Булат Жандарбеков - Томирис
— Скорей догони его!— крикнула царица подскакавшему Бахтияру.— Я узнала его, это брат Шапура!
Бахтияр застыл, глаза его блудливо забегали. Если Фируз будет пойман, царица сумеет развязать ему язык! Томирис сейчас одна, безоружна...
Глядя на волнующиеся зигзагами метелки камыша, царица раздраженно крикнула:
— Ну, ты что, присох?
— Я не могу прийти в себя, царица!
— Что-о? Размазня! Вперед! Догнать и взять живым!
Повелительный тон, хлестнувший плетью, и полные гнева глаза царицы заставили Бахтияра послушно погнать коня в камыши, в погоню. "Ведь сейчас догоню! Догоню ведь Фиру-за! Что делать?.. Убить?.. Убить!.. Да, только убить его!"— лихорадочно думал Бахтияр.
Фируз оглянулся. Искаженное страхом лицо внезапно осклабилось улыбкой.
— А, это ты! А я думал... Вот проклятая баба, стреляет без промаха!
— Зато ты, дурак, промахнулся,— сухо проговорил Бахтияр.
— Ну, ну, ты не очень... А то за дурака... Ну, ладно, давай сюда коня. Мой за озером.
— Ты и в самом дел? умом обижен. А как я вернусь к царице? После твоего промаха, о котором тебе придется поговорить со своим братцем, теперь вся ваша надежда — я!
— Да-а, Шапур вытрясет из меня душу... Ну ладно, я пошел. Ты возвращайся медленно, скажешь, не догнал.
— Не учи уж, сам знаю, что сказать. Иди!
Едва Фируз сделал несколько шагов, Бахтияр выстрелил ему в спину. Затем слез с коня, схватил его крепко под уздцы, вынул из-за пояса секиру и с размаха ударил обухом по передней ноге лошади.
* * *— Царица, вот он. Я убил его.
Томирис даже не взглянула на лежащего ничком со стрелой в спине Фируза, которого приволок Бахтияр, она. не отрывала глаз от него самого.
— Зачем он мне мертвый, Бахтияр?— зловеще-спокойным тоном, от которого у Бахтияра пробежали мурашки по спине, сказала царица. — Я тебе ясно сказала — живым! Раньше ты не был таким непонятливым.
— Мой конь, царица, сломал ногу, я боялся, я очень боялся, что изменник уйдет!
— Ты меткий стрелок, мог ранить в ногу.
— Камыши, царица, камыши. Он и раненый мог уйти и затаиться, ищи потом.
— И обо всем ты успел подумать, и обо всем рассудить... а? Уйти! Затаиться!— взорвалась царица.— Не твоя забота! Убивать я не велела! Затаился бы, я выкурила бы его из камышей! А ушел, так лучше бы ушел!
Томирис подошла к трупу Фируза, ткнула носком сапога,
— Насмерть... в спину... предательский выстрел...— обратилась к Бахтияру.— Я думаю, ты догадываешься, что твой выстрел, слишком меткий выстрел, станет хорошим обвинением против меня? Не нравишься ты мне, Бахтияр, виляешь что-то. Смотри, с огнем играешь.
— Царица!
Но Томирис сама уже испугалась своих мыслей. Она неестественно улыбнулась и тряхнула головой:
— Ладно, ладно, иди зови людей. Покажем этих...
* * *— Так, говоришь, обоих царица уложила? Одного в грудь, а другого в спину?— Хусрау пытливо уставился на Бахтияра.
— Да, одного в грудь, сразу. А другого, Фируза, в спину, когда он бросился в камыши.
— А ты не помог... случаем?
Бахтияр оглядел вождей.
— Я не успел, а то, конечно, помог бы. Таких стрелков... рука не дрогнула бы!
— Что-о-о? И ты это при мне говоришь, щенок?—взревел Шапур.— Вот у меня на тебя рука никогда не дрогнет, наглец!
— Не кричи! И не строй из себя убитого горем брата, не надо! Ты действительно, не дрогнув, послал Фируза на верную смерть. Ты прекрасно знал, что если бы твой горько оплакиваемый брат убил царицу, то я тут же убил бы его, пока не подоспел Беварасп с гузами, на земле которого происходила охота. Уж он-то, чтобы смыть с себя позор неслыханного оскорбления— убийство его гостя, сумел бы развязать язык твоему брату! И ты молил богов, чтобы Фируз убил царицу, я — Фируза, а потом вы... меня. За одни пустые посулы я, рискуя всем, пошел вам навстречу и сделал больше всех вас, вместе взятых. Я рассчитался с вами за все с лихвой. И не моя вина, что боги и удача отвернулись от вас. Теперь довольно! Продолжайте скачку без меня, я выхожу из игры. Хусрау рассмеялся и сладко пропел:
— Не-е-ет, наш дорогой друг, ты будешь продолжать скачку, пока твоя лошадь вместе с нашими не придет к цели или не сломает себе шею.
— Ты слишком много знаешь, Бахтияр!— прошипел-Шапур.
