Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

Один неверный шаг — и можно полететь вниз с большой высоты.

Падре подошел к гроту, но не обнаружил девушку. Он стал спускаться дальше. Теперь тропинка сворачивала, уходя в сторону от воды, но вскоре снова возвращалась к ней, как раз возле скалистой арки, что вела из грота в открытое море. Отсюда он и увидел Арианну — на противоположном берегу, где мелко.

Она поднималась по склону.

Глядя на нее, священник вдруг понял, какую допустил оплошность. Девушка, думая, что она в гроте одна, сбросила рубашку, в которой обычно купалась. Фигурка, легко взбиравшаяся вверх, была совершенно обнаженной.

Может, это не она, подумал падре Арнальдо. Но глупо обманывать самого себя. У девушки на том берегу гибкое тело, янтарная кожа и огромная копна светлых волос, спускавшихся до середины спины. Священник замер, не зная, как поступить, ведь он случайно оказался тут в такой момент и теперь растерялся, но в то же время ему стало любопытно.

Он смотрел на девушку, стараясь не позволить себе никакой нескромной мысли. Он должен быть объективным, сказал он себе. Черт возьми, он все же имеет право знать, как сложена его дочь. Такая тоненькая, что можно принять за мальчика. За женоподобного мальчика, подумал он и вспомнил древних греков, любивших мальчиков. Странно, ведь он, как, впрочем, и все мужчины, связывал женскую красоту с полнотой форм, с округлостью линий. А у этой девушки ноги длинные, руки длинные, плечи широкие и на спине очерчиваются напряженные мускулы. Она взбиралась вверх, и видны были ее крепкие ягодицы.

Падре улыбнулся, довольный собой. Он сумел подавить в себе желание. Остался холоден, отстранен от нее, как и положено отцу. Ему показалось, она похожа на мальчика.

Но тут девушка повернулась боком, и священник увидел ее грудь. Он вздрогнул, сердце едва не выскочило наружу. Теперь девушка выглядела совсем иначе. Это была юная женщина — широкие плечи, стройный торс и нежные острые груди. При каждом ее движении они слегка вздрагивали.

Падре Арнальдо перевел взволнованный взгляд ниже талии и увидел, что бедра Арианны узкие, это верно, но круглые, полные, мягкие. Боже мой, отчего это ему приходит в голову, что они мягкие, подумал он, едва не задыхаясь от волнения.

Он стоял на утесе как вкопанный, пока девушка нагибалась, подбирая одежду, и смог убедиться, что, конечно же, она мало похожа на мальчика.

Тут он испугался самого себя. Даже не ожидал, что может так взволноваться. Он решил прекратить искушение и медленно вернулся к тому месту, откуда девушка не видна. Сбросил ногой несколько камушков и позвал сначала тихо, потом громче:

— Арианна! Арианна!

— Я здесь, падре! Идите сюда! Здесь изумительно! Такая красивая вода! И знаете, совсем не холодно!

Священник сделал несколько шагов и с облегчением увидел, что она уже надела полотняное платье и старается застегнуть его на спине. Он пошел по тропинке ей навстречу, и девушка тоже поспешила к нему.

— Помогите, падре! Никак не справлюсь.

Она приблизилась к нему. Ее кожа почти высохла и дышала свежестью. Кое-где еще оставалась влага. И платье тоже немного намокло. Арнальдо вдруг заметил, что ей тесно в нем. Определенно тесно, особенно в груди. Однако, подумал он, как же выросла дочь. Стала девушкой, а он даже не заметил этого. Лела — да, что Лела повзрослела, это он видел, потому что она толстушка, но Арианна… Не застал бы обнаженной, никогда не представил бы себе, какая она.

Падре взглянул на девушку — чистый взгляд и светлая улыбка — совсем детское лицо. По-настоящему красивые женщины, подумал он, всегда сохраняют нечто детское в лице и в фигуре. Вот потому он и заблуждался насчет Арианны.

— Ну так что, падре, поможете? — напомнила она.

— Сейчас, сейчас помогу.

Она повернулась, и он увидел обнаженную спину, покрытую капельками воды, а внизу сквозь влажную ткань платья виднелось углубление между ягодицами.

Священник отер лоб и глубоко вздохнул. Потом стал застегивать платье. От девушки пахло свежестью моря, но почувствовал он и запах женщины, молодой женщины — опьяняющий и волнующий. Он вспомнил, что ощущал такой аромат в молодости, но забыл где. Почему-то ее благоухание напомнило ему запах молока. Или, быть может, только почудилось?

