Евгений Анташкевич - Нашествие
«Хорошо, что не успел заснуть, – подумал Кэндзи. – Если бы заснул и сейчас проснулся, уже бы не заснул всю ночь!»
Постепенно он привык к болтанке на рытвинах, всё-таки это было не так неприятно, как морская качка хотя и на быстроходном, но всё же на утлом катеришке, который, как бумажный фонарь на ветру, принимал на свой борт каждую волну, и большую и малую.
Между двумя очередными ямами машина какое-то время шла по относительно ровной дороге, и Кэндзи вдруг почувствовал запах. Он принюхался, запах был очень знакомый; он то появлялся, то исчезал. «Что это такое? – подумал он; он был уверен, что помнит этот запах с детства, но сейчас вспомнить не мог… – В детстве или уже позже?» И вспомнил – это был запах обыкновенной японской квашеной редьки. Он сразу напомнил ему его сэнсэя, старого ронина, потерявшего своего сегуна и после этого искавшего себе смерти по всей Японии и так и не нашедшего её. Когда отец приютил оборванного старика с двумя мечами за поясом, первое, что тот попросил, была квашеная редька; и когда отец нанял его учителем к маленькому Кэндзи, с первого дня и до переезда в город в школу запах квашеной редьки опережал появление сэнсэя и выветривался только после его ухода.
Кэндзи заворочался среди мешков с обмундированием, они давно разъехались под ним, он стал их собирать, но они разъезжались, он уже лежал на дощатом полу, рискуя оказаться под скамейкой справа или уткнуться носом в деревянный ящик слева, и вдруг сверху, прямо над собой услышал голос Вакадзуки:
– Господин лейтенант, вам не спится, не хотите разделить с нами компанию?
Лежать просто так на полу между разъехавшимися мешками было нелепо. Было, конечно, неправильно принимать приглашение подчинённых, но тереться задом о шершавые доски кузова было глупо.
– Спасибо, господин Вакадзуки, за приглашение! – сказал Кэндзи, в этот момент вспыхнул огонёк зажигалки, и он увидел, что сверху, откуда только что прозвучал голос Вакадзуки, на него смотрят глаза четырёх солдат, которые сидели согнувшись над снарядным ящиком, накрытым аккуратно оторванным от рулона куском обёрточной бумаги. Кэндзи пересел на лавку. На бумаге были выровнены четыре или пять – Кэндзи пересчитал, солдат было четверо – четыре металлические коробочки с едой. Сидевший в середине, как разглядел Кэндзи, рядовой первого разряда Вакадзуки на вид самый старший из всех, над ним ещё витал звук его голоса, копался у себя под ногами и вытащил пятую. Потом он толкнул локтем соседа слева, тоже старого солдата, рядового первого разряда, но несколько моложе, тот с пониманием глянул на него и, теснясь, снял с пояса и положил рядом с коробочками металлическую флягу. После этого Вакадзуки бросил взгляд на молодого, сидевшего с самого края солдата, тот на полусогнутых ногах стал растаскивать мешки, на которых только что мучился Кэндзи; солдаты сдвинули ящик чуть вперёд на середину кузова, и Вакадзуки пригласил Кэндзи к их импровизированному походному столу.
– Суль! – с сожалением произнёс Вакадзуки, отвинтил у фляги крышку и понюхал. – Корейская! Очень крепкая!
От плеснутой на дно эмалированных кружек водки пахло резко и сильно, совсем не так, как от мягкой, слабенькой японской сакэ. Солдаты глядели в свои кружки, и было видно, как они внутренне готовятся выпить крепкий напиток. В кузове периодически наступала темнота, точнее, иногда появлялся свет. Если надо было сделать что-то ответственное, например налить водки и не расплескать её, – солдаты, то один, то другой, зажигали спичку или зажигалку. Всё остальное время было до черноты темно, хотя даже к этой темноте глаза привыкали и различали фигуры, белые руки, белые шейные платки, которые солдаты, ещё вчера – крестьяне, по привычке скрутили в жгуты и повязали себе на лбы. В этой темноте что-то новое появилось на бумаге, было открыто, и по кузову потёк резкий кислый запах квашеной капусты. В это время один из солдат зажёг зажигалку, и к запаху капусты с острым перцем добавился едкий запах горящего в зажигалке бензина.
– Мы тут, господин лейтенант, – успел сказать Вакадзуки, пока горела зажигалка, – поняли, что если пить корейскую водку, то её нужно закусывать корейской капустой, и получается так: если пьём суль – то закусываем кимчи.
Огонёк погас.
