Василий Шукшин - Любавины
– Да какая тебе разница?! Я тебе дам такой же документ, что отработал на уборочной – все честь по чести. А мы с тем председателем договоримся. За ним как раз должок имеется. Район-то один – Салтонский! А?
– Клуб есть? – спросил Пашка.
– Клуб? Ну как же!… Вот такой клуб!
– Сфотографировано.
– Что?
– Согласен, говорю! Пирамидон.
Прохоров заискивающе посмеялся.
– Шутник ты… Один лишний шофер да еще с машиной! На уборочной – это пирамидон. Шутник ты, оказывается, Ефимыч.
– Что делать! Значит, говоришь, клубишко имеется?
– Вот такой клуб! – бывшая церковь.
– Помолимся, – сказал Пашка. Оба – Прохоров и Пашка – засмеялись.
В тот же вечер Пашка уписывал у председателя жирную лапшу с гусятиной и беседовал с его женой.
– Жена должна чувствовать! – утверждал Пашка.
– Правильно, Ефимыч! – поддакивал Прохоров, согнувшись пополам, стаскивал с ноги тесный сапог. – Что это за жена, понимаешь, которая не чувствует.
– Если я приезжаю домой, – продолжал Пашка, – так? – усталый, грязный, то, се… так? Я должен кого первым делом видеть? Энергичную жену. Я ей, например: «Здорово, Муся!». Она мне должна весело: «Здорово, Павлик! Ты устал?».
– А если она сама, бедная, наработалась за день, то откуда же у нее веселье возьмется? – заметила на это хозяйка.
– Все равно. А если она грустная, кислая – я ей говорю: «Пирамидон». И меня потянет к другим. Верно, Ефимыч?
– Абсолютно! – воскликнул Прохоров.
Хозяйка назвала их «охальниками».
Два часа спустя Пашка появился в здешнем клубе – нарядный, как всегда (он возил с собой чемодан с барахлишком).
– Как здесь население? Ничего? – довольно равнодушно спросил он у одного парня, а сам ненароком обшаривал глазами танцующих: хотел знать, какое он произвел впечатление на «местное население».
– Ничего, – ответил парень.
– А ты, например, чего такой кислый?
– А ты кто такой, чтобы допрос мне устраивать? – обиделся парень.
Пашка миролюбиво оскалился.
– Я – ваш новый прокурор. Порядки приехал наводить.
– Смотри, как бы тебе самому не навели тут.
– Ничего, – Пашка подмигнул парню и продолжал рассматривать девушек и ребят в зале. – Целинники есть?
– Пошел ты!… – сказал парень.
Пашку тоже разглядывали. Он такие моменты очень любил: неведомое, незнакомое, недружелюбное поначалу, волновало его. Больше всего его, конечно, интересовали девки.
Танец кончился. Пары расходились по местам.
– Что это за дивчина? – спросил Пашка у того же парня – он увидел Настю Платонову, местную красавицу.
Парень не захотел с ним разговаривать, отошел. Пашка стоял около стенки, поигрывал концами гарусного пояска, смотрел на Настю.
Заиграли вальс.
Пашка прошел через весь зал к Насте, слегка поклонился ей и громко сказал:
– Предлагаю на тур вальса.
Все подивились изысканности Пашки; на него стали смотреть с нескрываемым веселым интересом.
Настя спокойно поднялась, положила тяжелую руку на сухое Пашккно плечо. Пашка, не мигая, ласково смотрел на девушку…
Закружились.
Настя была несколько тяжела в движениях, ленива. Зато Пашка начал сходу выделывать такого черта, что некоторые даже перестали танцевать – смотрели на него.
Пашка выдрючивался, как только мог. Он то приотпускал от себя Настю, то рывком приближал к себе и кружился, кружился… Но окончательно он доконал публику, когда, отойдя несколько от Насти, но не выпуская ее руки из своей, пошел с приплясом. Все так и ахнули. А Пашка смотрел куда-то выше «местного населения» с таким видом, точно хотел сказать: «Это еще не все. Вот будет когда-нибудь настроение – покажу, как это делается».
Настя раскраснелась, ходила все так же медленно, плавно.
– Ну и трепач ты! – весело сказала она, глядя в глаза Пашке. Пашка только повел бровью. Ничего не сказал.
– Откуда ты такой?
– Из Питера, – небрежно бросил Пашка.
– Все у вас там такие?
– Какие?
– Такие… вображалы.
– Ваша серость меня удивляет, – сказал Пашка, вонзая многозначительный ласковый взгляд в колодезную глубину темных загадочных глаз Насти.
Настя тихо засмеялась.
Пашка весь затрепетал в ее руках, весь ходуном заходил…
– Вы мне нравитесь, – сказал он, – я такой идеал давно искал.
– Быстрый ты, – Настя в упор, спокойно смотрела на Пашку.
– Я на полном серьезе, – сказал он.
– Ну, и что?