— Чтобы так легко мы расстались с тобой,— подхватил Кабус и, обернувшись к друзьям, продолжал с легкой иронией:
— Не будем очень строги к нашему капризному другу, мы так долго носились с ним и обхаживали, что он стал корчить из себя неприступную красавицу и не заметил, что красота давно поблекла, а честь уже потеряна. Мы, Бахтияр, зашли слишком далеко, чтобы возвращаться назад,— и голос Кабуса зазвенел металлом.— Назад дороги нет!
— Да вы, кажется, опять принялись меня запугивать? Напрасно! Ни вас, ни ваших угроз я не боюсь.
— Не брыкайся, не брыкайся, мой жеребеночек!— непривычно ласково проговорил Шапур, и это больше всего напугало Бахтияра.
— Пора обрубить все концы, вожди!— Сурово заговорил Хусрау.— Слушай, Бахтияр! Двадцать пять тысяч тохаров, каратов и аланов стоят в боевой готовности и ждут приказа садиться на коней! Ты уводишь "бешеных" и мы стремительно захватываем ставку царицы, перекрываем все дороги.
— Вы с ума сошли! Как я уведу "бешеных" без приказа царицы?
— Это уж твое дело. Не мне тебя учить, какими средствами добиваться согласия влюбленной в тебя женщины.
— Я не дурак, чтобы пойти на смертельный риск за пустые обещания.
— Придется поверить нам на слово и пойти на этот шаг. Иначе царица узнает о Балу!
— Ладно, пусть я погибну, но не один. Я потяну за собой и вас!
— О нас не беспокойся, дорогой Бахтияр. Мы все предусмотрели. В случае неудачи — уходим в пределы Согдианы. Думаю, ее правитель будет рад двадцати пяти тысячам смелых воинов в своей армии.
Бахтияр затравленно глядел на вождей.
— Да-а, вы все продумали. Дайте и мне подумать.
— Хорошо, завтра утром скажешь, что надумал.
— Нет, вы действительно сошли с ума — всего одна ночь?
— Мы еще не на согдианском базаре, чтобы торговаться. Так что придется тебе не поспать, в ночной тишине лучше думается. Итак или завтра утром ты с нами, или к вечеру Томирис выслушает интересный рассказ о том, что ее возлюбленный Бахтияр, оказывается, опасный заговорщик, покушающийся на ее трон, что он покушался на ее жизнь и вдобавок ко всему он еще и неверный любовник. О захватывающем конце этого рассказа мы, к сожалению узнаем уже вдалеке от родимой земли.
* * *С отъездом Рустама вспыхнули в душе Бахтияра смелые надежды и желания. Томирис стала с ним гораздо ласковее и мягче, хотя по-прежнему к делам царства не допускала. Но окрыленный Бахтияр верил, что все будет: и власть, и слава, и богатство! Теперь ему его "друзья" были скорее помехой, но и рвать с ними было опасно, и поэтому он долго водил их за нос, находя все новые и новые причины для отсрочки решительных действий. Но Бахтияр явно переоценил себя. Не ему было тягаться с хитрым и опытным Хусрау, который насквозь видел двойную игру любовника царицы, но, действуя наверняка, не торопил событий_.в*тжидая, пока созреет плод, чтобы сорвать его. Многое могла простить царица любимому, но не другую женщину. И Хусрау схватил за горло скользкого и увертливого Бахтияра.
Хусрау не ошибся — Балу не стала любовницей Бахтияра, хотя это было ее самым сильным желанием, потому что Балу всерьез увлеклась молодым красавцем. И страх потерять Бахтияра удерживал Балу на грани добродетели, так как расчетливый Хусрау, вовсе не желая потерять Балу, которая могла принести ему тамгу вождя тохаров, давно добился того, что . ему полагалось только после свадьбы. А свидания молодых людей становились все мучительнее, оставляя после себя неутоленную жажду страсти, и они удивляли своим темпераментом: Бахтияр — Томирис, Балу — Хусрау.
И вот наступил конец двойной игре Бахтияра. Надо было рассчитываться за все. Проклятые вожди за своими сородичами — как за каменной стеной, и царице трудно их достать. А кто встанет на его защиту? Царица? Если узнает, то первая предаст его самой лютой казни. И придумает самую жуткую и мучительную, она это умеет...
"Итак, я должен завтра увести "бешеных". Шапур, Кабус и Хусрау нутся со своими дружинами в ставку царицы. А дальше? А дальше я никому не буду нужен, кто бы ни стал царем — Шапур или Хусрау, а может быть, и Кабус. Для Бах-тияра на этом пире места не найдется. И как говорил Кабус: "Слова подобны опавшим листьям, ветер подует — все унесет". Золотые слова. Да. А Балу? Может быть, связать условием немедленной женитьбы проклятых вождей? Э-э, разве Ша-пура женитьбой свяжешь, он и дочери не пожалеет, а меня тем более. Надо решать. Надо решать сегодня, сейчас — Балу или Томирис? Любовь или власть? Будет власть, будет и Балу. Решено! К Томирис!"
* * *Далеко от своего стана, возвращаясь от Бевараспа, Томирис увидела мчавшегося во весь опор Фархада и удивилась. Суровый, сдержанный, солидного возраста воин нелепо размахивал руками, кричал что-то нечленораздельное и весь прямо-таки лучился радостью. Подскакав к царице, он выдохнул:
