Джек Коуп - Прекрасный дом
— Давай еще раз, негодяй! — закричал он.
«Еще один такой налет — и никого из нас не останется в живых», — подумал Том. Даже кольчуги не смогли бы их защитить; Атеру вспорют живот так же, как остальным, и ему придется встретить свою смерть со всем мужеством, на какое он способен. Гул артиллерийского огня со стороны леса Нкунзини стих. За пределами клочка земли, где шла эта битва не на жизнь, а на смерть, была ничем не нарушаемая тишина, только грифы парили высоко в безоблачно-голубом небе. Кто придет раньше? Другой отряд Бамбаты или подкрепление? Копье вонзилось в пехотинца, который перезаряжал винтовку, и он упал, не издав ни звука. Другое копье попало в брюхо лошади одного из офицеров части наемников; она металась из стороны в сторону, становилась на дыбы и так ржала, что один из кавалеристов пристрелил ее. Том, увидев эту картину, в сердцах выругался. Он снова подошел к Атеру и потребовал увести лошадей.
— Вам они здесь не нужны, — сказал он.
Желтые, похожие на рысьи глаза Атера беспокойно бегали; он тяжело сопел.
— Они нам могут понадобиться, — заявил он.
— Для чего?
— Чтобы послать за подкреплением.
— Правильно. Тогда берите лучшую лошадь и скачите во весь дух.
— Вы ранены, лейтенант Эрскин, вы должны ехать.
— Мне не протянуть и мили. Ради бога, поезжайте, и кончим этот разговор. Ведь только для этого вы и держите здесь лошадей.
Атер закурил сигарету, а Том ждал; в нем бушевали ярость и отвращение. Это будет опасная поездка, но оставаться тут и сражаться — это почти верная смерть. Мысли Атера были ему совершенно ясны, и просто отвратительно было видеть его нерешительность.
— Я пошлю лейтенанта Тейлора, — сказал Хемп, выпуская изо рта облако дыма и не глядя Тому в глаза.
Они держали винтовки наперевес, пока молодой офицер не поднялся по склону оврага и не ускакал по той дороге, куда удрали наемники. Из-за куста, мимо которого он проезжал, наперерез ему выскочил воин, но Атер уложил зулуса выстрелом с расстояния в двести ярдов.
— Еще добыча для стервятников, — заметил он.
К защитникам траншеи снова приполз Тимми Малкэй; он невозмутимо заряжал свою винтовку.
— Почему ты не выполняешь приказаний? Ты, должно быть, спятил. — Том почувствовал внезапный прилив ярости. — Убирайся отсюда ко всем чертям да присматривай за лошадьми.
— Я отвел лошадей за холм, — оправдывался Тимми.
Том сел, чувствуя, что сердце его отчаянно колотится. От приступа ярости ему стало только хуже. Он уставился на Тимми, лицо которого видел как в тумане.
— Я хочу помочь вам, сэр, — добавил кавалерист.
— Майора Хемпа спасла его кольчуга, а у тебя ее нет, — сухо ответил Том и улыбнулся. — Копье просто не попало в тебя. Это лучше, чем все заговоры Бамбаты. Бедняги… Интересно, кто из тех, что теперь лежат вон там, верил в них?
Тимми видел склон с истоптанной травой, сплошь покрытый трупами коров, щитами и черными телами.
— Они сами хотели этого.
— Заряди-ка мой револьвер.
Тимми вернул ему заряженный револьвер. Лицо Тома снова порозовело, и он встал, опираясь на плечо кавалериста.
— Извини, что я накричал на тебя, Малкэй. Я считаю, что ты чертовски глуп и упрям. Иди в укрытие и будь начеку.
Том полз вверх по склону, чтобы поговорить с солдатами, и не заметил, что Малкэй — верный и неразлучный телохранитель — следует за ним. Он дал маленькому кавалеристу возможность спастись, но тот вернулся, как будто жизнь для него ничего не значила. А рядом был Атер Хемп, сеявший смерть благодаря своей сверхъестествен» ной меткости, но скрывавший в груди сердце труса. Для него была пыткой представившаяся возможность удрать, и, когда он отказался, трусость его походила на мужество.
Позади кто-то ахнул, и Том обернулся; Тимми Малкэй упал на колени, у него между лопатками торчала рукоять ассагая.
— Я готов, — простонал он. — Вытащите ассагай. Ради бога, вытащите его.
Том наклонился, осторожно поставил колено на вздрагивавшую спину кавалериста и вытащил ассагай. Раненый повернулся и лицом вверх лег на песок и камни. Два кавалериста стали перевязывать его, а Том держал его руки и поддерживал ему голову. Рана, по-видимому, была смертельной, ибо ассагай, войдя в спину, прошел насквозь через живот. Из-за куста раздался торжествующий крик зулуса:
— Нги-Ку-гвазиле умлунгу! Я проткнул тебя насквозь, белый человек.