– Я вас провожаю сегодня до хаты. Если у вас, конечно, нет какого-нибудь другого хахаля. Договорились?
Настя усмехнулась, качнула отрицательно головой. Пашка не обратил на это никакого внимания.
Вальс кончился.
Пашка проводил девушку на место, опять галантно поклонился и вышел покурить в фойе к парням.
Парни косились на него. Пашка по опыту знал, что так бывает всегда.
– Тут забегаловки нигде поблизости нету? – спросил он, подходя к группе курящих – решил сразу войти в доверие. – Пивишка бы выпить…
Парни молчали… Смотрели на Пашку насмешливо.
– Вы что, языки проглотили? – спросил Пашка.
– Тебе не кажется, что ты здесь слишком бурную деятельность развел? – спросил тот самый парень, с которым Пашка беседовал до танца.
– Нет, не кажется.
– А мне лично кажется.
– Крестись, если кажется.
Парень нехорошо прищурился.
– Выйдем на пару минут? Потолкуем?
Пашка отрицательно качнул головой.
– Не могу.
– Почему?
– Накостыляете сейчас ни за что… Мы потом когда-нибудь потолкуем. Вообще-то, чего вы на меня надулись? Я, кажется, никому еще на мозоль не наступал.
Парни не ожидали такого поворота. Им понравилась Пашкина прямота. Разговорились.
Пока разговаривали, заиграли танго, и Настю пригласил другой парень. Пашка с остервенением растоптал окурок… Тут-то и рассказали ему, что его карта уже бита – у Насти есть жених, инженер, и дело у них идет к свадьбе. Пашка внимательно следил за Настей и, казалось, не слушает, что ему говорят. Потом сдвинул фуражку на затылок, прищурился.
– Посмотрим, кто кого сфотографирует, – сказал он и поправил фуражку. – Где он?
– Кто?
– Инженеришка.
– Его нету сегодня.
– Зарубите себе на носу: я интеллигентов делаю одной левой, – сказал Пашка.
Танго кончилось. Пашка прошел к Насте.
– Вы мне не ответили на один вопрос.
– На какой вопрос?
– Я вас провожаю сегодня до хаты?
– Я одна дойду. Спасибо.
– Не в этом дело… – Пашка сел рядом с девушкой. Круглые кошачьи глаза его смотрели серьезно. Длинные тонкие пальцы рук заметно дрожали. – Поговорим, как жельтмены…
– Боже мой, – вздохнула Настя и поднялась. И пошла в другой конец зала.
Пашка смотрел ей вслед… Слышал, как вокруг него сочувственно посмеиваются. Он не испытывал никакого позора. Только стало больно под ложечкой. Горячо и больно. Он тоже встал и пошел из клуба.
На другой день после работы Пашка нарядился пуще прежнего. Попросил у Прохорова синюю шелковую рубашку – увидел, как тот вчера надевал ее на собрание, – надел свои синие диагоналевые галифе, надраил до жгучего сияния сапоги, накинул на плечи пиджак и появился такой в здешней библиотеке (Настя работала библиотекарем, о чем Пашка заблаговременно узнал).
– Здравствуйте! – солидно сказал он, входя в просторную избу, служившую и библиотекой и избой-читальней одновременно.
В библиотеке была только Настя, и еще у стола сидел молодой человек интеллигентного вида, просматривал «Огонек».
Настя поздоровалась с Пашкой и улыбнулась. Пашка с серьезным видом подошел к ее столу и стал перебирать книги – на Настю ноль внимания. Он сообразил, что парень с «Огоньком» – и есть тот самый инженер, жених Насти.
– Почитать что-нибудь? – спросила Настя, несколько удивленная тем, что Пашка не узнал ее.
– Да, надо, знаете…
– Что вам дать? – Настя невольно перешла на «вы».
– «Капитал» Карл Маркса. Я там одну главу не дочитал… Надо дочитать, пока есть свободное время. Верно?
Парень, сидевший за столом, с удивлением посмотрел на Пашку. Настя хотела засмеяться, но, увидев строгие Пашкины глаза, сдержала смех.
– Как ваше фамилия?
– Любавин Павел Ефимыч. Год рождения 1935, водитель-механик второго класса.
Пока Настя записывала все это, водитель-механик искоса разглядывал ее. Потом посмотрел на парня с «Огоньком»… Тот тоже в этот момент смотрел на него. Пашка на секунду-две растерялся… Зачем-то подмигнул парню.
Тот улыбнулся.
– Кроссвордиками занимаемся? – ляпнул Пашка.
Парень не сразу нашелся, что ответить.
– Да… А вы, я смотрю, глубже берете, – глаза у парня веселые и неглупые.
– Между прочим, Гена, он тоже из Ленинграда, – сказала Настя.
– Ну?! – Гена искренне обрадовался. – Вы давно оттуда? Расскажите хоть, что там нового?
Пашка излишне долго расписывался в карточке, потом придирчиво оглядел том «Капитала»… Молчал.
