Александр Майборода - Путь на юг
— Дозорных тоже брать?
— Я же сказал — всех! — зло проговорил Тур. — И пусть заберут жен и детей.
Чтобы на вылазку брали жен и детей? Такого точно никогда не бывало!
Поэтому Дубыня невольно воскликнул:
— Жен и детей?! Но их же убьют.
— Наверно. Скорее всего. Пусть они скорее собираются. Мы ждать никого не будем, — сказал Тур.
— Но... — попытался получить объяснение Дубыня.
Тур перебил его;
— Скажи им, что в город мы не вернемся, будем пробиваться и уходить вверх по Дону в родные места. В городе останутся те, кто уже не может ходить.
Теперь стало все ясно — город решено оставить.
Но Дубыня знал, что многие мужчины, ослабев от жажды, не были способны на длительный переход, а большинство женщин и детей настолько обессилели, что немногие из них способны были просто держаться на ногах.
— Понятно. Значит, мы умрем сегодня, — сказал Дубыня.
— Те, кто не умрет, тот спасется, — подчеркнуто холодно сказал Тур и отвернулся, показывая, что ему некогда разговаривать с Дубыней.
Дубыня подумал, как будет страшно тем, кто сейчас узнает, что им придется оставлять в городе своих любимых жен и детей — что для них будет медленной и мучительной смертью; и он с горьким облегчением подумал, что у него нет семьи, а, значит, боги избавили его от этого ужаса.
«Умереть в сражении не страшно, страшно видеть смерть своих близких, когда ничем не можешь им помочь», — подумал Дубыня, обреченно махнул рукой и поднялся по лестнице.
— Что случилось? Почему воевода с дружинниками собрались у ворот? — спросил Полыня, видя почерневшее от горя лицо друга.
— Польши, беги домой, забирай свою жену и приходи к воротам. И поторапливайся. Скоро мы уходим из города, — хмуро распорядился Дубыня.
— Как уходим? — ужаснулся Полыня.
— Так — будем пробиваться через хазар.
— Это же верная смерть!
— Еще вернее, что умрем от жажды, если останемся.
Полыня наклонил голову и заплакал:
— Ты чего? — спросил Дубыня.
— Она уже не может ходить, — сквозь слезы проговорил Полыня.
— Ну, ты принеси ее к воротам, а там я тебе помогу, — сказал Дубыня.
— Ты поможешь? — вскинулся Полыня и тут же опустил голову. — Нет. Если ты будешь ее нести, то как ты будешь сражаться? Как я буду сражаться? Мы погибнем, если возьмем ее.
— Но что же делать? — спросил Дубыня.
Полыня вытер глаза.
— Пойду, увижу ее в последний раз. Она была хорошая жена.
— Иди, — сказал Дубыня.
Глава 109
Хотя каган и правитель без власти, однако даже беку требовалось разрешение на его посещение. Поэтому Аба-дии сначала пришлось послать к кагану просьбу, чтобы тот принял его.
Кагану было скучно. Поэтому он согласился принять Абадию в тот же день перед ужином.
На встречу Абадия оделся умышленно скромно — в простую черную одежду. Этим он хотел показать, что живет скромно, словно аскет, и служит кагану на высокой должности исключительно ради преданности и любви к нему.
Кагана он застал в летнем саду за столом рядом с бассейном. В хрустальной воде бассейна лениво плавали остроносые тени осетров. На дорожках между роз бахвалились радужными хвостами павлины.
Стол был заставлен фруктами.
Каган полулежал на низкой кушетке. Рядом с каганом сидели на коленях три восхитительно красивые девушки в прозрачных одеждах. Отщипывая от кистей виноградины, они кормили ими кагана.
Абадия узнал их — две были иудейками.
Подойдя к столу, Абадия почтительно поклонился.
— Да будет славен великий каган! — поприветствовал он. — Надеюсь, здоровье кагана прекрасное и все его желания исполняются.
Каган, молодой человек с изнеженным лицом, лениво повел рукой.
— Присаживайся, Абадия. Попробуй винограда.
Рядом с кушеткой стояли мягкие пуфики.
Абадия почтительно отказался.
— Господин, я не смею сидеть в твоем присутствии.
Каган опустил ноги на мраморный пол и сел.
— Так какая нужда привела тебя ко мне, Абадия? Я слышал, что ты повел мою армию на войну со славянами.
Абадия негромко хихикнул, прикрыв рот рукой.
— Какая уж война со славянами? Так безделица. Идя навстречу желаниям народа, я разрешил ограбить славянский город, который они незаконно поставили на наших землях.
Каган удивленно поднял тонкие брови.