Тимми открыл глаза и посмотрел на Тома.
— Мистер Эрскин…
— Да, Тимми?
— Прикончите меня. Ради бога, пожалейте меня. У меня все внутренности разорваны, я не могу двинуть ногой.
— Потерпи еще несколько минут. Сейчас придет помощь.
— Прикончите меня, — прошептал Тимми.
Том отвернулся, и вдруг его поразила внезапно наступившая тишина. Бой прекратился, выстрелов не было слышно. Когда он обернулся к Малкэю, маленький кавалерист был уже мертв, а лицо его было искажено агонией.
Части, присланные на подмогу, открыли огонь с холма, где был оставлен пикет с лошадьми. Окруженные воины кричали, пока не охрипли, но они слишком устали, чтобы подняться или двинуться с места. Бамбата ускользнул, но так же, как и в битве при Мпанзе, упустил возможность одержать полную победу и захватить сотни винтовок. В решительный момент он побоялся бросить в бой свой личный импи, и белым частям, правда с большими потерями, удалось одержать победу. Пули белых входили в тела зулусов. Пули не превращались в безвредную воду, а разрывали воинов на куски, омывая землю их кровью.
Глава XXIII
НОЧНОЙ ДОЗОР
Женщины вышли из леса на большую поляну, где расположился военный лагерь. Они долго не решались отойти от деревьев и теперь, в наступающем сумраке, казались темной, прижавшейся к земле массой. Бамбата увидел их и, не поворачивая головы, только скосил глаза в их сторону. Он ехал верхом на белой лошади, подражая командиру правительственных войск полковнику Эльтону, а за ним в молчании шествовали импи; некоторые индуны ехали верхом, у других за спиной дулом вниз висели винтовки, но большинство воинов было вооружено лишь ассагаями, топориками и палицами, на плече у них висели свернутые щиты из воловьих шкур. Раненых тащили на носилках из заостренных шестов и палок. Женщины пронзительными голосами затянули песню, но внезапно оборвали ее, разрыдавшись. Бамбата ехал шагом, взгляд его был холоден, и поднятый воротник шинели закрывал ему уши. Внезапно женщины двинулись вперед, они не шли, не бежали, а двигались странным быстрым шагом, пригнувшись к земле в смирении и страхе. Рассказывали, что в ущелье леса населены злыми духами, поэтому, когда появились женщины, воинам показалось, будто сама земля и бесформенные камни, ожившие по воле злых духов, идут сейчас навстречу армии мятежников. Коломб бессознательным жестом словно пытаясь защититься, даже натянул поглубже на уши свою шапку. Животный инстинкт влек воинов к женщинам и встреча с ними была испытанием еще более тяжким, нежели артиллерийский обстрел. Если бы женщины выступили против войны, все было бы кончено. До сих пор их гнев на белых правителей был даже сильнее и страшнее, чем гнев мужчин, но никогда невозможно предугадать поведение женщин. Они знали, когда следует отдать жизнь за жизнь, но они же знали и время, когда избитое и израненное тело должно ползти в темное место, страдать и задыхаться.
Карабкаясь и припадая к земле, женщины приблизились к шеренгам воинов. Обезумевшими от тревоги глазами заглядывали они в лица мужчин. То там, то здесь руки женщины обвивали колени ее мужа, и она начинала плакать, тогда как другие, не останавливаясь, шли дальше. Пронзительными, дрожащими голосами они выкрикивали:
— Где мое дитя? Где мой храбрец?
Бамбата спешился возле своей хижины в лагере и уселся рядом с военачальниками и знахарями. Он снял с себя винтовку и любовно погладил смазанный маслом затвор. Коломбу он казался в эту минуту великим и бесстрашным перед лицом тяжелых испытаний. Женщины столпились на одном конце военного круга умкумби, образованного вернувшимися импи. Несколько стариков, толкаясь и теснясь, пристроились у стены хижины позади Бамбаты. Отряды зонди — некоторые из них не принимали участия в сражениях этого дня — расположились в стороне. Коломб искал среди женщин Люси, но ее нигде не было видно. Наконец он заметил ее сзади, в группе молодых девушек, на опушке леса. Она стояла, стиснув руки, как когда-то в церкви, а лицо ее было мокрым от слез. Увидев, что он смотрит на нее, она наклонила голову и скрылась во мраке леса. Больше ей ничего не было нужно.
Бамбата огляделся и остановил свой взор на женщинах.
— Говорите, — сказал он. — Я знаю, что вам нужно.
— Да, Магаду, — ответила сморщенная старуха, проталкиваясь вперед. Она зловеще подняла палец. — Мы пришли требовать их. Мы требуем, чтобы ты отдал нам наших мужчин, плоть от плоти нашей. Где те, кто был заговорен от пуль белых людей?
