Джирджи Зейдан - Аль-Амин и аль-Мамун
В глазах Бехзада пылало возмущение. Это смутило Сельмана, который впервые в жизни видел подобное благородство. Он не придавал особого значения ни своим, ни чужим обещаниям, потому что был человеком коварным и вероломным, стремящимся любым способом достичь цели. Сельман никогда не смущался в выборе средств — будь то ложь, коварство или измена. Совесть и чувство долга у него отсутствовали. Именно поэтому визирь аль-Мамуна поручил Сельману дело, требующее необычайной хитрости и изворотливости. Бехзад же, напротив, являл собою пример благородного воителя, каждый шаг которого был отмечен храбростью, правдивостью и величием души.
Сельман не удивился словам Бехзада, только в душе пожалел, что обнаружил перед господином свои потаенные мысли. Но он постарался сделать вид, что во всем с ним согласен.
— Ты прав, — сказал он. — Да будет благословенна мать, родившая тебя!
Затем он заявил, что очень устал и желает отдохнуть. Бехзад тоже лег и сразу же забылся тревожным сном.
Посредине ночи в комнате раздался странный шорох. Бехзад тотчас проснулся и открыл глаза. У его постели стоял человек, лицо которого было трудно распознать. Нисколько не испугавшись, Бехзад приподнялся с постели и спросил:
— Кто ты?
От неожиданности неизвестный выронил из рук какой-то предмет. Присмотревшись внимательнее, Бехзад узнал свой кинжал, а в человеке — Сельмана.
— Что ты здесь делаешь? — удивился он.
— Ничего. Все уже кончено. Вот твой кинжал — возьми его!
Бехзад протянул руку к кинжалу и заметил на нем следы крови.
— Что ты наделал?! Ты убил аль-Амина?
— Да, он убит и воскресить его невозможно. А ты хотел, чтобы он продолжал стоять на нашем пути? Теперь он умер и мы можем быть спокойны.
— Ты убил его моим кинжалом! О горе тебе! — воскликнул Бехзад.
— Ты же сам говорил, что твой кинжал предназначен для этой цели, — возразил Сельман. — Я принял грех на себя, а тебе оставил твое достоинство, честность, благородство и уважение в глазах людей. Вы все желаете обрести власть, ничем не запятнав себя, и в то же время я не знаю ни одного властелина, который бы не прибегал к коварству. Даже Абу Муслим Хорасанский! Если бы он не отрекся от клятвы, то не одержал бы победы. И аль-Мансур, не предав Абу Муслима, не смог бы укрепить халифат. И Харун ар-Рашид убил Джафара, а не то над его государством нависла бы смертельная угроза. Стоит обратиться к истории ислама, сразу вспоминаются Али[70] и его сыновья. Так вот, они потерпели неудачу лишь потому, что всегда придерживались истины и верности долгу и чуждались предательства и хитрости. Скажи-ка, если б Муавия[71] не изворачивался и не хитрил, разве создал бы он государство и стал бы его властелином? А потомки Али наследовали от своего предка приверженность к честности и справедливости, и их постигла та же участь, что и Али. Да, сегодня свершилось преступление, но твои руки чисты, я беру всю тяжесть содеянного на одного себя!
Бехзад был поражен доводами Сельмана, однако он не сдался:
— Все равно отступник рано или поздно поплатится за измену — история тому свидетель.
В душе Бехзад чувствовал облегчение от того, что избавился от аль-Амина, не занося кинжала над головой беззащитного и не запятнав кровью безоружного свою честь. Но гибель халифа все же потрясла его.
— Как же ты осмелился его убить? — нарушил он молчание. — Тебе не миновать божьей кары за такое преступление!
— Я осторожно снял твой кинжал со стены, надел на себя платье персидского воина и отправился к тому месту, где находился халиф. Была глубокая ночь, вокруг — непроглядная тьма. У дверей дома я встретил отряд персов с обнаженными мечами. Я присоединился к ним и мы вошли к аль-Амину. Халиф сидел на подушке, но при виде нас он сильно перепугался, вскочил на ноги и закричал: «Все мы из праха и в прах обратимся! Так дайте мне умереть своей смертью! Неужели некому защитить меня?.. Неужели среди вас нет благородных сынов?» Но мы медленно приблизились к нему. Тогда халиф схватил подушку, прижал к груди, продолжая причитать: «Я потомок дяди пророка… Я сын Харуна ар-Рашида… Я брат аль-Мамуна… Великий грех проливать мою кровь!..»