— Как? Славяне ставят на нашей земле свои города? Кто им позволил это?
Абадия понял, что проговорился о том, чего каган не должен был знать, и поспешил исправить ситуацию.
— Потому мы и пошли войной на славян, чтобы наказать их за самовольство.
— Наказать изгоев надо, — сказал кагана. — И наложи на них еще большую дань, чтобы они всегда помнили, кто их господин.
В отличие от кагана Абадия хорошо помнил, что славяне не платят дань хазарам. Но к чему расстраивать кагана? Поэтому он только проговорил:
— Так я и сделаю, господин. Но я пришел к тебе по другой, более важной причине.
— Какой? — нахмурил брови каган.
Абадия показал глазами на девушек.
— Господин, позволь мне говорить с тобой наедине.
— А тут нет никого.
— А женщины?
— Это всего лишь мои наложницы, — сказал каган.
— Но дело слишком тайное, чтобы даже они знали о нем.
— Да? — с сомнением проговорил каган и щелкнул пальцами. — Идите, мои голубки, в сад. Пока мы будем разговаривать с Абадией, соберите для меня душистые лепестки прекрасных цветов.
Девицы убежали в заросли роз, и оттуда послышался приглушенный смех.
Абадия присел на пуфик рядом с кушеткой кагана и тихо заговорил:
— Господин, ты уже знаешь, что я веду войну со славянами...
Каган медленно наклонил голову:
— Знаю.
Абадия продолжил:
— Войну со славянами я начал для того, чтобы увести из Итиля всех, кто ненавидит тебя.
— Неужели такие имеются в моем народе? — не поверил каган.
— Есть, и они устроили против тебя заговор, — сказал Абадия. — И в заговоре против тебя участвуют многие тарханы из аланов и тюрков.
— Но ты сам алан.
— Был, и скорблю об том. Я уже давно иудей.
— У нас все веры равны.
— Они ненавидят иудеев.
— И что же они хотят?
— Они хотят убить тебя.
Каган встал, гордо вскинул голову, и проговорил:
— Но если они не помнят — я потомок рода Ашинов, и каган но праву рождения. Мои предки создали это государство. Я — Бог!
Абадия встал рядом.
— Они не хотят помнить этого.
— Но чем же я им стал неугоден?
— Потому что они мусульмане или христиане, а ты язычник. Они хотят кагана мусульманина или христианина.
— Мои боги — боги моих отцов!
— Каган, времена меняются. Нравы аристократии давно испортились, они впали в разврат. Новая вера побуждает их презирать твоих богов. Мусульмане считают самым злейшим врагом для себя не христиан или иудеев, а язычников, верящих в старых богов.
Каган сел и с горечью в голосе проговорил:
— Неужели в Хазарии не осталось преданных мне людей?
— Есть, и их много, — сказал Абадия. — Все иудеи преданы тебе. Они готовы жертвовать своей жизнью во благо тебя.
— Я буду их любить, как самого себя, — сказал каган. — Но что же я могу для них сделать?
Абадия упал на колени.
— О, великий каган! Нет для нас большей награды, если ты примешь нашу веру. Тогда иудеи будут еще больше преданны тебе и почитать, как бога.
— Но тогда обидятся другие, — сказал каган.
— Но другие предали тебя. И нет времени — заговорщики решили, что как только вернутся назад в Итиль, то убьют тебя.
— Не знаю, что и делать, — с сомнением проговорил каган.
— Принять иудаизм, — сказал Абадия.
— Но об этом узнают другие.
— Незачем всем говорить, что ты стал иудеем. Пусть об этом знают только иудеи.
Каган повеселел.
— Ну, если так, то можно.
Через три дня каган был обращен в иудаизм.
Глава 110
Проводив Полыню, Дубыня пробежался по стене до следующей башни и предупредил всех встретившихся, чтобы они брали свои семьи и подходили к воротам.
Вернувшись, он увидел, что засовы с ворот были сняты и дружинники были готовы выходить.
Колонну возглавлял князь и дружинники — они были на конях и в тяжелых доспехах. Они должны были тараном проломить переднюю линию хазар, если те встретятся.
За ними — княгиня с княжичем, семьи дружинников и старшин на телегах. Тут же женщины и дети простых людей — те, что еще могли передвигаться. По бокам и сзади колонну защищали пешие ратники в легкой броне.
Дубыня взял щит, копье и топор и поспешил пристроиться к строю пеших ратников, поближе к княжеской дружине.
Подошел и Полыня. Его лицо в темноте казалось черным. Он нашел Дубыню и коснулся его плеча.
— Дай мне встать рядом.
