Георгий Миронов - Заговор, которого не было...
— Зачем?
— Так «скорую» вызвать... Телефон только там и есть.
— «Скорая» когда пришла?
—Я так полагаю, через час; да тут быстрее и не добраться. Тем более, немного поплутали они, не сразу нашли, где к нашей деревне сворачивать с шоссе.
— Пока врачи не приехали, Лебедев приходил в сознание?
— А как нет? Приходил.
— Что-нибудь говорил?
— Твердил одно: бандиты нас порезали, моего корешка, говорит, насмерть убили, и меня хотели убить, да я спасся.
— Что-нибудь странное вы замечали за Лебедевым?
—А как не заметить? Я еще когда в избу его волок, заметил — бензином от него, извиняюсь, сильно воняет. Удивился еще тогда — с чего бы?
— Он не говорил, «с чего»?
— Да я думал тогда, что он бредит. Шептал: «Сжечь меня хотели, суки». Я извиняюсь, конечно.
— Что еще заметили?
— Когда я с него его одежду, пропитанную бензином, грязную да мокрую снял, то увидал кровоточащие раны, которые и перевязал как мог.
— А что сделали с одеждой Лебедева?
— Как положено, передал следователю прокуратуры.
Так что у прокуратуры, возбудившей дело по факту
убийства и покушения на убийство с хищением автомобиля и ряда других предметов, принадлежавших жертве и потерпевшему, было уже достаточно улик.
Тем более, что нашлись потом и все похищенные вещи, даже декоративная головка с рычага переключения передач с фотографией обнаженной женщины, лично и собственноручно, по показаниям свидетелей, сделанная Кординым.
Следователь прокуратуры вспоминает...
«Интересно у меня с этой бандой получилось, — словно судьба меня на нее выводила и выводила. И главное — я был первым, кто начал расследование совершенных ею преступлений. И последним, по сути дела, кто этим занимался. А в промежутке столько крови, столько крови...»
Коржев Михаил Николаевич, следователь. В органах прокуратуры не первый год... Так уж случилось, что с самого начала специализировался на раскрытии изнасилований и убийств.
По «делу братьев Ахтаевых» начал работать в 1989 году.
«Я тогда служил следователем районной прокуратуры в Кирове. Поскольку районные следователи дежурят раз в неделю, то в день дежурства выезжают на все убийства. Порядок такой. Но вот ведь случилось, что не на одно даже, на несколько убийств, совершенных в нашем регионе, из тех, что сегодня проходят по «делу Ахтаевых», выезжал именно я...»
Бывают же такие совпадения.
«Можно пошутить, что в этом был их самый главный стратегический просчет. Убивали бы где-нибудь в другой области, может, и сошло бы с рук. А тут один и тот же следователь попался. Дело, конечно, не во мне. Любой профессионал, попади в его руки разные ниточки одного дела, непременно раскрутит весь клубок.
Так что, конечно, судьба, что мне довелось раскручивать всю цепочку совершенных ими убийств потом, позднее, уже в качестве фактического руководителя группы, и довести дело до суда. А можно и сказать — закономерность.
Однако тогда, в тот день, когда вызвали меня как дежурного следователя прокуратуры «на труп», было не до смеха...
И не то, чтобы мертвое тело было в новинку. Всякое за время работы на следствии повидал... Просто, как бы это объяснить...
Представьте себе: хороший, чистый, русский провинциальный город. И везде — хорошие люди, и в обкоме-гор- коме, и в милиции-прокуратуре. Взяток не берут, с населением по-человечески. Продавцы в магазинах если и воруют, то в меру. Патриархальные нравы. Учителя, художники, музыканты местные — такие, знаете ли, русские провинциальные интеллигенты-бессребреники... И концерты шефские, и выставки со свободным входом. Учителя вечера русской поэзии проводят. Библиотекари каждого читателя в лицо знают, и не только, что он уже прочитал, но и то, что прочитать должен.
И погода такая спокойная у нас... Зима — так зима. Снежок падает, легкий морозец. А и летом тоже без особой жары.
Вы понимаете, о чем я? У нас все в меру... гармонично как-то.
Ну, живые люди, всякое бывает.
И убийства бывали. Но все больше на бытовой почве, по пьянке. Значительно реже — из хулиганских побуждений, в драке. Но уж убили — так убили. Как говорится, ногами лежачего не бьют. А тут... Страшно вспомнить, во что убийцы тот первый из увиденных мной после «работы» банды Ахтаевых труп превратили...
Для нашего хорошего, русского провинциального (с гордостью, не с уничижением слово это произношу) города убийство с особой жестокостью — событие громкое. Сенсация.
Кто?
Ну, прокуратура, милиция перебирает версии, прикладывает к схеме убийства биографии бывших наших нарушителей, рецидивистов, отсидевших свое и вернувшихся на родину озлобленными и школу криминальную прошедшими...
Действовала банда. Скорее всего — банда. А у нас ничего на такое стойкое криминальное сообщество в 1989 году не просматривалось.
Я тогда на место происшествия выехал как дежурный прокурор. Расследовали уже другие люди. Но память у меня всегда хорошая была. И вот запомнились все обстоятельства дела, подробности места происшествия, характер ранений, более того, даже планы следствия. Успел познакомиться со следственными версиями, предположениями сыскарей милицейских по поиску преступников. И при хорошей памяти, даже спустя порядочное время, удержал в голове разные мелкие подробности, замеченные при осмотре мест происшествия... Маленькие камешки, которые, если доведется это дело расследовать, и будут месяц за месяцем складываться в одну большую, осмысленную мозаику, помогая искать единственно верное решение.
Ну, было страшное убийство... Идет по нему следствие... Меня вроде как это и не касается. У меня другие поручения.
А банда тем временем гуляет по России, оставляя после себя кровавые следы, да вот сыскари никак след не возьмут. Одни версии и догадки. А главное, каждое убийство, совершенное в разных городах и пригородах, рассматривается, анализируется, расследуется отдельно от Других.
И преступников разные следователи и сыскари ищут разные. Чтобы понять главное, что привело бы к успеху в расследовании этого дела, нужен был качественный сдвиг.
И вот летом 1990 года перешел я на работу в аппарат Кировской областной прокуратуры. И первое дело, которое мне дали расследовать уже в новом качестве, на областном, так сказать, уровне, было дело о нераскрытом убийстве с особой жестокостью.
Собственно, мне его тогда даже не поручили официально вести, а дали, как говорится, на подмену. Знаете, как актера в театре вводят в уже готовый спектакль: и слова плохо знаешь, и режиссерские гениальные замечания на протяжении всего репетиционного цикла слушал не ты, а другой, и с партнерами никакой поначалу системы контактов. Нуда, я заядлый театрал и книгочей: мы с женой, пока детишки не пошли, ни одной премьеры в театре русской драмы не пропускали. Да ничего, дети имеют тенденцию быстро расти. Подрастут, уже все вместе будем ходить на премьеры.
Так о чем я? О вхождении в дело. Если ты его совсем не знал, — и времени много надо, и усилий.
Товарищ, который уже полгода вел это дело от областной прокуратуры, уходил в отпуск, чтоб дело не застаивалось, его мне и подбросили. Молодой, пусть покопается. Может, что и раскопает. И главное — никто, естественно, не знал, не помнил, что я именно тот дежурный следователь райпрокуратуры, который в свое дежурство полгода назад на это самое убийство с особой жестокостью выезжал.
Надо сказать, в облпрокуратуре безнадежным это дело не считалось. Но и следственные версии пока что никуда конкретно не привели, ни на кого не вывели.
А у меня, между прочим, даром, что молодой, уже к тому времени в производстве было восемь дел, разных по трудности и вероятности довести их до суда. Но ведь — восемь... Только представьте: восемь раз в день подумай-ка о разных преступлениях, ум за разум зайдет.
А с другой стороны, когда обо всех восьми думаешь, невольно какие-то сопоставления имеют место.
Так ведь?
А, думаю, чем черт не шутит — всех рецидивистов мне не охватить, а уж тех, кто по моим восьми делам проходит, даже если и вовсе далеко его преступление лежит от этого убийства, я поспрашаю... Вдруг кто и расколется? Расчет, конечно, романтический. Но другого на тот момент я ничего не придумал. Все обстоятельства помнил, а с чего начать, не знал...
