Кэтлин Кент - Жена изменника
Кивнув Чиффинчу, Беннет вошел в спальню и поклонился. Король уже сидел за конторкой у кровати, бумаги и свитки валялись на ней в форме пирамиды, а туфли и парик все еще лежали на стуле напротив.
— Генри, — позвал король и сделал знак, чтобы тот подошел ближе, — надеюсь, я не заставил тебя долго ждать?
Беннет оглядел комнату, останавливаясь взглядом на каждых из множества тикающих вразнобой часов так, что казалось, будто он их видит впервые, и ответил с приятным выражением на лице:
— Вашему величеству известно, что все мое время принадлежит ему.
Король скептически скривил свои полные губы в улыбке и тяжело откинулся на спинку кресла.
— Они обидели нас, Генри.
Услышав словечко «нас», Беннет тут же насторожился.
— Вся наша работа, — продолжал Карл, — пойдет прахом, потому что парламент желает изображать скупого мужа, когда я, точно жена, умоляю его раскошелиться. Говорю тебе, я просто уничтожен.
Беннет подождал, не скажет ли король что-нибудь еще, но улыбка сошла с губ монарха, и стало ясно, что в наступившей паузе от него ожидают совета, плана, который бы помог обойти препятствие под названием «парламент». В начале марта Беннет присутствовал вместе с королем на всех парламентских сессиях и видел, как тот пытается умаслить обе палаты, чтобы получить средства не только для продолжения войны с Голландией, но и на продление актов о веротерпимости, что позволило бы близким ему могущественным министрам-католикам оставаться у власти. Но воспоминания о жутких временах, когда в эпоху Марии Кровавой католики прошлись по правительству мечом и каленым железом, были гораздо живее, чем память о не столь далекой чуме и Великом пожаре, уничтоживших почти весь Лондон.
Все попытки Карла соблазнить парламент посулами, увиливая от прямых обещаний, результатов не дали. Обе палаты настаивали, чтобы он отменил акты о веротерпимости и принял Закон о всеобщей присяге исключительной приверженности Англиканской церкви. Только после получения королевских гарантий парламент готов был раскрыть свой кошелек. В настоящий момент существовала вполне реальная угроза, что парламент попытается принудить монарха подчиниться своей воле — либо посредством принятия необходимых законов, либо посредством грубой силы. Та же тупиковая ситуация в свое время привела отца Карла к гражданской войне и на эшафот.
— Сир, — осторожно начал Беннет, — нам сейчас, пожалуй, требуется жест, я бы сказал, величественный и объединяющий.
Король еще больше нахмурился и взглянул на говорившего из-под тяжелых век:
— «Объединяющий» нам нравится, а вот «величественный» — нет. Если ты все проспал, Беннет, то я напомню, что в данный момент у нас в кошельке пусто.
Король нетерпеливо поднялся и, отвернувшись, посмотрел в окно.
Беннет подошел к Карлу сзади и увидел в парке нескольких фрейлин королевы, которые, засуетившись, стали принимать самые выгодные позы перед глядевшим на них королем. То, что король поворотился к нему спиной, можно было рассматривать и как знак доверия графу, и как предупреждение о том, что монаршая милость может и ускользнуть. Генри Беннет оставался при Карле в годы изгнания, полные нужды и лишений, а теперь получил наивысшие почести, став статс-секретарем. Однако его отъезд в качестве посла в Голландию совместно с герцогом Бекингемом, случившийся годом ранее и имевший целью навязать голландцам мирный договор, не принес успеха. Война продолжалась. А тот факт, что он, как и король, был тайным католиком, хотя публично причащался Святых Даров в Англиканской церкви, делало его положение при дворе весьма рискованным. И он это отлично понимал.
Более всего графа презирали его коллеги-протестанты, а что еще хуже, они явно ему не доверяли. Благодаря годам, ради сохранения английской монархии проведенным при испанском дворе, его стали считать любителем Востока и приверженцем папистских ритуалов. Ему было, в общем-то, все равно, какая вера сейчас в моде, протестантская или католическая, существенным, однако, было то, что в данный момент оказывалось целесообразнее для соблюдения как королевских, так и его собственных интересов.
Прочистив горло, Беннет заговорил:
— Ваше величество знает, что я постоянно поддерживаю связь с нашими американскими колониями и что, несмотря на две экспедиции в Новую Англию несколько лет назад, нам так и не удалось схватить убийц вашего отца.
Карл буркнул, что знает, но продолжал смотреть в окно.
