Колин Маккалоу - Антоний и Клеопатра
Умело командуя своими галетами, Квинт Поппедий Силон зажал Лабиена на полпути через перевал Аманских гор, названный Сирийскими воротами, и стал ждать Вентидия с его легионами. Стоял ноябрь, но было не холодно. Осенние дожди еще не начались, а это значило, что земля была твердая и подходила для сражения. Какой-то парфянский командир привел две тысячи катафрактов из Сирии на помощь Лабиену, но бесполезно. Конные воины в кольчугах были снова порублены. На этот раз была разбита и пехота Лабиена.
Сделав остановку, чтобы написать письмо Антонию с радостной вестью о победе, Вентидий пошел дальше в Сирию, но там парфян не оказалось. Пакора не было и в сражении у Амана. По слухам, он ушел домой в Селевкию-на-Тигре несколько месяцев назад, взяв с собой Гиркана, царя евреев. Лабиен сбежал, сев в Апамее на корабль, направлявшийся на Кипр.
— Это ему ничего не даст, — сказал Вентидий Силону. — Насколько мне известно, Антоний послал на Кипр одного из вольноотпущенников Цезаря управлять от его имени. Гай Юлий, э-э, Деметрий, так его зовут. — Он потянулся за бумагой. — Отправляйся сейчас с этим к нему, Силон. Если он такой, каким я его считаю, — память меня подводит, когда дело касается чьих-либо греков-вольноотпущенников, — он обыщет остров от Пафоса до Саламина. И сделает это усердно и эффективно.
Покончив с этим вопросом, Вентидий расселил свои легионы в нескольких зимних лагерях и стал ждать, что сулит наступающий год. Удобно устроившись в Антиохии и отправив Силона в Дамаск, он наслаждался отдыхом, мечтая о своем триумфе, перспектива которого стала еще более соблазнительной. Сражение у Аманского хребта дало две тысячи талантов серебром и несколько произведений искусства, которые могут украсить платформы на его триумфальном параде. «Подавись от зависти, Поллион! Мой триумф затмит твой на целые мили!»
Зимний отпуск продлился не так долго, как ожидал Вентидий. Пакор возвратился из Месопотамии со всеми катафрактами, каких смог собрать, но без лучников. Ирод появился в Антиохии с новостями, явно полученными от одного из приближенных Антигона, который видел в мрачном свете перспективы вечного правления парфян.
— Я установил отличные отношения с неким саддукеем по имени Ананил, который жаждет стать верховным жрецом. Поскольку я не намерен сам становиться верховным жрецом, он может претендовать на этот чин, как и любой другой человек. Я обещал ему эту должность в обмен на точную информацию о парфянах. Я велел ему нашептать его парфянским агентам, что, заняв северную часть Сирии, ты устроишь ловушку Пакору в Никефории на реке Евфрат, так как ты ожидаешь, что он перейдет реку у Зевгмы. Пакор поверит этому и не пойдет в Зевгму, а будет все время идти по восточному берегу на север до Самосаты. Я думаю, он пойдет по кратчайшему пути Красса до реки Билех. Нелепо, правда?
Хотя Вентидий не мог испытывать симпатию к Ироду, он был достаточно проницательным и понимал, что этот очень жадный человек ничего не выигрывает, солгав ему. Любая информация от Ирода будет правдивой.
— Я благодарю тебя, царь Ирод, — сказал он, не чувствуя того отвращения, какое он чувствовал к Деллию. Ирод не был подхалимом, несмотря на всю его услужливость. Он просто хотел изгнать узурпатора Антигона. — Будь уверен, что, как только исчезнет угроза со стороны парфян, я помогу тебе отделаться от Антигона.
— Надеюсь, ожидание не затянется, — вздохнув, сказал Ирод. — Женщины моей семьи и моя невеста находятся сейчас в безвыходном положении на вершине самой ужасной скалы в мире. Я слышал от моего брата Иосифа, что они там голодают. Боюсь, я не в силах им помочь.
— А деньги помогут? Я дам тебе достаточно, чтобы ты мог поехать в Египет, купить продукты и отвезти туда. Ты можешь добраться до этой ужасной скалы так, чтобы никто не заметил, что ты покидаешь Египет?
Ирод проворно выпрямился.
— Я с легкостью избегну слежки, Публий Вентидий. Скала имеет название Масада, и до нее долго добираться вдоль Асфальтового озера. Верблюжий караван, идущий из Пелузия, не привлечет внимания евреев, идумеев, набатеев и парфян.
— Страшный список, — усмехнулся Вентидий. — Что ж, пока я справляюсь с Пакором, предприми этот поход. Выше нос, Ирод! На будущий год в это же время ты будешь в Иерусалиме.
Ирод постарался выглядеть смиренным и неуверенным — нелегкая задача.
— Я, э-э-э… куда мне, э-э-э, обратиться за этими деньгами?
