Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874—1883
– Где сам Шнейферов?
– Генрих Карлович – человек впечатлительный, поэтому я позволил ему находиться в квартире по соседству.
– Хорошо.
– Что он рассказал про Сергееву?
– Готовила хорошо, убирала чисто, никаких особых сведений он не дал.
Иван Дмитриевич склонился над телом, рассматривая поначалу темное пятно засохшей крови на платье, потом лицо убитой, которое повернул из стороны в сторону.
– Тот, кто совершил это, – хотелось выругаться непотребными словами, но за время службы Иван Дмитриевич привык сдерживать себя, – был хорошим знакомым убитой. Она не ожидала такого от него шага.
– Из чего вы сделали такой вывод, Иван Дмитрич, – поинтересовался пристав.
– Выражение лица убитой говорит нам, Сергеева не ждала ножа в сердце и на лице отразилась не боль, а удивление. И удар мастерский, одним движением лишил жизни.
– Так не успела почувствовать боли?
– Нет, она не ждала от человека, с которым была, подлого удара.
– Может быть. – майор накручивал ус на палец.
– Вы сделали обыск в квартире?
– Иван Дмитрич, мне показалось, что ваши агенты сделают грамотнее, чем мои. Поэтому оставлено все в первозданном виде.
– Благодарю. Константин Михайлович, за заботу, – прозвучало искренне, ведь бывало, что полицейские из участка натопчут и не найти следов. – Миша, – Путилин позвал Жукова, который выглянул из—за двери кухни, – когда подъедут агенты.
– Они вперед нас должны были выехать, – пожал плечами Миша. – я за ними посыльных отправил перед тем, как вас пойти встречать, может, что стряслось?
– Заблудились, – засмеялся Бахмутов, – Николай Григорьевич, будьте любезны. Проверьте, может, в самом деле плутают.
– Есть, – по—военному козырнул ротмистр Праведников, помощник пристава, и вышел прочь.
Жуков поначалу скрывшийся за дверью, вновь заглянул на кухню:
– Ба, какая нежданная встреча!
– Ты что там, – цыкнул на него Путилин, – разума лишился.
– Нисколечки, – Миша подошел и склонился над убитой, – Иван Дмитрич, это же Нюрка, митрофановская полюбовница.
Теперь пришел черед Ивана Дмитриевича пожать плечами, мол, не помню.
– В июне месяце прошлого года был осужден, лишен всех прав состояния сын титулярного советника Митрофанова Николай за воровство, которым он промышлял весь последний год до того.
– Любопытно, – произнёс Путилин, митрофановское дело велось до возвращения Ивана Дмитриевича на службу, которое состоялось в июне месяце сего года, – девица тоже проходила по делу.
– Нет, нет, я снимал с нее допрос, от этого и запомнил. Красивые женщины всегда запоминаются. Вот и говорю, что довелось встретиться.
– Так, Миша, поезжай в сыскное и проверь, где нынче обитает господин Митрофанов, и заодно посмотри. Упоминались ли там какие—либо адреса. Понял?
– Да.
– Так чего стоишь?
– Есть, – все—таки козырнул по—военному, не сдержался от мальчишеской выходки и вскоре быстрые шаги стихли в коридоре.
Не успел Жуков покинуть ставшее печальным место, как в квартиру вошли трое: чиновники по поручениям надворный советник Иванов, коллежский секретарь Лерман и третий, недавно принятый на должность сыскного агента, коллежский регистратор Павлов, с едва появившимся над верней губой пушком светлых волос.
– Просим прощения, господин Путилин, за задержку, – произнёс спокойным тоном Иванов, – пришлось заехать в отделение, – и Василий Андриянович заглянул на кухню, – понятно.
– Да, господин Иванов, – сказал Путилин, он не так просто сходился с сотрудниками и вот за три месяца, что прошли со дня возвращения, не мог пересилить и начать называть новых агентов по имени отчеству, вот тех, что остались со дня его прошлой отставки, принял с распростертыми руками, а к новым, все присматривался, – дело не простое, хотя когда они были таковыми, – улыбнулся уголками губ.
Василий Андриянович ждал указаний и никогда видимой самостоятельности в присутствии начальника, что бывшего, что нынешнего, не предпринимал, но стоило оказаться без опеки, проявлял себя грамотным, думающим, не один преступник был пойман при его непосредственном участии.
– Господин Иванов, не помните дело Митрофанова? – спросил Путилин.
– Это который Николай Николаевич по прозвищу Лютый или Санька– Рыжий?
Иван Дмитриевич сжал губы в раздумье, потом произнёс:
– Наверное, Николай Николаевич, если он сын титулярного советника.
