Виталий Полупуднев - Великая Скифия
– Нужны умилостивительные всенародные жертвы богам, чтобы смягчить их сердца, а умы народа направить на общее дело, – заговорил Гераклид, сладко поглядывая на царя Агелу. Голос его звучал тихо и певуче, словно старый богослужитель продолжал чтение молитв.
Миний насмешливо кивнул головой и обратился ко всем.
– Да, – произнес он звучным басом, – если бы мы отправили послов два месяца назад, то сейчас в нашей гавани уже стоял бы флот Митридата. Но все вы тогда выступили против. А почему? Я отвечу на этот вопрос. Вы считали, что скифы уже неспособны вести войну, но вы ошиблись в этом. Вы надеялись, что наши гарнизоны в Неаполе, Хабе и западных портах с успехом отразят разбойничьи наскоки скифских шаек, но и это оказалось неверно… Но главное не в этом. Вы вспоминали прожорливых понтийских солдат и с ужасом думали о тех разорительных литургиях, которые в прошлом году пришлось нести вам, богатым, по содержанию царского войска. Вы боялись подумать об этом вновь. Наконец, вы полагали, что если скифы прорвутся к Херсонесу, то не будут настолько сильны, чтобы взять его штурмом, что народ отразит варваров, а в крайнем случае город откупится за счет своих средств, а вы свои сундуки сохраните полными, не испытав ничего, кроме небольшого испуга… Вот в чем главное, вот почему вы тогда с насмешками отклонили мое предложение.
– Но нас тогда поддержали члены совета и весь народ, о Миний! Никому не хотелось вновь увидеть, как понтийцы гадят у стен наших храмов и лезут обнимать наших жен и дочерей… А воля народа – высший закон!
Это сказал Херемон, стоявший, облокотясь о колонну, в глубине храма.
– Верно, Херемон, жрецы сумели настроить народ на свой лад, зная его нелюбовь к иноземцам. И публично провалили мое предложение о направлении послов к Митридату… А теперь города Равнины и порты наши в руках Палака! В ближайшие дни скифы будут штурмовать ворота города. Готовьте своих сыновей для неравного боя, себя для рабства и смерти, а жен и дочерей для скифских воевод!
Херемон засопел. Молчание нарушил Агела:
– Ты по-своему прав, Миний. Все уважают тебя за острый ум. Но когда ты делал свои предложения о направлении послов в Понт, предсказания не были благоприятными. Теперь же откровения свыше показывают путь к Митридату!
– На зиму глядя?
– Боги знают больше нашего, – вмешался Гераклид, – и если дают указания, то, видимо, обеспечат и успех их выполнения! Не будешь же ты, Миний, идти против воли богов или сомневаться в их правоте?
– И против народа, – добавил Херемон. – Народ уже знает о божественных откровениях, и я не сомневаюсь, что изъявит свою волю на площади! Но скажи, эпистат: ты считаешь помощь Понта ненужной?
Миний пожал плечами с улыбкой горечи на выразительном лице.
– Я никогда не утверждал этого. Помощь Понта нам нужна, но мы опоздали. Теперь Митридат только будущей весной сможет помочь нам. А раз это так, то вопрос о послах не такой уже срочный… За зиму и без послов слухи о скифской войне дойдут не только до Понта, но и до самой Эллады. Митридат узнает о нашей беде и сам догадается весной прислать свои войска.
Демиурги недоуменно переглянулись, за исключением статуеподобного Агелы и секретаря Дамасикла.
– Что Митридат узнает о нашей беде – это верно, – вдруг пробасил стратег Никерат, ведающий тяжелой пехотой. – Но захочет ли он вникнуть в этот слух? Думаю, что не захочет! Что ему, Митридату, до Херсонеса, если он готовит войну против Рима! Его слухами не пробьешь, нужны послы и подарки!.. Я за посылку в Синопу двух лучших граждан!
Миний сдержанно рассмеялся.
– Вот потому-то понтийский царь и не забудет о нас, что готовит поход на Рим! Для успеха этого похода ему нужны Херсонес и Боспор! Опершись на нас, он завоюет Скифию и станет хозяином северного берега моря!.. Для чего? Я думаю – для того, чтобы ударить на Рим через Балканы! Да!.. Вот в чем причина царского внимания к нам. Не в любви дело, а в том, что мы нужны Понту как подножка, ступив на которую, Митридат думает вскочить на шею Риму!
Опять вмешался Гераклид. Он заговорил, часто взглядывая на царя Агелу:
– По-твоему, Миний, выходит, что Херсонес не больше как рыба, попавшаяся в сети к Митридату. Но ведь не сам Митридат захотел стать нашим предстоятелем – заступником. Мы просили его об этом, и наша мать Гераклея способствовала нам в этом. Неужели метрополия могла желать худа своей колонии?
