Андрей Упит - На грани веков
— Не лейте же на землю дар божий!
Да кто тут теперь будет прислушиваться к его шипенью. Это же подаренное управляющим лучшее пиво с лиственской пивоварни. Ночью его на веревке спускали в колодец — еще не слишком нагрелось, крепкое чертовски. Друст обоими локтями опирался о стол, но постоянно то один, то другой локоть соскальзывал с края. Анцис Гайгал кланялся, точно на молитве, Иоргис, вытаращив затуманившиеся глаза, бранил его:
— Гляди не налакайся ты опять, как скотина!
Тедис вздохнул так, что выгнутая грудь поднялась до самого носа. Пряча за спиной оставшееся лукошко с лепешками, он, пятясь, пролез сквозь ветки и исчез в жилье. По крайней мере хоть это ему одному достанется от свадебного угощенья.
Внезапно кузнец поднялся. Словно возвратившись из далеких скитаний, по тропам которых бродили его мысли, обвел взглядом этих гуляк и бражников. Рявкнул так, что в воротах риги что-то крякнуло и даже в лесу отдалось.
— Вы что здесь, лопнуть хотите! Пошли в Бриедисы!
Друст вскочил первым.
— Верно, ребята!
— В Бриедисы!
— Разнесем Бриедисы!
Пошатываясь, побрели все; Тедис сквозь щель в дверях поглядел им вслед. Клав держался еще довольно крепко, остановился, всадил вилы в изгородь так глубоко, что, вытаскивая их, чуть-чуть не упал. Томс взмахнул палицей и сбил с одной стороны березы все ветки. Когда они уже свернули на сухую и ровную дорогу, по которой жители прицерковной стороны возили сено, и, направившись в Бриедисы, исчезли в ельнике, у свадебных ворот остановился Крашевский. С трудом подняв голову, долго изучал их. Ну, ясное дело, здесь и есть эта самая свадьба! Почувствовал, что мучится от жажды, как запаленный в жаркий полдень конь. Хорошо, что тут свадьба, капля-другая да перепадет.
В воротах, ведущих во двор, он вновь остановился и уставился, вытаращив глаза. У овина какое-то странное, похожее на жабу существо только что сняло со стола пивной бочонок и покатило его к жилью. Крашевский хрипло вскрикнул, словно это пиво принадлежало ему:
— Эй, приятель! Не укатывай — мне пить охота!
Но тот только еще больше приналег, быстро семеня короткими ногами по лужайке. Бочка катилась, подскакивая, из дыры при каждом обороте выплескивалась коричневая пенистая струя. Крашевский лишь руками развел, когда бочонок с катившим его исчез в проеме дверей, Там Тедис оглянулся и, видимо, сразу смекнул, что этот пришелец не очень-то опасен. Дверь захлопнулась; Но сейчас же отдернулось оконце, мелькнула плоская голова с большими зубами, высунулась длинная рука и угрожающе потрясла бельевым вальком.
Крашевский покачал головой.
— Этаких свадебных обрядов я еще в Лифляндии не видывал. Шведские времена, да, да — все по-новому. Знать бы, как к нему подъехать, в бочонке еще кое-что на дне оставалось… Эх! и то ладно, что цел, невредим убрался!
Он повернулся и пошел прочь, все еще сердито бормоча. На дороге остановился и приложил палец ко лбу. Тут чистое поле, а там опять же ельник — поди знай, с какой стороны он сюда пришел! Бес их сегодня разберет, эти стороны! Все время было вроде сумеречно, будто в лесу… А! Что же это с солнцем? Разве оно не в глаза светило? Верно — лицом к солнцу, только лицом к солнцу!
Он втянул голову в плечи, засунул руки в карманы, чтобы не болтались, и проворно зашагал в лес.
3
Бриедисы были убраны зеленью еще больше, чем Лауки. Сам управляющий позволил нарубить ветвей и деревцев в молодой поросли за Голым бором и в субботу еще в полдник отпустил батрака Иоциса, караулившего в имении. Тот и принялся ломать во всю мочь. Три воза берез приволок. Поезжане через луга ехали, а он все еще по двору сновал. Овин и жилой придел так разукрасил, что ни дверей, ни ворот разглядеть нельзя. Навес клети кругом утыкан деревцами — даже загон для скота густо укрыт, ничего неприглядного больше не видать.