– Тогда Лютый, – с непроницаемым лицом сказал Иванов и умолк.
– Убита его полюбовница Анна Сергеева, – Путилин кивнул головой в сторону кухни.
– Значит, выполнил свою угрозу?
– Какую угрозу? – Поинтересовался Иван Дмитриевич, к разговору со вниманием прислушивался пристав Бахмутов.
– Анна отчасти показала на Митрофанова и он был задержан, а на суде он пригрозил ей, что когда выйдет, то непременно кровь пустит, – пояснил надворный советник.
– Не зря, значит, Миша в архив отправлен.
– Не могу сказать, но хотя по характеру Митрофанов не подарок, но чтобы на убийство… – покачал головой Василий Андриянович, – не способен он.
– А прозвище от чего?
– Нервический он, чуть что сразу кулаки пускает в ход, но отнюдь не нож, – еще раз заглянул Иванов на кухню.
– Хорошо, – проговорил Путилин, – займитесь обыском, особенно в комнате убитой. Вдруг какие следы, а я с хозяином квартиры поговорю.
– Будет исполнено.
– Константин Михайлович, а ваши прошлись бы по флигелю, поспрашивали дворников, не появлялся ли здесь в последнее время кто чужой.
Пристав только кивнул головой.
– Могу ли увозить убитую? – подал голос доктор, до той минуты осматривавший женщину.
– Что вы нам сперва поведаете? – поинтересовался Путилин.
– Судя по застывшей крови и состоянию трупа, убита она была вчера вечером, вероятнее всего до полуночи. Убийца высокий мужчина, судя по характеру раны, может, рост – аршин с девятью, десятью вершками, пожалуй, до вскрытия ничего добавить более не могу.
– Благодарю, – задумчиво произнёс Иван Дмитриевич, – а по поводу увоза, распорядится господин Иванов. Так где хозяин? – спросил у пристава.
– Пройдемте.
Шнейферов не мог успокоиться, курил папиросу за папиросой, не смотря на открытое окно в комнате вилось целое облако белого едкого дыма.
Путилин, войдя в комнату, поморщился и махнул перед лицом несколько раз ладонью.
Генрих Карлович в волнении вскочил с дивана, уронил папиросу, опустился за ней и. поднимаясь, больно ударился о стол, но не подал вида, а только слегка поморщился.
– Господа, вы нашли преступника? – Шнейферов тяжело дышал.
– К сожалению, мы только приступили к поискам.
Из Генриха Карловича, словно выпустили воздух, и он опустошённым шаром присел на диван, но Путилин все—таки отметил, что титулярный советник по росту подходит описанию доктора.
На худом лице Шнейферова подергивалась щека, он до сих пор не мог успокоиться.
– Господин Шнейферов, вы готовы ответить на несколько моих вопросов? – обратился к нему Иван Дмитриевич.
Генрих Карлович посмотрел отсутствующим взглядом на пристава, словно в нем сквозил вопрос. А по какому праву этот бесцеремонный господин задает вопросы?
– Генрих Карлович, это начальник сыскной полиции действительный статский советник Путилин, – представил Шнейферову Ивана Дмитриевича Бахмутов.
Титулярный советник вскочил с дивана, видимо, привык спину гнуть перед вышестоящими по чину и должности, но лицо не изменилось. Все тот же отсутствующий взгляд и начал покусывать нижнюю губу.
– Генрих Карлович, да вы садитесь, – произнёс Путилин, подходя к титулярному советнику и нажимая на плечо, чтобы тот присел.
– Благодарю, – поблагодарил Шнейферов и неловко опустился на диван, напротив него, подвинув стул, присел Путилин.
– Вы в состоянии отвечать на мои вопросы?
– Так точно. Ваше Превосходительство.
– Хорошо, скажите, Генрих Карлович, когда вы прибыли в квартиру?
– В восьмом часу.
– А точнее?
– Я выехал шестичасовым поездом, пока взял извозчика, пока доехал, около половины восьмого.
– Так, вы дверь открыли своим ключом?
– Нет, дверь была не заперта на ключ, отчего я удивился этому обстоятельству.
– Может, Анна забыла запереть?
– Нет, – односложно ответил Шнейферов и добавил, – Аня – женщина аккуратная и никогда не позволяла ничего подобного.
Путилин отметил это «Аня».
– Был у нее мужчина?
– Нет, нет, – чуть ли не с обидой запротестовал титулярный советник, – она. – и умолк.
– У вас были близкие отношения?
– Какое вы имеете право, – с какой—то ленцой запротестовал Генрих Карлович.
– Не ради праздного любопытства, – ответил Путилин, – дежурной фразой, имеющейся всегда в запасе, – а по службе и ради выявления истины и преступника.
