Хесус Торре де ла - Пророчество Корана
Мгновенный импульс сверкнул в глазах Яго.
— Вот оно, магистр! — воскликнул он. — Прочтите его сейчас, сможете?
— Невозможно, — сказал Церцер, не переставая думать над загадочной схемой. — Перед нами совершенный квадрат, криптограмма, которую пока нельзя прочесть, потому что номера здесь надо поменять на какие-то буквы, но нам не следует ломать над этим голову, потому что само пророчество о Конце времен уже расшифровано далее, — видите? Могу прочесть, если вы позволите, уважаемая матушка.
— Не задерживайтесь на этом, давайте, и мы закончим, — сказала та с нетерпеливым беспокойством.
Астроном погрузился в глубокое раздумье. Он поправил очки и шаг за шагом просмотрел, видимо, непростой текст. Хмурил брови, удивлялся, широко открывал глаза, неодобрительно качал головой, зябко поеживался, восхищался, искал какие-то признаки подделки и, наконец, озадаченно уставился на остальных присутствовавших. Никто из них не шевелился, казалось, что послание содержало какую-то ужасную тайну, от которой зависело их спасение.
Церцер кашлянул и проглотил слюну. Все робко и благоговейно слушали.
— Вот как звучит этот вставной текст:
Аллах велик. О благородный ал-Мутамид, каллиграф Аллаха, король Севильи, андалусийская жемчужина и непобедимый меч ислама! Не будет ничего подобного Дню Возрождения, когда Небеса сойдутся с землей и люди задрожат, подобно стеблям бамбука в руке Божьей. Взгляды их Его не коснутся, но Он будет видеть глаза своих детей. Бог послал в мир Моисея, Иисуса, Мухаммеда, а теперь пошлет Избранного, седьмого пророка.
О Адам, я собираю твое семя, и земля, что была создана, опустошена и воссоздана четыре раза, пришла к своему концу!
Вот пророчество Али, четвертого Калифа [177] рашидун, двоюродного брата и зятя Мухаммеда, Печати Пророчества, которому Иибриль (Габриель), Честный Правитель, поведал на горе Хира о времени и знаках, которые будут предшествовать Страшному Суду. Слушай и внемли.
Согласно этому свидетельству, когда небесная твердь станет не дальше, чем край туники от твоей сандалии, люди того неведомого времени завладеют небесами, землями и океанами, но отрекутся от сущих религий, а забвение Бога и Святых Книг ослепит их очи. Возникнет хаос на водах, страшные катастрофы последуют одна за другой, и будет неимоверное нарушение порядка и поведения людей, отрекшихся от самого святого.
Так придет День Страшного Суда, и на аркадах Вершины Скалы Иерусалима на марвазинах, или весах, будут взвешены все дела человеческие. Случится воскрешение мертвых в Долине Хосафата, где благоверные спят у подножия горы Мория, и души сострадающие перейдут мост Сират, ведущий к золотым вратам Рая. Однако раньше на землю Сейидна явится Аль-Махди, имена которого будут также Избранный, первый составитель законов, Сабих аз Зама — Господин Круга, Акран — Обладатель Книги, Аль Мунтазар — Ожидаемый, Аль Кутб — Духовник, или Миссионер.
Народится он в одном из городов, название которого на букву К (Куртуба, Кордова?), Кайруан, Карран, Кудс (Иерусалим?). И будет он происходить из потомков Пророка, лоб иметь широкий, нос орлиный, а одет будет в грубую одежду из верблюжьей шкуры, и с его приходом воцарится мир. Своими проповедями он восстановит гармонию в мире и поведет его в Золотую Эру, такую, какая была до грехопадения Адама. Однако правление его продлится десять лет, а потом разверзнутся могилы, солнце погаснет, огонь поглотит землю и живые позавидуют мертвым.
И верующие дети Агар соберутся на Камне Сиона Иерусалимского, где похоронен отец Адам и когда-то высился Рай. И там они удостоятся милости Всевышнего, и всякая душа соединится со Всемогущим после суда над ней.
И приход этого трагического дня всеобщего Уничтожения был сокрыт в Херц, каббалистическом изображении, называющем Первое Небо словом Сама, об этом дне до самой своей смерти молчал праведный сын Али, который вовлек Хусейна-мученика в свое ужасное пророчество. Растолкованное в свете Книги Милосердия, оно утверждает, к несчастию всех живущих, что человечество уже взошло почти до самой вершины Лестницы Искупления и грядет неминуемый конец света. Он произойдет в момент, когда созвездие, называемое астрономами Аваид Рас ат-Тиннин, то есть Голова Дракона, начнет свое восхождение на небосводе, а его звезды образуют форму, подобную ожерелью на груди девушки. Но случится это в тот роковой день, когда по причинам, одному Всевышнему известным, его звезды Насак сами и Насак самани столкнутся в Равде, то есть в Небесном саду, с другим звездным телом, до сих пор неизвестном астрономам, по имени Расы, то есть Пастор, — одинокой звездой перламутрового цвета, которая вершит свой путь вблизи группы светил, называемой Ганан, или Овечье стадо [178].
Согласно пророчеству в день погибельный падения на землю звезды, или инкады, огонь, отчаяние и смерть охватят страждущее человечество, тех, кто выживет, но потеряет все. И согласно точнейшим расчетам астрономов это несчастье случится через четырежды четыре эры человечества, в год 1700 хиджры [179]. И по воле Божьей жизненный цикл человечества будет завершен, и все увидят наконец Шехинах, лик Мудрейшего и Милосердного Бога.
Вот о чем говорит Херц Али, сын Абу Талиба, победителя в битве Камельо, как он поведал мне, Яафару ас-Садику, в моем рибате в Багдаде. И пусть тому верит тот, кто хочет.
Какое-то время слышалось лишь прерывистое дыхание присутствующих, будто они стали свидетелями того, как некое дерзкое, веками дремавшее колдовство вырвалось наружу, распространив вокруг дух сомнений, догадок и недоверия. На лицах монахинь был написан страх или неприятие. Обращенный иудей вновь окунулся в глубокое размышление, заходив по помещению взад и вперед, будто волк в клетке.
— Уважаемая матушка, нельзя ли принести принадлежности для письма, — обратился он к настоятельнице, вновь водрузил на нос очки и некоторое время проводил алгебраические вычисления. Наконец он поднял густые брови и уверенно объявил:
— Это таинственное лицо, Яафар ас-Садик, которому, как видно, мы обязаны данным откровением, довольно известен в среде звездочетов. Он понаторел во всяких науках — в алхимии, математике и в каббале, толкуя скрытые послания сведущих. Он был одним из самых просвещенных людей своего века и пользовался уважением многих ученых мужей. Однако считать его правым в данном эсхатологическом пророчестве — личное дело каждого.
— Это порча и ворожба дьявола, — произнесла настоятельница монастыря. — А какому году григорианского [180] календаря эта мусульманская дата соответствует?
— По приблизительным подсчетам, конец мира выпадает, согласно этому пророчеству, на 1700 год магометанской эры. Само это число является священным для каббалы, поскольку сумма его цифр равна восьми.
— А по нашему календарю это какой год будет, магистр?
— Можно сказать точно: через тысячу шестьдесят пять лет, год две тысячи триста шестнадцатый христианской эры. И это не менее любопытно, потому что, по утверждениям древних астрономов — халдейских, египетских и индийских, — эр человеческих на земле было четыре и последняя закончится шесть тысяч лет спустя после Потопа, то есть в две тысячи трехсотом году после рождения Христа. Совпадение впечатляет! — заметил советник. — От такой точности становится не по себе, потому что можно не сомневаться, что здесь указана дата, рассчитанная выдающимся ученым в Академии знаний и астрономии Багдада.
— Жизнь человечества презренна в глазах Господа, — возразила ему аббатиса. — И задолго до того, как исполнится это злокозненное предсказание, на земле установится христианский порядок, а всякие африканские варвары будут гореть в аду.
— Матушка, человек живет, переходя из мрака отчаяния к светлой надежде на новые времена, — сказал Яго, который весь светился от удовлетворения.
Церцер, заслышав это, подумал, что явление его лучшего коллеги имело какой-то судьбоносный смысл. Оба уставились на мать аббатису, которая решительным жестом закрыла книгу, словно боясь, как бы какое-нибудь злословие не вывалилось с красивых пергаментных страниц. Яго почувствовал на себе ее испытующий взгляд.
— Для этого еретического Корана, сеньор Яго, я сделаю исключение. Сдается мне, что на его страницах обитают злые духи, от присутствия которых следует оградить моих монахинь. Подопечные овцы Сан-Клементе и так подверглись осаде волков, которые покинули привычные логовища, а новых угроз в обители я более не потерплю. Возьмите и передайте том кому хотите, пока я не передумала и сама не передала его в Трибунал.
— Я вас не подведу, донья Констанса, пусть он будет в руках мусульман.
— Мой долг — с корнем вырывать эти языческие ростки, — пробормотала она гневно. — И можете сказать дону Лопе, что, сколько бы богохульных книг ни осталось в анафемской библиотеке, сегодня же они будут преданы огню. Демон ходит вокруг да около, но меня не проведешь, и наша покаянная обитель обретет наконец-то покой. Ступайте с Богом!