— Знаете, падре, хорошо, что я услышала, как вы идете, потому что сегодня я была неосторожна. Зацепилась за что-то рубашкой, и она порвалась, пришлось снять. Я боялась, что кто-нибудь увидит меня. В другой раз буду осторожнее.

— Конечно, конечно, дорогая. Нужно быть очень осторожной в таких случаях, ведь ты уже не девочка.

Когда он застегнул платье, она повернулась к нему.

— Падре, а вы не любите купаться, да? Жаль, а то мы могли бы иногда приходить сюда вместе. Или священникам запрещено купаться?

— Отчего же, мы можем сколько угодно купаться. Но не стоит делать этого вместе с детьми.

— Ну да, понимаю, — согласилась девушка. — Однако жаль.

Они отвязали лошадей.

— Падре, отчего не садитесь? Вам помочь?

— Бесстыдница, ведь это я посадил тебя первый раз на лошадь!

Воспитывая Арианну, священник открыл много нового для себя.

Он обнаружил, что родители, как правило, целиком поглощены только одной заботой — передать детям свои жизненные правила и древние устои. Они стараются вылепить детей по законам прошлого. Хотят сотворить копии самих себя и своих предков, не радуясь их самобытности. И потому теряют ощущение, что являются родителями: лишают себя радости увидеть, как их частица растет, развивается, обновляется, утверждается в жизни. Дети — наша эстафета в будущее, с гордостью сказал он себе. Но он был священником и сейчас словно крал у кого-то такой замечательный опыт. Он многое понял в жизни, взяв на себя роль отца Арианны. Но самое главное, он понял нечто весьма важное, касающееся красоты. Нечто такое, что прежде ускользало от него. Женская красота нуждается в заботе, в почитании, в мужской теплоте и нежности, дабы возместить холодность и злобу, с какой смотрят на нее некрасивые и уродливые женщины — несчастливые женщины. Да, правильнее сказать — именно несчастливые, потому что красота — это не заслуга, а дар.

Они поехали по тропинке и спешились у восточной стены грота.

Священник с волнением смотрел, как девушка ловко спрыгивает с лошади и привязывает поводья к дереву.

— Я вижу, ты отлично научилась ездить, — заметил он, привязывая своего коня рядом с лошадью Арианны. — Хорошо, что много тренировалась.

— Это верно, папа, — согласилась она и, подойдя к нему, пока он завязывал узел, обняла и прижалась щекой к его крепкой спине. Ей нравилось, что он такой сильный. Рядом с ним она чувствовала себя уверенно. Тут, за его спиной, с ней ничего не могло случиться.

Падре Арнальдо растрогался.

Когда они оставались одни, она называла его папой. И ее руки, обнявшие его, стремились передать ему всю любовь, какую ребенок может питать к своему отцу. В такие минуты он был поистине счастлив.

— Ты просто молодец, — сказал он, мягко высвобождаясь из ее объятий, — только надо еще немного отработать некоторые движения. И следует быть осторожнее, нужно управлять лошадью, а не полагаться на ее великодушие. Это может быть опасно. Но со временем научишься и этому, я уверен.

Девушка подбежала к соснам, возносившимся в небо на самом краю крутого скалистого обрыва. Для человека, подплывавшего сюда со стороны моря, место совершенно недосягаемое. Внизу открывалась глубокая пропасть, и Арианне нравилось, ухватившись за ствол дерева, наклониться и заглянуть туда.

Это была скала альбатросов.

Птицы выбрали ее именно из-за недоступности для человека. И свили гнезда в расщелинах этой скалы. Арианна очень любила сидеть тут под соснами и смотреть на горизонт, надеясь, что альбатросы ошибутся и вернутся засветло.

Но этого никогда не случалось.

И все же она продолжала надеяться. Ей хотелось бы увидеть, как они возвращаются в свои гнезда еще при свете дня. Как поступают чайки. Она очень удивлялась сходству чаек с людьми. Обычно самка первой возвращалась в гнездо. И молча ждала, сидя на самом краю. А потом вдруг радостно вскрикивала, увидев, что подлетает самец. На пороге они здоровались, поклевывая друг друга в крылья, а потом усаживались рядом и ожидали наступления ночи.