Нина Молева - Марина Юрьевна Мнишек, царица Всея Руси
— Понимаю, вы устали и раздражены. Как бы там ни было, теперь вы дома, окруженная своим войском и своим двором, разве это не великолепно? Калуга будет приветствовать вас как свою державную правительницу.
— И мать наследника престола.
— Мать наследника? Я не ослышался?
— Нет, не ослышались, государь. У вас будет наследник.
— Вы не могли мне сообщить более радостной вести! В глазах народа и войска это очень сильно укрепит наши позиции.
— Вы ничего не говорите о вашем дитяти.
— Вы хотите мне поставить в вину, что о державе я думаю в первую очередь? Но если бы я поступал не так, чему бы и что мог наследовать этот ребенок?
— Вы, как всегда, правы и, как всегда, бездушны. Впрочем, это и в самом деле уже не имеет значения. Вы приготовили для меня покои?
— В вашем распоряжении настоящий дворец, ваше величество. Скажите прислужникам — они найдут все необходимое у моего интенданта. Он знает, что каждое ваше распоряжение должно быть немедленно выполнено и самым наилучшим образом.
— Вы снова обрели уверенность в себе, государь. И надежду.
— Как могло быть иначе. Вам, вероятно, известно, с какими царскими почестями переодетого крестьянином царя своего приняла Калуга. Ваш приезд наполнит их сердца еще большей радостью.
— Рада слышать.
— Не слышать — вы все это увидите собственными глазами. Но у меня будет к вам просьба, ваше величество. Здесь нельзя пренебрегать православными обычаями. Сегодня суббота — вам следует быть на вечернем богослужении в соборе, при всем народе. И одеться для этого в русское платье.
— Сколько раз мне все это уже говорилось!
— Но вы всегда имели обыкновение пренебрегать добрыми советами. Хорошо проявлять гордость, когда обладаешь силой. Она у нас будет. И обещаю, в Кремле вы вольны будете поступать, как вам заблагорассудится. А точнее — как подскажет здравый смысл. Гордость и надменность всегда мешали вам его проявлять.
— Вы переходите к оскорблениям!
— Нисколько. Посоветуйтесь с вашим гишпанским чернецом. Уверен, он подтвердит мою правоту. И найдет способ снять с вас любой грех. Он очень ловок и почему-то не оставляет вас. Или имеет поручение следить за вами. У этих монахов никогда не узнаешь, какую цель они преследуют по поручению своего Ордена.
— Вы хотите поссорить меня со всеми моими приближенными? У вас это не вышло в Тушине. Почему же должно получиться в Калуге, особенно после того марша, который мы проделали вместе со святым отцом.
— Мне надоели эти бессмысленные препирательства, государыня. Они решительно ни к чему не ведут. Но крепко портят настроение. А, кстати, боярин Заруцкий. Входи, входи, ясновельможный пан, и давай я тебя представлю нашей государыне. Ты на редкость вовремя. А я должен отлучиться по делам. До свиданья, ваше величество, мы увидимся за торжественной трапезой.
— Счастлив вас видеть в добром здравии, ваше величество. Очень счастлив. Если бы я знал, что вы решитесь на этот опасный путь из Дмитрова сюда, я сам помчался бы за вами. Но, не знаю почему, государь до последнего счел нужным держать ваш приезд в тайне.
— Он не знал о нем, ясновельможный боярин.
— Боже, каким же опасностям вы себя подвергали! Это невероятно! И как мог великий канцлер вас отпустить, пусть даже и с большим конвоем.
— У него не было выхода, Заруцкий, — московиты заняли Дмитров.
— Плохая новость. Хотя… Вам известно, ваше величество, что государю снова присягнули Коломна и Кашира.
— Но почему-то вы вернулись из Коломенского и снова отдалились от Москвы. Мне неприятно об этом думать.
— Простой воинский расчет, государыня. В Коломенском слишком многие предавали и изменяли государю. Кругом кишели лазутчики московитов. Государь будет гораздо увереннее себя чувствовать на юго-востоке от Москвы, хотя ему преданы и многие северные земли. Главной силой государя остаются донские казаки.
— Мне говорили, что супруг мой очень настроен против моих сородичей.
— Я бы сказал иначе, государь не доверяет им, и он нрав. Никогда не узнаешь наверняка, с кем они или к кому отшатнутся к концу дня.
— А… пытки. Пытки и казни, Заруцкий? Это правда…
— Военное время, ваше величество. Законы военных лагерей.
— Вы согласны с государем?
— Не мое дело и не мое право соглашаться или не соглашаться с приказами его величества.
— Вы уходите от ответа. Понимаю. Но после кремлевских событий 17 мая мне тяжело видеть кровь и насилие.
