Феликс Дан - Схватка за Рим
«Италия, – так оканчивался манифест, – истекающая кровью от ран, нанесенных ей тиранией Византии, должна оправиться под моим щитом. Помогите же нам, сыны Италии, наши братья, изгнать из этой священной земли общего нашего врага – гуннов и скифов, Юстиниана. Тогда в новом государстве итальянцев и готов, от слияния двух народов, возникнет новый народ, который, соединив в себе красоту и образование итальянцев с силой и честностью готов, по своему благородству и красоте не будет иметь себе равного в мире.
Тяжело раненный Цетег лежал в Равенне. Когда Лициний сообщил ему об избрании Тотилы и прочел его манифест, Цетег вскочил с постели.
– Господин, – озабоченно сказал греческий врач, стараясь удержать его, – тебе еще нельзя вставать, ты должен щадить себя.
– Да разве ты не слышишь, что Тотила избран королем! Теперь не время щадить себя. Эта белокурая голова – добрый гений готов. Его манифест, и особенно этот параграф о знатных и их землях, зажжет такой пожар, что если мы не потушим его тотчас же, то целое море крови не загасит его потом. Ни в каком случае нельзя допустить его войти в силу. Где Димитрий?
– Он еще вчера вечером выступил против Тотилы. Ты спал, и врач запретил будить тебя.
– Тотила – король, а вы оставляете меня спать! Сколько войск у Димитрия?
– Пятнадцать тысяч, против пяти тысяч готов.
– Ну, он погиб, Тотила разобьет его! – закричал Цетег. – Скорей, вооружите всех, кто только может держать копье. Оставьте на стенах только раненых. Си-факс, оружие и лошадь!
И, быстро одевшись, он сел на своего вороного и так помчался, что Лициний и Бальб с вооруженными наскоро жителями Равенны едва поспевали за ним.
Между тем, Тотила двинулся к Равенне. Огромные толпы итальянцев, привлеченные его манифестом, стекались к нему со всех сторон, прося позволения сражаться с ним против византийцев.
– Нет, – ответил им Тотила. – Решайте после битвы. Теперь мы, готы, будем сражаться одни. Если мы победим, вы можете присоединиться к нам. Но если мы падем, то месть византийцев не должна коснуться вас. Подождите.
Это великодушное решение привлекло к Тотиле новые толпы итальянцев.
Скоро готы встретились с Димитрием. Тотила внимательно осмотрел расположение врага.
– Моя победа! – радостно вскричал он и, вынув меч, бросился на врага, точно сокол на добычу.
Не прошло и часу, как византийцы были разбиты. Беглецы встретили Цетега, спешившего им на помощь.
– Вернись, префект, и спасайся! – крикнул ему первый, встретивший его. – Тотила за нами!
– Все погибло! – кричал другой. – Сам Бог с неба вел варваров!
– Невозможно устоять против Тотилы! – кричал третий.
– Вперед! – крикнул Цетег, но это оказалось невозможным, навстречу им неслась густая масса разбитых византийцев, удержать их не было возможности, скорее они могли увлечь за собой его войско.
Тут к префекту подъехал один из раненых полководцев Димитрия.
– О друг, – сказал он. – Все потеряно! Тейя гонится за нами.
– Тейя? – спросил префект. – А Тотила?
– Тотила еще раньше, чем кончилась битва, повернул на юго-запад. Я видел, как он уходил.
– Куда? – с испугом спросил Цетег. – На юго-запад? Но это значит, он пошел на Рим! – закричал он, и так дернул поводья, что лошадь его взвилась на Дыбы. – За мной! К берегу! Готы хотят взять Рим, мы должны быть там раньше их. Скорее к берегу! Морской путь свободен!
Глава III
Высоко в Альпийских горах, на границе готского государства, было разбросано много готских поселений, которые должны были защищать северную границу государства от нападений диких гепидов. На краю одного из таких поселений, в чудной долине Изагры, жил дряхлый старик, гот Иффа, с внуком и внучкой.
Он сидел на пороге своей хижины и задумчиво смотрел на заходящее солнце. В нескольких шагах от него молодой юноша, почти мальчик, усердно ковал железные наконечники для стрел.
Но вот юноша отбросил молот.
– Дед, – сказал он, – ведь все люди произошли от одного человека? Правда? И прежде был один род?
– Конечно, – ответил старик.
– Так видишь ли, значит, тогда братья должны были жениться на сестрах. Я тоже хочу жениться на сестре Гото.
– Какие глупости ты говоришь! – сказал дед.
– Нет, оставь. Я знаю все, что ты хочешь сказать. Конечно, здесь это невозможно, потому что сюда приезжают иногда священники. Но мы уйдем далеко, где нас никто не знает. Она поедет за мной, в этом я уверен.