– Гераклея – наша метрополия, это верно. Но она вошла в состав Понтийской империи и исполняет волю понтийского царя!
Гераклид не унимался.
– Но ведь и боги города в своих откровениях указывали нам делать так, а не иначе!.. Неужели, Миний, даже городские боги служат Митридату?
Задавая этот вопрос, Гераклид обвел всех торжествующим взглядом.
Лицо Миния потемнело. В его сверкнувшем взоре отразилась сложная гамма чувств. Тут были досада, гнев, презрение к ограниченному иерею, пытающемуся влиять на государственные дела, не понимая в них ничего. С уст эпистата уже готовы были сорваться резкие слова.
Дамасикл, внимательно наблюдавший за происходящим, своевременно вмешался.
– Сейчас не время обсуждать, правы ли были боги и почему они сделали так, а не иначе! – заявил он. – Боги всегда правы, но далеко не всегда даже самый большой мудрец может сказать, что они замышляют и куда хотят направить судьбы людей. И ты не прав, Гераклид, задавая такой вопрос Минию. Эпистат всего лишь человек, хотя умнее многих из нас. Его ум направлен на дела земные и не изощрен в общении с богами. И я считаю, что слова Миния о замыслах Митридата достойны внимания. Видимо, помощь Херсонесу входит в какую-то часть замыслов гордого царя на пути к мировому владычеству!..
Дамасикл сделал паузу, как бы для того, чтобы присутствующие могли возразить ему. Не спеша продолжал:
– Митридат Понтийский хочет стать вторым Александром и обладает умом, честолюбием и целой фалангой хороших советников и стратегов. Но Александр шел на восток, а Митридат хочет идти на запад. Оборона Херсонеса входит в его широкие планы. Однако народ херсонесский привык считать, что все события мира вращаются вокруг Херсонеса, как солнце, луна и звезды – вокруг земли. Народ верит в величие своего города, и… не нам с вами разубеждать его в этом. Народ не должен сомневаться в целесообразности всех мер, предпринимаемых советом полиса. Если он узнает, что полис стал подобен кораблю, потерявшему руль, и уносится куда-то волею чуждых ему сил, то он потеряет уважение не только к нам, кормчим корабля, но и к городским богам за их бессилие. А это будет означать гибель Херсонеса. В этом смысле Гераклид прав. Но и он забыл, что мы говорим не перед народом, а на тайном совете. И все же ясно, что Гераклид хороший гражданин и может блюсти народное благочестие и уважение к властям города.
– Он хорошо говорит, – заметил кто-то вслух.
– Да, почтенные демиурги, – продолжал секретарь, – нас народ выбрал не для того, чтобы мы своими разногласиями развалили полис, но для того, чтобы мы соблюли и укрепили его! Верно ли я говорю?
– Верно, – согласились все.
– А для этого мы должны сохранить авторитет наших богов. Их независимость и мудрость – залог счастья, свободы и независимости полиса!
– Правильно, – подтвердил Агела, смотря куда-то в угол своими немигающими глазами.
– Народ должен знать также, что Митридат протягивает нам руку не для того, чтобы запрячь нас в свою колесницу, но потому, что боги хотят сохранить священный город, а совет мудро и безошибочно делает свое дело. Не стечение обстоятельств, но мудрость управляющих – вот что спасет город. И я знаю, что Миний прекрасно понимает это, равно как и то, что послов надо посылать, и обязательно с подарками. Его же возражения, не понятые Гераклидом, всего лишь прием оратора, желающего обнажить истину путем противопоставления. Он хотел, чтобы вы сами вынули жребий правды… Итак, народ будет ждать помощи только в том случае, если ему будет известно, что послы поехали в Понт, и падет духом, если мы не сделаем этого. Подарки же нужны обязательно… Приняв подарки, Митридат будет видеть в нас друзей и окажет помощь с открытым сердцем. Видя, что мы добровольно идем к нему, он не только выполнит свои обязательства, но и не предпримет против нас худого, и мы всегда будем пользоваться элевтерией. Не так ли, Миний?.. По-моему, я лишь завершил и выразил твои действительные мысли, видя, что ты оружие логики хочешь заменить более слабым оружием чувств… Я кончил.
Речь Дамасикла произвела впечатление. Миний медленно поднял голову и уперся глазами в оратора. В волнах его бороды угадывалась улыбка.
– Как всегда, Дамасикл, ты умен и владеешь собою, – молвил он, – ты правильно понимаешь меня и достоин занимать свое место до конца дней своих. Да, демиурги, мы пошлем к Митридату послов и подарки, как того требуют боги и интересы Херсонеса. Но готовиться будем к осаде с расчетом на всю зиму! Не ранее весны можно ждать прибытия флота из Синопы. Наши расчеты будем хранить в тайне, так же как и наши опасения. Поклянемся же хранить тайну нашей беседы и заранее уготовим проклятие и казнь тому, кто разгласит ее!
