Рустам Ибрагимбеков - Белое солнце пустыни
Потом в его гарем пришли Гюзель, Саида, Зухра… К концу третьего года службы у Абдуллы в его гареме обитали семь жен. Джамиля, ставшая к тому времени почти девятнадцатилетней, на правах первой жены умело руководила остальными, учила их, как лучше угодить своему господину, а возникавшие время от времени конфликты гасила в самом зародыше. Она взяла власть над девицами в свои руки, правда, сам Абдулла ей этого не поручал, но и не протестовал. Хотя каждая из юных жен Абдуллы втайне мечтала быть самой любимой, но, в общем, они все хорошо относились к Джамиле и даже делились с ней своими маленькими открытиями в искусстве любви, которые особенно нравились господину и которые Джамиля, в свою очередь, рекомендовала всем и тут же брала на свое вооружение.
Абдулла был вполне доволен таким положением дел. К этому времени он был уже достаточно развращен и опытен во всех любовных играх, которые могли предложить ему его юные жены. Он относился к ним ко всем почти одинаково и ни одну не полюбил страстно. Обладая огромной силой воли, он сдерживал себя в своих желаниях, поскольку подсознательно понимал свою натуру, чувствовал, какие бури дремлют в глубине его души, — вырвавшись наружу, они могли повредить всему, чего он достиг, поломать его карьеру. Абдулла очень ценил свою службу у Алимхана.
Правитель, в свою очередь, тоже высоко ценил служебную преданность и воинскую доблесть Абдуллы. Немногословный, обладавший изворотливым и коварным, особенно в острых ситуациях, умом, Абдулла безупречно выполнял все тайные поручения Алимхана, почти всегда опасные для жизни, связанные с поездками в Индию, Афганистан, Иран.
Ровно через три года этой безупречной службы правитель сделал Абдуллу начальником своей личной гвардии, а еще через год уже так привык не расставаться со своим телохранителем и «другом», что стал брать его с собой и в Петербург, куда Алимхану приходилось часто выезжать по делам своей государственной службы.
…Абдулла на всю жизнь запомнил свою первую поездку в Петербург.
Состав из пяти вагонов с паровозом конвоировался на всем пути следования по пустыне сорбазами — всадниками конной охраны. Миновав пустыню и степную часть, поезд вырвался на просторы средней России и покатил среди золотистых хлебных полей, зеленых цветастых лугов, мимо белых березовых колков, сосновых боров и еловых перелесков до самого Петербурга, столицы России — великой Северной Пальмиры…
Выросший в пустыне Абдулла не отходил от окна, любуясь невиданными до сих пор пейзажами, но главное, что привлекало его внимание на всех станциях, где останавливался поезд, это женщины: белокожие, приветливые, улыбчивые… а главное — с неприкрытыми лицами. У себя на родине он никогда не мог увидеть идущую по улице женщину без чадры. А у этих русских женщин не только лица были открыты, но и шеи, и плечи, а у некоторых — даже и часть груди в глубоком вырезе их легкого платья. Можно понять, как это подействовало на восточного мужчину — он тогда сразу посчитал всех неотразимыми красавицами. Но потом, на одной из станций, понял все, увидев действительно настоящую русскую красавицу. Она стояла на перроне, прощаясь с двумя офицерами. Абдулла прошел мимо них, и юная женщина, отметив его робкий и восхищенный взгляд, вдруг улыбнулась ему слегка кокетливо, немного призывно и вместе с тем чуть-чуть насмешливо, а ее огромные фиалковые глаза смотрели на Абдуллу загадочно и ласково.
Войдя в вагон, Абдулла приоткрыл занавеску на окне и украдкой стал наблюдать за красавицей. Она же, увидев его в окне вагона, рукой в белой кружевной перчатке откинула с лица длинные локоны светлых волос и еще раз послала ему свою дразнящую улыбку…
Поезд тронулся. Абдулла, прижавшись лбом к холодному стеклу, долго думал об этой удивившей его красотой русской женщине.
… Петербург поразил Абдуллу своим величием, громадностью, необычными для его взора дворцами и храмами, широкими, прямыми, как стрела, шумными и многолюдными проспектами. Не говоря уж о Неве с ее «державным течением», с ее вздыбленными мостами.
Абдулла быстро привык к шумному городу и полюбил его так же, как Алимхан. Они передвигались по улице на моторе, которым управлял шофер, весь затянутый в кожу и в огромных очках. Этот автомобиль подарил Алимхану князь Юсупов, с которым он был на короткой ноге. Они дружили давно и, будучи, несомненно, одними из самых богатых людей в Российской империи, любили удивлять друг друга дорогими сюрпризами. Оба они входили в круг близких людей Его Величества, и Алимхан, копируя вкус царя, одевавшего гвардейцев своей охраны в черкески, заказал и для Абдуллы также роскошную белую черкеску.
