Карен Налбандян - Истории из армянской истории
В тысяча девятьсот лохматом году решают на "Арменфильме" снять по книге фильм. На местности, понятно.
И вот, значится, сидит реквизитор, пригорюнившись, и костерит сценариста на чём свет стоит: "Ну почему не бревно, не камень, не пень, наконец?! Зачем выпендриваться-то было?".
Съёмочная группа начинает мало-помалу подтягиваться ему в тыл, мол, что случилось, кто тебя обидел?
Pеквизитор тычет пальцем в сценарий. А конкретно в строчку: "Авдал присел на корточки".
После чего следует вопль души:
"Ну где я ему их здесь найду, корточки эти?! Из Еревана везти?!"
История двадцать восьмая. Об алмазах и сверхдоходах
1770-ый год. Армянский купец Григорий Сафрас приводит в Персию судно с грузом сахара.
В порту обнаруживаются ещё три английских корабля с аналогичным грузом. Цена – 10 у.е. за центнер.
Сафрас предлагает 9.
Англичане спускают до 8.
Сафрас – до 7.
Англичане до 6. Типа по цене грязи – престиж дороже.
И тут Сафрас делает гениальный ход: скупает через подставных лиц весь груз трёх кораблей.
А став монополистом, устанавливает невиданную цену в 11 у.е. за центнер. И народ покупает – а куда ж ты денешься?
Деньгу зашибает чудовищную, но теперь возникает вопрос – как унести ноги?
Шаху как раз позарез требуются наличные (помните у Высоцкого "и вассалы восстать норовять"?), так что происходит обоюдно выгодный обмен – сколько-то центнеров сахароусловных единиц – на алмаз "Дерианур" (400 карат). Алмаз конечно не Сильмарилл и даже не Аркенстон – куча трещин и дефектов – но "мы люди негордые".
В Европе алмаз гранят, отчего он усыхает раза в два.
После чего реализуют за 250 тыщ рублей (сколько это в ценах 1770-го года).
Покупает алмаз ещё один армянин – придворный ювелир Иван Лазарев, проведит минимальный апгрейд, и немедленно продаёт графу Орлову. Уже за 400 тыщ.
Мог смело просить и миллион – у графа проблема. Зовут проблему Гришей Потёмкиным.
Сам граф его с императрицей и познакомил, куриоз, мол, пародист крутой – чьим хошь, мол, голосом говорить может.
Выяснилось, что он ещё много чего может. Что царицу удовлетворить, что Крым завоевать, что потёмкинских деревень понастроить. В общем, многоталантливая личность.
Граф ему уже и глаз выбивали – а всё равно не помогло, вылетает Орлов из фаворитов, как пробка из шампанского.
Подарить крутой бриллиант – для Орлова последний шанс вернуть фавор.
На презентации народ ходит вокруг, ахает – чудо-то мол какое.
А княжна Голицына возьми да брякни: " Нет, господа, этот Орлов бесподобен!" (А уж как на дядюшку Оскара смахивает).
И всё – становится алмаз – "Орлов".
Вставляют его в скипетр, причём при профессиональной оценке устанавливается цена в 2,4 миллиона рублей.
И о прочих.
Орлова из фаворитов вышибают ("Не помог камень индийский, не помог").
Сафрас тихо умирает через пару лет "в богатстве и благополучии".
Иван Лазарев становится одним из основателей дворянского рода Лазарянов.
* * *
Был я как-то в одноимённом зале Ереванской картинной галереи, смотрит там с портретов XVII, XIX веков хорошо знакомое лицо моего однокурсника – Саши Лазаряна
История двадцать девятая. Объяснить затмение
3 августа 1654-го. В славном граде Тебризе смятение. Средь бела дня меркнет солнце и опускается тьма.
Правитель вызывает мудрых людей Тебриза и требует разъяснить ему, что происходит, а главное – к чему? Для самого многомудрого предусмотрен призовой фонд (фрукты и изюм).
Мудрецы собираются на консилиум.
Предлагаются следующие версии:
а) Это к смерти царя
б) Быть войне!
в) К мору.
г) А,Б,В вместе
Но приза они не получают.
А получает скромный армянский священник с версией происходящего д): Затмение – явление, происходящее, когда Земля попадает в тень, отбрасываемую Луной.
Потому как на дворе уже вполне семнадцатый век, и лица эпохи – не князь Игорь с Кончаком, а Иоганн Кеплер и Галилео Галилей.