Я испугался, что его слова разжалобят воинов, а это может навредить. Я подтолкнул стоявшего передо мной человека с обнаженным мечом и тот занес оружие над головой аль-Амина, но халиф защитился подушкой от этого удара. Тут выступил я и поразил его твоим кинжалом в бок, и удар этот оказался смертельным. Халиф прохрипел: «Убивают… убивают…», по толпа сомкнулась над ним, нанося удары со всех сторон. Затем ему отрубили голову и отнесли ее к Тахиру, а я с кинжалом вернулся сюда. Теперь ты знаешь все и, если считаешь меня виновным, то накажи по всей строгости.
— Этот человек уже убит, его не воскресить, — задумчиво сказал Бехзад. — Ты поразил халифа этим кинжалом, и тем самым мой обет исполнен. Я сдержал свою клятву. Да будет мир праху его!
— Тогда, если ты желаешь, мы завтра же отправимся в Хорасан, — предложил Сельман.
— К чему такая спешка? — удивился Бехзад.
— У тебя в Багдаде невеста, ты закончил свое дело и тебя ждет счастливый удел, — с укоризной в голосе сказал Сельман. — Тебе все равно — оставаться здесь или ехать куда-нибудь. Зато предмет моих надежд и упований находится в Хорасане, и мне не терпится возвратиться туда. Потому я и спешу в Мерв.
— А Маймуна все там же, где ты говорил? — спросил Бехзад.
— Можешь мне верить, — усмехнулся Сельман. — Она находится во дворце аль-Мансура и завтра ты обретешь ее вместе с Аббадой. Ну как, ты доволен?
— Спасибо тебе, Сельман. Отныне будем считать друг друга братьями. Ведь с этим последним делом кончилась наша служба.
Сельман поблагодарил Бехзада, они улеглись и проспали остаток ночи. Когда наутро они встали, Сельман сказал:
— Сейчас я переоденусь в платье главного прорицателя и отправлюсь во дворец аль-Мансура, чтобы было легче проникнуть к Маймуне и увести ее оттуда. А ты что будешь делать?
— Я пойду с тобой, чтобы помочь в случае необходимости.
— Ну что же, я согласен!
Глава 69. Голова аль-Амина
Сельман облачился в одежду прорицателя и отправился во дворец аль-Мансура. Рядом с ним на коне ехал Бехзад, одетый, словно персидский сановник: в кафтан, шапку и шаровары. Когда они проезжали базары аль-Карха, уже забрезжил рассвет. Всадники свернули к Куфийским воротам, и тут на них посыпался град камней, которые швыряли бродяги с высокой крепостной стены. Но, несмотря на это, всадники продолжали свой путь. У самых Куфийских ворот они заметили большую толпу, состоявшую из городской черни и хорасанских воинов. Люди бежали, опережая друг друга, в сторону Бустана, где располагался лагерь Тахира. Там на фоне розоватого неба виднелась голова, насаженная на острие пики. Сельман с первого взгляда признал аль-Амина, голову которого Тахир велел выставить на крепостной башне, возвышавшейся над стенами Бустана. Когда людям представилось это ужасное зрелище, они не знали, что делать — то ли оплакивать смерть халифа, то ли радоваться окончанию войны. Бехзад при виде этой картины воскликнул:
— Боже милостивый! Благослови рабов твоих! Сегодня пала власть одного, чтобы установилась власть другого. Ведомо ли аль-Фадлю Ибн Сахлю, что принесет ему эта победа?
— Что, по-твоему, сделает Тахир с головой аль-Амина? — спросил Сельман.
— Думаю, он отошлет ее аль-Мамуну в Хорасан, а вместе с ней плащ пророка, печать и халифский жезл, дабы успокоить его сердце и дабы он удостоверился в своей победе. За это Тахир получит солидный куш, а аль-Мамун станет полновластным главой халифата.
Обитатели Золотого дворца аль-Мансура, который Сельман покинул еще вчера, ничего не знали о событиях, происшедших в Замке Вечности. Вечером прошлого дня к управительнице Фариде подошел привратник и доложил:
— Ибн аль-Фадль Ибн ар-Рабиа стоит у дверей, он просит разрешения переговорить с тобой.
Фарида хорошо знала аль-Фадля, а также то, сколь расположен к нему аль-Амин. Она решила, что его сын пришел по важному делу, и велела впустить его. Как мы уже упоминали, аль-Фадль с сыном продолжительное время скрывались от халифа, но они не покидали Багдада и были хорошо осведомлены о том, что происходит в столице. Ибн аль-Фадль знал, что неприятель окружил Багдад со всех сторон и что войско хорасанцев не замедлит вступить в город. Юноша следил за всеми переездами Маймуны и ему было известно, что она находится во дворце аль-Мансура. Все это время он не терял надежды завоевать ее сердце и, выбрав удобный момент, направился во дворец к Зубейде. Там он постарался убедить мать халифа, что сможет разузнать от Маймуны, где скрывается злейший враг Зубейды. Ибн аль-Фадль намекнул, что сам он не равнодушен к Маймуне, и Зубейда согласилась:
