Хидыр Дерьяев - Судьба (книга третья)
Из пятидесяти двух арчинств Марыйского уезда белые ожидали набрать отряд джигитов около тысячи сабель. Действительность оказалась более чем смехотворной: на пункте регистрации джигитов к двенадцати часам дня собралось всего сорок человек. Кстати, в число этих сорока входили Сергей, Берды, Клычли и Дурды, выполняющие специальное задание Реввоенсовета, которое в основном сводилось к одному: всеми мерами мешать усилению белогвардейских войск.
Бесконечные эшелоны, идущие со стороны Байрам-Али, постоянно занимали линию. Да и вряд ли была необходимость отправлять такое «могучее» войско по железной дороге. Поэтому джигитов посадили на коней, реквизированных у жителей Мары, приставили к ним двух: офицеров — русского и туркмена — и отправили походным строем.
Настроение у джигитов было неважное. Не слышалось обычных в подобных случаях шуток, пожелании, предположений. Парни ехали угрюмо и молча. Русский офицер возглавлял отряд. Поближе к нему пристроились Сергей и Клычли. Офицер-туркмен замыкал шествие. У пего была ответственная задача — следить, чтобы никто из всадников «случайно» не отстал. Но за ним самим следили Берды и Дурды, ехавшие в последней тропке.
По договорённости, друзья должны были начать действовать, когда оба офицера съедутся вместе. Предполагалось, что офицер-туркмен выедет вперёд, и таким образом основная тяжесть ликвидации офицеров ложилась на Сергея и Клычли как наиболее опытных и рассудительных. Но время шло, а оба начальника и не собирались съезжаться.
— Слушай, — шепнул Берды товарищу, — этак мы и до самого фронта доедем, ничего не предприняв!
— Конечно! — сердитым шёпотом ответил Дурды. — Чего мы должны опасаться каких-то двух паршивых офицеров?
— А что делать?
— Отстань немного и стреляй в нашего. А я в спину русскому все семь пуль из нагана влеплю!
— Сергей не рассердится?
— Давай совещание соберём! — саркастически сказал Дурды. — Сядем четверо в кружок и посоветуемся, как нам быть!
— Ладно! — мотнул головой Берды, не обидевшись за насмешку. — По команде стрелять станем?
— Как хочешь… Давай по команде.
— Я считать буду. Скажу: «Два!» — стреляй.
— Договорились!
Когда ударили выстрелы и офицер, роняя поводья, стал заваливаться на луку седла, Сергей и Клычли сразу поняли, в чём дело. Клычли перехватил повод офицерского коня, а Сергей развернул своего боком к движущейся колонне, поднял руку.
— Остановитесь!
Но джигиты уже останавливались без его команды, растерянно вертя головами во все стороны и хватаясь за оружие — до них ещё не дошло, что это — не нападение красных.
— Товарищи! — крикнул Сергей, приподнимаясь на стременах. — Кто хочет проливать свою кровь за белых, может двигаться дальше, на фронт. Желающих никто задерживать не станет.
— Кому хочется воевать! — раздались возгласы.
— Насильно гонят!
— Если бы от нас зависело, шагу не сделали бы в сторону фронта!
— Теперь вас никто не погонит, — сказал Сергей, — всё зависит от вас самих. Офицеров ваших убили большевики. Я тоже большевик. Да по правде говоря, вы все большевики! Скажите, есть среди вас сыновья баев или ханов? Пусть безбоязненно выходят из строя, и отправляются по домам!.. Никого нет? Вот видите, я был прав — все вы сыновья бедняков, значит, большевики. Вы знаете, ребята, кто такие большевики? Это просто-напросто бедняки, которые сражаются с баями за свои права. Понятно я говорю?
— Понятно!
— Да мы и сами знаем, что большевики — хорошие люди.
— Правильно, товарищи! Зачем же вам сражаться с ними за интересы белых? Хоть с вашей помощью, хоть без неё им всё равно конец один, их войско разбегается. Видели, по дороге нам попадались группы конных? Почему они торопились скрыться от нас? Да потому, что эти люди бегут по домам из белой армии!
Парни заулыбались.
— Верно, бегут!
— Как паучата от паучихи, чтобы не слопала их, разбегаются!
— Им лишь бы спастись!
— Они не только спасаются, — пояснил Сергей, — они грабят по пути ваших соседей, таких же бедняков, как вы — имущество тащат, скот тащат, женщин тащат. Всё хватают, что под руку попадёт. Вы смелые и справедливые ребята. Конечно, вы можете и по домам вернуться.
Но в ваших руках — оружие, а в сердцах — горячая кровь. Я предлагаю вам: идите в пески всем отрядом, перехватывайте грабителей, возвращайте награбленное ими людям. Большую благодарность от народа заслужите. Если бандиты сопротивляться станут, отстреливаться, судите их на месте революционным судом! Согласны с моим предложением?
Почти без колебаний парни закричали:
— Правильные слова!
— Согласны!
— Ни одного грабителя не пропустим!
Переждав, пока затихнут выкрики, Сергей сказал:
— Вы поступаете, как честные и мужественные люди. Кого хотите иметь у себя командиром?
— Командуй ты!
— Благодарю за доверие, — улыбнулся Сергей, — однако я должен выполнить, одно большое поручение, поэтому идти с вами никак не могу. Вот двое моих друзей; этот — Клычли, этот — Дурды. Согласны вы подчиняться им?
— Согласны! — весело и дружно ответили джигиты,
— Тогда слушайте их команду и отправляйтесь выполнять своё боевое задание!
Так появился в окрестных песках летучий дайханский отряд — гроза грабителей и мародёров.
В городе царила сумятица. Жители потерянно толкались на улицах, не зная, отсиживаться ли дома, уходить ли подальше от беспокойной и жестокой дороги войны. В пригородных аулах люди действовали решительнее. Они уже погрузили свой скарб и только высматривала вокруг, чтобы не пропустить нужный для откочёвки момент.
Вокзал сотрясался от непрерывного надсадного рёва паровозов. Эшелоны двигались чуть ли не сплошной вереницей. Возле поставленных на погрузку вагонов суетились аульные арчины, солдаты железнодорожной охраны зло переругивались с беженцами. Со всех сторон тянулись к вокзалу арбы, гружённые сеном и чуреком.
По пыльней дороге размашисто шагал рослый плечистый парень в стареньком халате и стоптанных чарыках, но в богатом, прекрасной выделки тельпеке. Догнавший его старик-арбакеш предложил:
— Садись, джигит, если устал. Подвезу.
Парень поблагодарил, легко подпрыгнув, уселся на арбу.
— Хлеб везёте? — кивком головы указал он на выглядывающий из-под дерюжки румяный край чурека. — Белых подкармливаете?
— Нам что белые, что серые, — неохотно ответил арбакеш и легонько, жалея, подхлестнул лошадь. — Пусть едят, бедняги.
— Не жалко своё добро чужим ртам скармливать?
— Не жалко, коли прикажут.
— Да у белых-то и армии, наверно, нет уже — бегут от них люди во все стороны, — сказал парень.
— Бегут, — согласился арбакеш. — Однако есть армия, если до сих пор воюют. Пушки-то так и гремят, так и гремят.
— Ай, пушка есть пушка. Кто бы ни выстрелил — одинаково гремит.
— Скорей бы кончалась эта война, — посетовал арбакеш. — Измучился парод, каждый день неизвестного ждём… Только и молим аллаха, чтобы поскорее кончилось всё это.
— Скоро кончится, — успокоил его парень. — Сам издалека едешь, отец? Кони, вижу, взмылились.
— Издалека, добрый джигит. Из песков еду. Непонятно мне только, почему и в песках стреляют? Кто хочет стрелять, собрались бы в одно место — и стреляй себе на здоровье. А то разбрелись по всей земле — не знаешь, кто с кем дерётся, кто за кого заступается.
— Кто же там стреляет? — поинтересовался парень.
— Не знаю, — шевельнул плечом арбакеш. — Кто говорит, что белым из Ирана инглизы помощь прислали, кто утверждает, что это болшобики белых добивают, бегущих с фронта ловят. Где правда, попять трудно.
Разговаривая, они доехали до вокзала. Арбакеш свернул к вагону, где сгружали хлеб с приехавшей раньше арбы.
— Спасибо, отец, что подвёз, — сказал парень, спрыгивая на землю. — Не станешь возражать, если тебе помогу разгрузить арбу?
— Давай! — обрадовался арбакеш. — Один будет подавать чурек с арбы, другой — в вагон складывать. Мы быстро управимся!
— В вагон я полезу или ты?
— Ты помоложе — полезай ты, а мне сподручней с земли подавать.
— Ладно. Пошли, наша очередь приближается.
— Торбу-то свою сними, — посоветовал арбакеш. — Золота в ней небось нету, а без неё удобнее будет.
— Ничего, отец, я привык к ней, не мешает, — ответил парень.
Он подошёл к вагону и полез внутрь. Хмурый солдат, следящий за погрузкой, покосился, однако ничего не сказал. Арбакеш начал таскать стопки чурека.
К солдату подошёл железнодорожник с молоточком на длинной рукоятке — для выстукивания букс.
— Для фронта хлеб?
— Наше дело — охранять! — неприветливо сказал солдат, сдувая с кончика носа каплю пота.
— Закуривай, служивый, — железнодорожник протянул кисет с махоркой и сложенную книжечкой газету. — Да чего ты на солнце маешься? Давай-ка вот сюда, в тень отойдём.
