Виктор Карпенко - Атаманша Степана Разина. «Русская Жанна д’Арк»
– И складно, и ладно говоришь. Токмо скажи мне, неразумному, как это я, атаман, волею народной выбранный, под чью-то руку стану? Мне свои мужики дороги, о них пекусь, – ухмыляясь, вкрадчиво произнес атаман.
– Не о мужиках заботы твои, о власти своей печешься, – резко бросил молчавший до сего времени Гришка Ильин.
Кровь бросилась в лицо атаману, улыбка замерла на губах, есаулы повскакивали со своих мест, схватились за оружие.
– Ты говори, да знай меру, а не то и языка лишиться недолго, – сдвинув брови, чеканя каждое слово, с угрозой произнес атаман.
Степан Кукин, стремясь сгладить резкость товарища, поспешил успокоить Михаила Семенова:
– Атаманства тебя никто не лишает. У нас совет атаманов всему голова, он войском правит.
– Это что же, кто в лес, а кто и по дрова? – засмеялся, принуждая себя, атаман.
– Зачем же? У нас согласно все делается, мы не власть делим, а дела вершим, – спокойно ответил Степан.
– А скажи-ко мне, честной гость, правда ли, что градские дела свои вы решаете сообща? – не утерпел с вопросом один из есаулов.
– А то как же! У нас казацкий круг, он всему хозяин. Как казаки порешат, так и будет.
– Больно много чести мужикам, – запальчиво выкрикнул другой есаул. – Всяк свое место в жизни знать должен!
– У вас, я слышал, всех мужиков верстают в казаки? – все так же с улыбкой в усах спросил атаман. – Верно ли?
– Верно, атаман! У нас всяк мужик – вольный человек. На том и стоим.
– Знатно, знатно! А еще народная молва гласит, что женка у вас в атаманах.
– И это правда. Верно и то, что зовут ее Алёною и что атаманит она почище любого сведующего в ратном деле мужика. Голова ей дадена не столько для красы, сколько для дела. Она для нас что мать родная, обо всех у нее забота. И хворь выгоняет, и раны исцеляет, и молится за нас, грешных, а в бой поведет, возрадуешься, на нее глядучи, в самое пекло встрять норовит.
– Ишь ты! Соловьем о бабе заливаешься. А говорят еще, что ведунья она. Токмо ее стрельцы схватить вознамерятся, а она им глаза отведет и уходит?
– Брешут! – горячо воскликнул Степан. – Это краснополые выдумали небылицу, чтобы перед боярами оправдаться.
– Ну и ладно, будет о деле. Потешим душу медком да водочкой, а завтра поутру видно будет что да как. А где, говоришь, Алёна-то с атаманами ноня лагерем стоит? – спросил атаман как бы между прочим, берясь за чеканную серебром ендовину с хмельным медом.
– Так здесь же, недалече, в Темников-граде. А войско стоит и в Темникове, и на засеках, около шести тысяч, – многозначительно произнес Степан.
Есаулы переглянулись меж собой, но виду, что удивлены, не подали.
– А пушки у вас есть? – спросил один из есаулов.
Степан было хотел ответить, но его опередил атаман:
– Все! О делах ни слова! Пьем, мужики, – и, толкнув стоявшего возле него Демьяна кулаком в бок, распорядился: – Обноси, Демка, послов водочкой да смотри, чтоб пусты кубки не стояли!
2
Солнце уже перевалило за полдень, когда Степан Кукин с трудом оторвал голову от лавки, на которую его положили приставленные для услужения мужики, и сел. Перед глазами все плыло, на душе было скверно, мутило, голова раскалывалась от боли. Степан смутно помнил, чем закончился вчерашний разговор с атаманом, и теперь, сжав ладонями виски, он силился хотя бы что-нибудь припомнить из сказанного.
Гришка еще спал, раскинувши руки и издавая рычаще-булькающие звуки луженой глоткой.
Степан даже не повернул головы, когда дверь избы отворилась и, шумно дыша, ввалился Дементий.
– Проспался никак! – увидев сидящего на лавке Степана, воскликнул он. – А я уже в который раз захожу… Товарищ-то твой, вот спать здоров, – кивнул он на Григория Ильина, – с лавки свалился, об пол головой треснулся и ничего, спит себе.
– Воды принеси, муторошно мне, – попросил Степан Дементия. Тот понимающе кивнул головой и вышел из избы. Вскоре он вернулся, неся в руках медную ендовину и калач.
Плеснув в глиняную кружку водки, он дружески предложил:
– Выпей, в голове разом просветлеет.
Степан отказался.
– Вольному воля, – развел руками Дементий. – Душа неймет, не заставишь. А вода, она вон где, – кивнул он в угол избы, где стояла небольшая дубовая бочка. – Там и ковшик имеется.
Пошатываясь, Кукин прошел в угол, опустился на колени и припал сухими губами к воде.
– Где атаман? – утерев рукавом бороду, спросил он.