И все же настоящего веселья на свадьбе не было. Так же как и при поездке в церковь, держались в особицу — женихова родня сама по себе, невестина опять же сама но себе, и за столом, да и сейчас. Угощенье невиданно богатое, никаких указаний властей насчет излишества, меры и счета не соблюдалось — весь ответ за свадьбу своего крестника управляющий брал на себя. Уж таким расточительным оказался он на сей раз: прислал пуру курземской пшеничной муки, зарезанного и опаленного подсвинка и две бочки пива с пивоварни, а самим Бриедисам вольно было варить его, сколько солоду хватит. До приезда гостей пригнал экономку поглядеть, все ли ладно устроено. Когда все уже сидели в предовинье за столами, приехал верхом сам. Долго, правда, не оставался, потому что даже с захмелевших родичей жениха все веселье сразу слетело. Конечно, над шутками эстонца смеялись, да только натянуто, робко поглядывая, не начнет ли он опять вращать белками, выискивая кого-нибудь. Холгрен все это хорошо заметил и потому почувствовал себя здесь не слишком-то уютно. Роль Холодкевича не по нем, да и эти здесь — не лаубернские мужики. Посидев час, подозвал писаря и уехал. Столько дел нынче: надобно взглянуть, так ли в имении ставят почестные ворота для встречи молодого барина на границе земель Брюммеров, и потом у него самого вечером в замке важное дело. Очень важное дело, от которого зависит многое…
Гости и не думали вставать из-за стола, ведь еще оставалось вдоволь еды и питья. Бриедис бродил такой пришибленный и вялый, что толку от него не было, поэтому вместо хозяина без лишних слов принялся заправлять посаженый отец — брат Лауковой Смилтниек. На женской половине стола распоряжалась сама Лаукова, разбитная, счастливо улыбающаяся, без умолку болтающая. Вначале ей принялась рьяно помогать Бриедисова Анна, подчеркнуто выказывая свою дружбу с родичами Тениса, а к родне Майи все время поворачиваясь спиной. Но потом она стала часто исчезать: девчонка, объевшаяся клюквенным киселем, лежала в пристроечке, свернувшись клубком. Она то и дело выскакивала за угол. Двери овина из предовинья распахнуты, нет-нет да и ввалится клуб дыма, слышно, как в печи трещат дрова, — там готовилось и на завтра и на послезавтра. Три денечка и три ночки — ну вот и в Сосновом хоть раз свадьбу по старому обычаю играют. В остальном старые обычаи сегодня совсем не соблюдались. Молодая строптиво отказалась выполнить один из старых обрядов, совсем не вовремя встала из-за стола и вышла вон. Женихову родню это донельзя обидело и задело. Но они постарались не выказать обиды, нарочно шумели еще пуще и пили еще усерднее, подзуживая друг друга. Черт бы побрал все эти старые обычаи! В церкви повенчаны — и ладно.
Чуть не половина волости приглашена на свадьбу Майи и Тениса, а другая половина наряжена встречать у почестных ворот молодого барона. Молодежь уже плясала на ровно выкошенной полянке, но и тут дело не ладилось. Лиственские музыканты, люди гордые, держались так, точно они из другого сословия, пили не очень охотно, потому и игра не та, от которой ноги сами в пляс идут и все вихрем крутится. Кучка девушек у клети пыталась петь, но без ответной стороны ничего не получалось, а подружки Майи не отзывались.
Майины родичи парами и кучками прогуливались у леса, лежали на краю огорода, растянувшись на травке. Под навесом клети за ветками тоже набилось полным-полно. И здесь пива в изобилии, об этом заботился Смилтниек, выказывая особое радушие невестиной родне. Вот он только что провертел дырку в бочонке, водруженном на козлы, и взглядом обласкал гостей.
— Ну, наливайте, гостюшки! Пиво из имения, от доброй души дадено, брезговать негоже.
Ближний из гостей нехотя отозвался:
— Пито уж, отец Смилтниек, пито.
А другой, чуть подальше, оказался еще ехиднее:
— То-то оно и горькое такое, что от доброй души. Будто на осиновой коре настоянное. Мы уж лучше вот это из ведра отца Бриедиса, оно хоть в горле не застревает.
Смилтниек почел за лучшее не слышать подобных речей. Мимоходом вытолкал кучку подружек невесты.
— Чего это вы, как цыплята, сбились в кучу? Парни хотят ноги размять.
— Пускай разминают, там и без нас есть кому.
— Мы эти господские танцы не учены плясать.
От горя став еще более тщедушным, Бриедис нагнулся к Сусуру, который хоть в церковь и не поехал, но на свадьбу, как свояк, все же притащился.
— Чего он мое пиво выхваляет, нынче оно у меня и вовсе не получилось. Не чуешь, как пригорело?
— Малость есть.
— Я будто вконец очумел!.. Да что мне, впервой солод прожаривать, разве не знаю, сколько печь надо остужать? А тут — прямо на красный под. Ну спятил, да и только!
— Ячмень-то немного и перерос, кажись. Да разве ж тебе в эти дни до пива было. Нашлось о чем подумать.
Бриедис пригнулся еще ближе. Видать, так много накопилось на душе, что даже у него язык развязался.
— Столько было, что ни надумать, ни передумать… Прямо не знаю, за что ко мне несчастье привалилось. Давно ли старуху на кладбище отвез, прошлой весной две коровы пали, а теперь вот опять Майя… Да еще с этаким позором да бесчестьем — как беглянку, как воровку, в имение, в тюрьму, а потом с дрекольем да с пистолетами в церковь. Разве о такой свадьбе для нее я думал!