После таких вспышек темнота становилась ещё чернее, и Вакадзуки сказал:
– Держите ваши кружки, сейчас опять начнет мотать!
Кэндзи нащупал свою, поднял её и несколько секунд ждал, когда прозвучит тост или его, как старшего по званию, попросят произнести традиционный тост за императора, однако он услышал, как засипели обожжённые крепкой водкой глотки и засопели носы. Ещё он услышал, как деревянные палочки начали шаркать по дну коробочек с едой. Он выпил, нащупал, куда поставить свою кружку, и тут вновь чиркнула зажигалка и осветились лица солдат с Вакадзуки в середине – он протягивал Кэндзи пару палочек.
– Вот возьмите! А вот это, – он подвинул одну из коробочек, – ваша еда, а вот кимчи. – И он поддержал локоть светившего зажигалкой солдата, чтобы тот не гасил. – Пробуйте, оно непривычное и очень острое, но если об этом не думать, то есть можно.
Свет погас в тот момент, когда Вакадзуки снова разлил и предложил всем взять свои кружки, это было очень вовремя, потому что машина накренилась набок и поползла куда-то глубоко вниз. Кэндзи успел поднести кружку к губам, водка боком вылилась ему на щёку, но он успел отпить больше половины, в это время машина притормозила, потом взвыла мотором и дернулась вперёд и наверх.
– Коматта-на! – чертыхнулись солдаты одновременно.
– К-со! – в подтверждение выматерился Вакадзуки.
Боковым зрением Кэндзи увидел, как колыхнулся полог кузова и мелькнула полная луна, она на мгновение осветила всех сидящих.
– Может быть, полог? – спросил он. – Будет светлее!
– Светлее будет, господин лейтенант, но задохнёмся от пыли! Вот если бы полил дождь!
– Если польёт дождь, тогда и вовсе не доедем, только-только просохло, – сказал старый солдат, который сидел рядом с Вакадзуки.
– И так может быть! А вы, господин лейтенант, к темноте ещё не привыкли?
Вопрос был резонный, Кэндзи действительно уже привык к темноте и различал, где стоит его кружка, где коробочка с едой, где корейская капуста.
– Ну вот! – подытожил Вакадзуки. – Ещё пара ям, и дорога будет ровнее!
– Часто приходится ездить? – поинтересовался Кэндзи.
– Практически каждый день или через день!
– И давно?
– Две? Или три недели? – спросил Вакадзуки у попутчиков.
– Две с половиной, почти двадцать дней.
У Кэндзи были ещё вопросы, но он сдержался и не стал их задавать, понимая, что хотя каждый солдат знает много, но не всегда может ответить, потому что должен соблюдать секретность, а с другой стороны, солдат не может не ответить, когда его спрашивает старший по званию, тем более офицер.
Кэндзи поскрёб палочками, потом наугад подхватил кусочек капустного листа, и тот капнул ему на подбородок. Только сейчас, съев корейской капусты без водки, он почувствовал, какая она перченая. Что-то вдруг коснулось его руки, это было холодное дно фляги, которую, судя по всему, ему протягивал Вакадзуки, и он услышал его голос:
– Господин лейтенант, здесь холодный чай, выпейте, их капуста – это не наша редька, – к сожалению, уже кончилась, – ужас какая перченая.
Кэндзи с благодарностью взял флягу, она была уже открыта, и с удовольствием освежил рот, в это время грузовик снова дёрнулся, и Кэндзи пролил чай. Он вытер подбородок рукавом и подумал, что кому-нибудь достанется этот френч, пропахший водкой и квашеной капустой и залитый чаем.
Машина пошла ровнее, Кэндзи почувствовал, что хочет спать, он подумал, что надо было бы снова собрать в кучу мешки и попытаться улечься, в этот момент мимо него, держась за гнутые рёбра кузова, пролез молодой солдат и что-то стал перекладывать.
– Аккуратно всё положи и свяжи шнурками, они пришиты к углам мешков, понял меня, мидзуноми яро?
– Так точно! – ответил солдат, которого Вакадзуки обозвал «мидзуноми яро».
«Почему «мидзуноми яро»? – подумал Кэндзи. – Он так беден? Надо будет с ним поговорить». Когда загорались огоньки спичек и зажигалок, Кэндзи приметил очень молодого сидевшего справа от Вакадзуки солдата, ещё он заметил, что тот всё время вздыхает и перхает, как бывает, когда человек простыл или когда в основание языка вонзится маленькая рыбья косточка и её невозможно ни достать, ни проглотить.
– Спасибо! – поблагодарил Кэндзи и стал устраиваться на ставших мягкими аккуратно уложенных и связанных между собой мешках с обмундированием.