Дементий рассмеялся:
– Как где? Знамо дело, здесь. Он у нас крепок на голову, водку, что воду хлещет. Ноня с раннего утра на ногах, все хлопочет, мужиков торопит. В вечер уходим из становища.
– Как уходите? Куда? – воскликнул удивленно Степан.
– А кто же его знает? Атаману одному ведомо, куда направляемся, того и с нас довольно. Мы не любопытствуем. Тут у нас один из мужиков полюбопытствовал, так ужо давно его косточки, землей присыпанные, покоятся на погосте. У нас с этим строго, ведчиков царевых бережемся.
Степан Кукин торопливо начал одеваться.
– Пошли к атаману!
– Не можно, – замотал головой Дементий.
– Почто? Атаман в стане?
– В стане.
– Так почто не можно?
– Не велено!
– Что не велено? – недоумевал Степан.
– Тревожить вас не велено. Атаман приказал до вечера не тревожить и караул на то у избы поставил, – рассмеялся Дементий. Он развел руками, мол, на то воля свыше и сделать тут ничего не может. Не спеша он вышел из избы.
«Вот те и раз! – озадаченно почесывая бороду, сел на лавку Степан. – Тревожить, вишь ли, собачий сын не велел. Караул поставил наш сон оберегать, а что нам до сна, коли дела еще не сделали. Почто Мишка Семенов с войском снимается? Куда пойдет?
– Эй, Григорий! – начал расталкивать Кукин храпевшего товарища. – Зеньки открой, достанет с тебя! Григорий!
Ильин замотал головой, замычал что-то спросонья и открыл глаза.
– Чего надрываешься, тормошишься? – прохрипел он осевшим со сна голосом, продирая кулаком глаза. – Я уж и не сплю давно.
– Атаман-то, Мишка Семенов, под караулом нас держит. Отдыхайте, говорит, а сам лагерем снимается.
– Куда?
– То токмо ему ведомо.
– Та-а-ак, – протянул Гришка Ильин. – Раз атаману ведомо и доселе о том не сказался, то скажется. Надо ждать, – глубокомысленно произнес он и, положив на лавку свой кафтан, улегся снова. Вскоре он опять переливисто захрапел.
Вечером в избу пожаловал сам атаман – Михаил Семенов. Был он одет по-походному, при оружии. Развалясь, он сел на лавку.
– Как спалось? – пряча усмешку в усы, спросил атаман послов. Те молча взирали на Семенова.
– Языки никак проглотили? – продолжал атаман. – Ну, я чаю, ненадолго. В общем, так: порешил я идти в Темников. Глядишь, и мне, худородному, местечко промеж Алёниных атаманов отыщется. Или как? – резко вскинув голову и сдвинув к переносице брови, спросил он у Степана. – Отринут меня от атаманства или нет?
– Бог с тобой! Примут как брата родного, голова моя порукой тому, – горячо заверил атамана Кукин.
– Ну и ладно, – вздохнул Семенов, вставая. – Видно, время и вправду пришло крепости брать, а на то сила большая нужна. Собирайтесь, мужики, едем. Казаки ваши уже в седлах перед избой вас дожидаются. Поспешайте, едем немедля! – вставая, бросил он и быстро вышел из избы.
– Вот и сказался атаман. Чудной он какой-то, шалый, – удивленно развел руками Степан.
– Хитрый он, скрытный. Ум у него лисий, а прыжок рысий! – заметил Григорий, нахлобучивая на лоб шапку. – Поспешим, Степан. Атаман, чай, ждать не привык!
Нацепив сабли, воткнув за пояса пистоли, принесенные еще поутру Дементием, послы вышли из избы.
Повстанцы уже тронулись в путь, медленно вытягиваясь в колонну. Впереди шли отряды конницы. Судя по флажкам на пиках, всадников было около десяти сотен. Кроме пик, которые были сделаны местными мастерами, у многих всадников у бедра покачивались сабли, чеканы, кое у кого торчали в приседельных сумках рукояти пистолей.
За конницей шло пешее войско. Мужики здесь были поплоше, одежонкой победнее и оружием послабее, и шли они вольно, не соблюдая строя, большой разношерстной толпой. Пешее войско составляло большинство повстанческого отряда, основную силу его, и на прикидку, сделанную Степаном, их было тысячи три, а то и поболее. За пешим войском везли пушки (Степан насчитал четыре), бочонки с порохом, в плетенках – ядра. А за войском, гомоня на многие голоса, тянулся повстанческий обоз. Здесь были и груженные до верха телеги и телеги порожние. На многих из них сидели женщины, реже мелькали любопытные детские рожицы.
– Ну, как войско мое? – спросил атаман, подъехав ко все еще стоявшим на крыльце избы послам.
Стараясь не обидеть Михаила Семенова, Кукин осторожно ответил:
– Войско людно, да вот токмо оружия маловато.
Атаман рассмеялся:
– Были бы мужики до ратного дела охочие, а сабель да пищалей у воевод добудем!