Абдулла был в ней неотразим, и многие красавицы на великосветских раутах и балах кокетливо поглядывали на «интересного восточного мужчину». Абдулле, конечно, нравились эти русские женщины, но он, служа правителю, не допускал никаких вольностей и был с ними всегда подчеркнуто вежлив и холоден.
Предававшийся воспоминаниям Абдулла приподнял голову, посмотрел на прильнувшую к нему молодую женщину, потом прислушался… В подземелье крепости продолжала царить тишина, только изредка в глубине помещения, как собачонка, тихо повизгивала во сне одна из его жен.
Сощурившись, Рахимов смотрел вперед — на фоне заката громоздились развалины Черной крепости. Конь его стоял в глубокой ложбине, и только голова всадника чуть возвышалась над гребнем барханной цепи. Рахимов был доволен тем, что привел отряд вовремя.
— Черная крепость, — задумчиво, как бы самому себе, сказал он и, подав рукой знак, подозвал взводного.
Тот, подскакав, лихо осадил коня. Рахимов поморщился.
— Потише нельзя?
— Никого же нет, товарищ командир.
— Поговори у меня, — обрезал взводного Рахимов и негромко стал объяснять план подхода к крепости, учитывая все меры предосторожности, вплоть до того, чтобы уложить коней и двигаться ползком, с двух сторон окружая крепость кольцом.
Взводный, отчаянный в бою, но «много понимавший о себе» малый, слушал с чуть заметной иронией, не придавая значения словам командира. Тот заметил насмешку, взорвался было, но сдержал себя и устало сказал:
— Не будь ты русским, Квашнин, давно бы тебя пристрелил.
— Так точно, товарищ Рахимов! — вытянулся в седле взводный и озорно улыбнулся.
Малограмотный взводный Василий Квашнин с полгода назад закончил курсы младших красных командиров и был прислан в отряд для укрепления командного состава. Он считал себя стратегом куда выше «необученного» Рахимова. С его точки зрения — слишком осторожного и медлительного. Рахимов же относился к своему подчиненному снисходительно и по-своему любил этого не очень дисциплинированного, но зато лихого и бесстрашного малого.
— Ты все понял? — спросил он взводного.
Тот пожал плечами.
— А чего понимать-то… Окружаем крепость, всех к ногтю, а Абдуллу берем живым!.. — Он помолчал. — Ну и баб, конечно.
— Пустяки работенка, а? — усмехнулся Рахимов.
— Нормальное боевое задание, — спокойно ответил взводный.
— Ну-ну… — Рахимов снова посмотрел в сторону Черной крепости и решил подождать, когда еще больше сгустятся сумерки. — Ладно, готовь людей.
— Есть! — повернул коня взводный, но Рахимов тут же окликнул его:
— Квашнин! — Взводный оглянулся. — Не вздумай лезть к Абдулле один на один!.. Его нужно брать скопом.
Взводный широко улыбнулся.
— Небойсь, командир. Возьму его тепленького!..
Абдулла все смотрел на спящую с ним рядом любимую жену, вспоминая о том, что случилось с самой первой их встречи…
Поскольку по долгу службы Абдулла постоянно находился при Алимхане, все дела хозяина не были для него тайной. Так, однажды правитель Бухары и Самарканда, решив перестроить один из своих дворцов на родине, пригласил в свою петербургскую резиденцию русских специалистов — реставратора и хранителя музея, немолодых мужчин, рекомендованных правителю известным ученым-востоковедом… Реставратор, бывший церковный служитель, выслушав Алимхана, отказался сразу, оправдываясь незнанием восточной специфики, и тут же был с миром отпущен. Хранитель же, ученый, ранее преподававший в университете, фамилия которого была Лебедев, напротив, заинтересовался предложением.
— Скажите, профессор… — начал Алимхан.
Лебедев тут же перебил его:
— Простите, но я пока не профессор.
— Э-э… пустое, — махнул рукой Алимхан. — Мне рекомендовали вас как редкого знатока Востока… Так вот, какая, по-вашему, главная разница между Востоком и Западом? — Он бросил свой вопрос как пробный шар, явно желая испытать Лебедева.
— Полагаю — Восток духовнее, — коротко ответил Лебедев.
— Вы имеете в виду некоторую часть нашего государства?
— Я имею в виду всю Российскую империю.
— Хорошо… Но у меня сложилось впечатление, что вы не благоволите Западу? — улыбнулся Алимхан, раскуривая папироску.