— Просто иди к моему квестору, царь Ирод. Я скажу ему, чтобы он дал тебе столько, сколько ты попросишь, — естественно, в пределах разумного. — В голубых глазах блеснул огонек. — Я знаю, верблюды дорого стоят, но я торгую мулами и хорошо знаю, сколько стоит любое существо на четырех ногах. Просто честно веди дела со мной и доставляй информацию.
Восемь тысяч катафрактов появились с юго-востока у Самосаты и перешли Евфрат, зимой не такой полноводный. На этот раз Пакор лично вел армию. Он отправился на запад к Халкиде по дороге, ведущей в Антиохию через безопасную зеленую местность. Он хорошо знал ее по прежним нашествиям, там было много воды и травы. Кроме низкой горы Гиндар, земля была относительно ровная. Ни о чем не беспокоясь, потому что он знал, что все второстепенные правители в этом регионе на его стороне, Пакор приближался к склону Гиндара со своими всадниками, растянувшимися позади него на несколько миль. Он шел в Антиохию, не зная, что Антиохия снова в руках римлян. Агенты Ирода хорошо проделали свою работу, а Антигон, царь евреев, от которого можно было ожидать, что он откроет путь для Пакора, был слишком занят подчинением тех евреев, которые считали, что правление римлян лучше правления парфян.
Примчавшийся разведчик доложил Пакору, что римская армия остановилась у Гиндара и хорошо окопалась. Пакор почувствовал облегчение и собрал своих катафрактов в боевой порядок. Ему не нравилось, когда он не знал, где находится римская армия.
Увы, он повторил все ошибки, которые его подданные допустили у Киликийских ворот и в Аманских горах. Он все еще считал, что презренная пехота римлян не выдержит натиска гигантов в кольчугах на конях, тоже защищенных кольчугами. Всей массой катафракты атаковали склон и наткнулись на град свинцовых пуль, которые пронзали их кольчуги с расстояния, большего, чем при стрельбе из лука. Лошади были в панике, они визжали от боли, когда шары попадали им между глаз. Авангард парфян был разбит. В этот момент легионеры бесстрашно ринулись в бой, они подступали к топчущимся лошадям, перерезали им колени, потом стаскивали всадников и ударом меча в лицо убивали их. В такой свалке длинные копья парфян были бесполезны, да и сабли большей частью оставались в ножнах. Потеряв надежду связаться со своим арьергардом в этой неразберихе и не имея возможности добраться до склона, занятого римлянами, Пакор с ужасом смотрел, как легионеры все ближе и ближе подходят к его собственной позиции на вершине небольшого холма. Но он дрался, как дрались его люди, окружив его и защищая до конца. Когда Пакор упал, те, кто еще мог, пешие собрались вокруг его тела и попытались противостоять римской пехоте. К ночи большая часть из восьми тысяч были мертвы, несколько уцелевших умчались к Евфрату и в сторону дома, взяв с собой коня Пакора как доказательство его смерти.
На самом деле, когда бой закончился, Пакор был еще жив, хотя смертельно ранен в живот. Легионер прикончил его, снял с него доспехи и передал их Вентидию.
Вентидий писал Антонию, который находился в Афинах с женой и всеми детьми:
Место было идеальное. Золотые доспехи Пакора я выставлю на триумфе. Мои люди три раза провозгласили меня императором на поле боя, и я могу это подтвердить, если ты потребуешь. Не было смысла вести политику сдерживания на любом этапе этой кампании, которая естественно перешла в серию из трех сражений. Насколько я понимаю, итог моей кампании не дает тебе оснований для недовольства. Просто ты получаешь Сирию целой и невредимой и можешь расположить там твои армии, включая и мою, которую я помещу в зимние лагеря вокруг Антиохии, Дамаска и Халкиды, — для твоей большой кампании против Месопотамии.
Однако до моего слуха дошло, что Антиох из Коммагены заключил с Пакором договор, по которому Коммагеной будут управлять парфяне. Он также снабдил Пакора провизией и фуражом, что дало тому возможность пойти в Сирию без обычных проблем, преследующих большие силы кавалерии. Поэтому в марте я поведу семь легионов на север, к Самосате, и посмотрю, что скажет царь Антиох о своем предательстве. Силон и два легиона пойдут к Иерусалиму сажать на трон царя Ирода.
Царь Ирод очень помог мне. Его агенты распространили среди парфянских шпионов неверную информацию, и это дало мне возможность найти идеальное место для сражения пока парфяне не знали, где я нахожусь. Я считаю, что в лице царя Ирода Рим получит надежного союзника. Я дал ему сто талантов, чтобы он поехал в Египет и купил провизию для своей семьи и семьи царя Гиркана, которых он поместил на какой-то неприступной горе. Моя кампания дала трофеев на десять тысяч талантов серебром, они уже направлены в казну Рима. После моего триумфа, когда казна отдаст трофеи, большую их часть получишь ты. Моя доля от продажи рабов будет невелика, поскольку парфяне бились насмерть. Я собрал около тысячи человек из армии Лабиена и продал их.