– Ты уверен в этом?
– Да; это я знаю.
– Но ты не знаешь еще того, – решительно возразил старик, – что это последняя ночь, которую ты проводишь на нашей горе. Пора, Адальгот. Ты должен уйти отсюда. Я, твой предок и опекун, говорю тебе это. На тебе лежит священный долг мести, долг, который ты можешь вспомнить при дворе короля Тотилы, карающего всякую неправду и борющегося с негодяем Цетегом. Эта месть – священное завещание твоего дяди Варгса, который похоронен под этой горой, это завещание твоего… предка. Я давно уже хотел сказать тебе все это, но откладывал. Теперь ты уже достаточно силен, чтобы исполнить долг. Завтра на рассвете ты отправишься на юг, в Италию, в войско короля Тотилы. Теперь пойдем в комнату. Там я передам тебе сокровище, оставленное тебе твоим дядей Варгсом, и скажу несколько слов на прощанье. Если ты исполнишь совет мой и дяди Варгса, то будешь сильным, самым лучшим героем при дворе короля Тотилы. И тогда, только тогда можешь снова увидеться с Гото. Теперь же не говори ей ни слова. Слишком грустно будет ей расставаться с тобой.
Юноша, бледный, серьезный, последовал в хижину за стариком. Долго говорили они тихо в комнате старика. К ужину Адальгот не вышел, старик сказал своей внучке Гото, что он очень устал и лег спать.
Чуть только звезды стали бледнеть, юноша встал и на цыпочках вошел в комнату Гото. Луч месяца освещал чудную золотистую голову девушки или, скорее еще девочки. Остановившись у порога, Адальгот взглянул на нее и, прошептав: «Мы еще увидимся, моя Гото», вышел из хижины.
Свежий ночной ветерок с гор дул ему в лицо. Он взглянул на молчаливое небо. Яркая звезда, описав высокую дугу, пролетела над его головой к югу. Юноша поднял свой пастушеский посох и пустился в далекий путь.
– Туда призывают меня звезды! – сказал он. – Берегись теперь, негодяй Цетег!
Глава IV
Быстро вел Цетег свое войско к западному берегу Италии, там он сел на быстроходные военные суда и, действительно, прибыл в Рим раньше готов.
Тотила же дорогой разбил еще одно сильное византийское войско и через несколько дней после Цетега также подошел к Риму. Войско его по дороге сильно увеличилось: он так кротко обращался с пленными, что очень многие из них – итальянцы и воины императора – перешли на его сторону. Кроме того, по всем дорогам к нему стекались готы и итальянцы, мелкие города и крепости с радостью открывали ему ворота без боя, сопротивлялись только те немногие, в которых были византийские войска. Тотила оставлял подле них часть своего войска, а сам торопился к Риму.
Вскоре он подошел к нему. В войске Тотилы снова были лучшие вожди готов – Гунтарис, Гриппа, Маркья и Визанд, которые были схвачены и заключены вместе с Витихисом. После победы у Падуи Тотила обменял их на пленных византийских вождей.
Началась вторая осада «вечного города». Стены и укрепления Рима были грандиозны, но на этот раз у Цетега было слишком мало войска, чтобы защищать их: людей не хватало даже на главные посты. Он обнародовал воззвание, в котором призывал всех граждан, от шестнадцатилетних юношей до шестидесятилетних стариков, на защиту священного города своих отцов против варваров. Но этого воззвания почти никто не захотел и читать, между тем как манифест Тотилы, который по ночам перебрасывали во множестве через стены города, читался с увлечением.
Цетега это злило, он объявил, что будет обращать в рабство и лишать имущества тех граждан, которые будут читать К распространять манифест. Но это не помогло, и на его воззвание никто не откликнулся. Тогда он велел своим исаврийцам ходить по домам, силой забирать всех юношей и стариков и зачислять их войско. Недовольство против него еще более возросло.
В лагерь готов, напротив, одна счастливая весть приходила за другой. Гильдебранд и Тейя в несколько недель заняли всю северную Италию, а Тотила, поручив осаду Рима герцогу Гунтарису, сам с конницей отправился к Неаполю. «Оттуда на холщевых крыльях я проберусь в Рим! – сказал он. Путь его туда был настоящим триумфальным шествием. Нижняя Италия долее всех терпела от ига византийцев и поэтому с особенной радостью приветствовала готов, как освободителей. Жители Минтурны выслали навстречу ему раззолоченную повозку, сами впряглись в нее и с восторженными криками ввезли его в город. Путь его усеяли цветами. Так дошел он до Неаполя.
В этом городе стоял отряд храбрых армян под начальством Арсакида. Он вышел навстречу Тотиле. Перед началом боя из среды готов выехал всадник на белом коне, снял шлем с головы и закричал:
