.
– Ты, Тимофейка, садись да молчи! – в первый раз вмешавшись, остановил Сергей. – Слышь, Стяпан Тимофеич, – обратился он к атаману, – нам мужиков бросать не лады! Надо послать к мужикам есаулов.
– Тебя, что ли? – резко спросил Разин.
– А что ж не меня? Возьму полсотни ребят, под Паншин сгоняю на лошадях, челны переволочь пособлю да сведу на низовья, а там тебя в море нагоним...