— У меня нет ни малейшего сомнения, что колонисты укрывают и будут дальше укрывать кромвельских прихвостней. Теперь это уже не столь важно. Естественная смерть вскоре сделает то, что не смог сделать палач. — Беннет придвинулся ближе к королю. — Недавно я получил пакет от своего агента из конторы губернатора в Массачусетсе. Эдвард Уолли, по общему мнению, тяжело болен и, вероятно, скоро умрет. О точном местопребывании Уильяма Гоффа и Джона Диксвелла, двух других убийц, нам почти ничего не известно. Однако, — и тут Беннет сделал паузу, зная, что повисшая в воздухе тишина отвлечет внимание короля от зрелища юных, цветущих красоток и монарх прислушается к тому, о чем он сейчас сообщит, — нам удалось установить, где находится главный виновник несчастия вашего величества, человек по имени Томас Морган.
Карл не обернулся, но Беннет знал, что теперь его слушают со всем вниманием. Он придвинулся ближе, настолько, что почувствовал запах апельсиновой воды только что ушедшей французской возлюбленной, и сказал:
— Я полностью готов, сир, использовать собственные ресурсы для финансирования экспедиции. Предлагаю послать туда на торговом судне несколько, может быть, четверых или пятерых специально подготовленных людей.
Последняя экспедиция, организованная девять лет назад, состояла из четырех кораблей и четырехсот пятидесяти человек. Звон сабель, вероятно, был услышан на берегу миль за сто от подходящего корабля. И в колониях не удалось арестовать ни одного человека.
— Таким образом, государь, мы тайно осуществим то, чего не удалось добиться силой.
Карл громко постучал по стеклу, чтобы привлечь внимание молодых дам, которые захихикали и стали кокетливо вертеться в мигом образовавшейся суматохе.
Беннет набрал в легкие воздуху, чтобы его слова прозвучали как можно более весомо, и продолжал:
— Сир, скажу прямо. В обеих палатах растет недовольство. Голландцы, французы и испанцы только и ждут случая перерезать нам глотки или, что еще хуже, перерезать наши торговые пути. Пришло время призвать к ответу, причем на глазах у всего народа, человека, которого бессовестно прячет шайка неотесанных мужланов. Поступив так, вы дадите миру понять, что правительство в Англии непоколебимо в своих решениях, хотя на их исполнение может уйти немало лет. Публичное повешение, извлечение внутренностей и четвертование преступника, поднявшего роковой топор, станут мощным сигналом, ваше величество, и народу, и парламенту.
— Арлингтон, знаешь, почему я полагаюсь на тебя? — Обернувшись, король холодно улыбнулся, но глаза его были задумчиво устремлены куда-то внутрь себя. — Потому что ты безжалостен в своей надежности. — Рассеянным жестом король провел рукой по бритой голове. — А знаешь, чего я желаю более всего на свете? — Он говорил тихо, почти шепотом, и, так как Беннет не сразу понял, что король обратился к нему с вопросом, возникла небольшая пауза. — Я желаю не видеть снов, — сам себе ответил Карл, переводя взгляд с одного роскошного предмета на другой — великолепные гобелены, изысканная золоченая мебель, огромная кровать с балдахином... — Если я получу тело того, кто убил моего отца, то буду спать спокойно. — Потом он снова лениво улыбнулся и добавил: — А ты, Генри, станешь герцогом.
По еле уловимым признакам Беннет понял, что пора удалиться, — на лице Карла появилось беспокойство, он вновь повернулся к окну и стал смотреть на прекрасный Сент-Джеймсский парк. Такое поведение короля ясно говорило: «Тебя здесь больше нет».
— Благодарю вас, ваше величество, — сказал Беннет, кланяясь и выходя из спальни.
Проходя мимо Чиффинча, вернувшегося на свое место у двери, Беннет подумал: «Когда в следующий раз мы с тобой встретимся, старый козел, будешь называть меня „ваша светлость“».
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Марта приостановила прополку огорода и, бросив мотыгу, дала рукам отдохнуть. Застясь от солнца, она глядела на лежащие вокруг поля, всего четыре акра, черные и неровные от прошедшего по ним плуга. Сев хорошо начался и закончится к следующему воскресенью. Сотый раз за день она слышала сдавленный крик старого петуха, беспокойного и готового к драке из-за приближающейся перемены погоды. От матери она научилась истолковывать петушиные крики. Та частенько говорила: «Кочет кукарекает на солнце и луну, а клюет и задирается — к скорому дождю». Дождь пройдет — появятся первые побеги. Правда, небо над головой пока чистое, кроме разве что нескольких разметавшихся перистых облаков далеко на западе.