— Но вам и нет необходимости присутствовать на допросах и казнях. Это мужская работа, только и всего.
— На кого кроме донских казаков полагается нынешним временем — я не успела его об этом спросить — государь Дмитрий Иванович?
— Главным образом на крещеных татар. Вы увидите их во множестве.
Гетману оставалось в столице два дела. Он думал о том, как бы с тем войском, какое при нем было, без опасности занять столицу… Гетман обращал внимание на то, чтобы московская чернь, склонная к возмущениям, не произвела мятежа, не призвала бы обманщика (Тушинского вора) и не расстроила бы всего в случае, ежели бы он отвел войско от столицы. Он заметил в предусмотрительных боярах, что они опасались того же… Патриарха и чернь, которые сопротивлялись этому введению войска, преодолели различными способами.
Наконец, дела были доведены до того, что войско вошло (в ночь на 21 сентября 1610 года): гетман выбрал ему места, удобные на всякий случай, так что войско полками и отрядами расположилось в особенных дворах, чтобы при всякой нечаянности одни другим могли подавать помощь.
Полк Александра Зборовского расположился в Китай-городе, все вместе, в близком один от другого расстояние полк Казановского и Вейгера — в Белом городе, также поблизости друг от друга; сам гетман со старостою Велижским (А. К. Гонсевским) остановился в главной крепости Кремле, во дворе, некогда бывшем царя Бориса, в то время, когда он еще был правителем при царе Федоре.
Из Записок гетмана Жолкевского * * *— Дочь моя, вы чем-то обеспокоены? У вас есть основания для каких-то новых опасений?
— Святой отец, моя жизнь давно превратилась в цепь сплошных опасений. Даже сон не освобождает меня от них — меня преследуют ужасы. И казни, казни, казни…
— Вам следует больше времени проводить с вашим сыном. Общение с младенцем принесет мир в вашу измученную душу.
— Наверно, это так. Но благодаря усилиям боярина Заруцкого моя пестунка оказалась в Калуге, и с тех пор мне нет нужды постоянно беспокоиться о ребенке. Ей можно довериться полностью.
— Я говорю не о физических заботах — о душевной близости с сыном. Как чудесно вы разговариваете с ним — это лечит каждую мать, а ведь это ваш первенец.
— Если бы так относился к Янеку его отец!
— Но государь был очень доволен рождением Ивана Дмитриевича, и вряд ли стоит его винитб, что в желании завоевать расположение военных людей он большую часть времени проводит среди них.
— Все время, святой отец. Все время без остатка. Мы видимся едва ли не только во время парадных застолий. Вот и сегодня государь посчитал нужным уехать на охоту. Со своими татарами. И он уже был полупьяным.
— Не судите так строго мужские слабости, дочь моя. Вы же сами признавались мне, что не слишком любите разговоры с вашим супругом.
— Я ненавижу их. Они всегда кончаются ссорами и оскорблениями.
— Тогда почему вам не радоваться спокойствию, которое наступает во дворце, когда государь охотится? К жизни нельзя все время предъявлять свои требования — у жизни свой порядок, положенный Господом. Но что это? Поглядите, ваше величество. Во дворе замешательство. Крики. Люди куда-то бегут. Повозка… Вам незачем подходить к окну, ваше величество. Не надо, не подходите!
— Государыня! Государыня! Где государыня? Господи, да что же это! Нет, что ли, никого? Государыня!
— Я здесь, казаче! Что тебе? Что случилось?
— Государь… государь наш… приказал долго жить…
— Умер!
— Убит, государыня, и как убит! Вон, слышишь, людишки в набат ударили. Колокола зазвонили. Нет больше нашего государя, нету!
— Да ты толком, толком-то скажи. Заруцкий, наконец-то, вы! Объясните же, в чем дело?
— Присядьте, ваше величество. В ногах, как говорится, правды нет, а дела уже все равно не поправишь. Государю Дмитрию Ивановичу отрубили голову. На охоте.
— Ты бредишь, боярин! На охоте? Голову?
— Вспомните, ваше величество, недавно государь велел телесно наказать одного крещеного татарина по фамилии Урусов.
— Господи! Откуда мне помнить, когда у вас на Торгу дыба от крови не высыхает. Черед к ней стоит. Одного порют, с другого одежду сдирают. Причем здесь это?
— Притом, что татарин затаил обиду. Государь имел неосторожность разрешить ему с братом поехать на охоту вместе с ним. Урусов улучил минуту и рассек саблей государю плечо — промахнулся. А его брат доделал задуманное — отмахнул государю голову. Ее так и привезли — отдельно от тела.