История тридцатая. Возвращение Каменной Гостьи
Hачало сороковых годов. Выдающемуся скульптору Меркурову заказывают для Еревана памятник Ленину. A под материал передают три тонны великолепного белого мрамора. При близжайшем рассмотрении оказывающиеся статуей Ея Императорскаго Величества Екатерины II. Причём не абы какой, а работы Опекушина, той самой, которая стояла в своё время в зале заседаний Думы.
Меркуров, конечно, советский придворный скульптор почти номер один (вождей давно ваяет стахановскими методами) но никак не варвар.
Екатерину он прикапывает в уголку мастерской – под грудой битого камня и прочих отходов производства, в отчёте пишет, что доверенный мрамор запорол (и ему ужасно стыдно).
Проходит ещё десять лет. Екатерина покоится под грудой мусора.
Время по прежнему сталинское, но…помните как там было "а мне огонь не страшен"?
Скульптор стар, жить ему остаётся что-то около года, и, похоже, на всех вождей по эту сторону рассвета ему давно плевать. Посему всю груду каменного боя он пересылает своему старому другу Марку Григоряну – в Ереван.
Марк Григорян, в свою очередь, переправляет императрицу в Ленинакан, где она и покоится 20 лет – до времён вегетарианских.
Засим склульптуру перевозят в Ереван и устанавливают в Музее Армении – вначале в запасник, потом на задний двор.
Народная тропа постепенно протаптывает себе туда дорогу – а кому не охота сфоткаться в позе "Вася танцует полонез с Екатериной II"?
А что с Лениным? Да в общем-то ничего. Ереван своего истукана обретает уже в следующем, 1940-ом году.
Качество (какой мрамор? Кованная бронза, "Слушайте вашу любимую "Валенки", Иван Иваныч, и не выпендривайтесь"), компенсируется количеством (большой. Очень.).
Владимир Ильич тоже становится местом паломничества. Причина правда другая – фига в кармане от Великого. Знал последний школьник – если подойти к истукану да посмотреть с определённого ракурса – обнаруживается, что вождь прогрессивного человечества занят похабным занятием, более приличествующим именно пресловутому школьнику. "Отсюда так видно"
После 1991-го вождю накидывают за ухо петельку, декапитируют, а тулово повергают на задний двор Музея – к ногам Императрицы.
В июне 2003-го года усилиями Лужкова Екатерина возвращается в Третьяковку.
И теперь, когда я читаю "По словам хранительницы "Третьяковки", домой она вернулась покрытая пятнами ржавчины, в трещинах, без скипетра и креста из короны. Их пришлось восстанавливать по имеющимся документам из другого материала. У великодержавной царицы не хватало на руках даже нескольких пальцев", то хочется сказать – она бы, крыса музейная, лучше подумала, что если бы не та пара трещин да пара пальцев, да не люди порядочные – была бы та Екатерина уже полвека как дедушкой Лениным.
История тридцать первая
Это эпидемия?
Зима 1995 года.
В армянском парламенте обсуждается проблема гриппа. Вызывают главного инфекциониста страны. Идут слушания, инфекционист чего-то докладывает.
Встаёт тут какой-то депутат и задаёт вопрос: "А скажите, этот теперешний грипп – это на самом деле эпидемия?"
Инфекционист долго молчит. Смотрит. Потом пожимает плечами и молча кивает – на зал.
Полупустой и периодически оглашающийся оглушительным чихом.
История тридцать вторая
Изо всех искусств…
Год 1995-1996. Ереван. Министр внутренних дел – детский писатель. Пописывают и министр обороны и министр национальной безопасности.
Итак, скромный двухэтажный особняк на проспекте Баграмяна. Внезапно все подходы к нему блокируют мощные джипы с армейскими номерами и полицейские "Хьюндаи".
Полиция контролирует входы и выходы.
Прохожие в удивлении:
– Что, сегодня здесь заседание Совета Обороны?
– Нет, выбирают нового председателя Союза Писателей.
История тридцать третья
Заученная беспомощность, или Сказ о запретном городе
Парламент Армении. В прошлом – ЦК. Три корпуса. Длины чудовищной, что с фасада никак не заметно.
Вокруг – ухоженный парк по типу французского – дорожки, подстриженные газоны, клумбы, скамейки, на которых никто ещё не процарапал "Здесь был Вася"…в общем, альтернативная реальность.
По периметру – стена, ограда, проходные.
Нормальный гражданин видит этот райский сад, как ему и полагается – сквозь металлические прутья. Впрочем никаких "живут буржуи" – пространство за оградой воспринимается не как часть реального мира, а скорее, как продолжение виртуальной реальности – той, что в новостях по телевизору.
